Удивительно красивое, тёплое и приятное звучание мелодий, исполняемых механическим виртуозом. Вот такие изумительные музыкальные игрушки были у античной цивилизации! Лейпциг был одним из мировых центров массового производства механических музыкальных инструментов.
The Amazing automatic violin plying machine
Automated violin-playing machine - Автоматическая игра на скрипке
Hupfeld Phonoliszt-Violina 2
Phonoliszt-Violina Modell B | aus dem Buch "Leipzigs klingende Möbel"
Гарри Гродберг-выдающийся музыкант, органист, который во время хрущёвской оттепели начал возрождать органную музыку в СССР и способствовал приобретению сотен органов у европейских фирм на бартерной основе. После Октябрьского переворота и до смерти Сталина Россия и СССР скатились на задворки технологического прогресса и оказались на обочине мировой культурной жизни. Много труда, средств и таланта потребовалось, чтобы это исправить.
Гарри Яковлевич Гродберг - советский и российский органист, лауреат Государственной премии РФ (2001). Был награжден орденом Почета (2000), орденом "За заслуги перед Отечеством" IV степени (2004) и орденом Дружбы (2010).
Музыкант был известен своими интерпретациями Баха, являлся почетным членом Баховского и Генделевского обществ в Германии, а также входил в состав жюри Международного Баховского конкурса в Лейпциге (Германия).
Поначалу Гарри Гродберга, протеже Святослава Рихтера, считали неудачником – из всех инструментов он выбрал старенький орган, один из семи существовавших тогда в СССР. Это не помешало ему доказать, что органгодится не только для для траурной музыки, но и для величественной классики. Гродберг устроил в стране «органный Ренессанс» и, как только стал выездным, добился мировой славы. Несколько дней назад его не стало.
Гарри Гродберг
На прошедшей вчера церемонии прощания с Гарри Гродбергом звучал, конечно же, орган. Музыкант был символом эпохи «органного Ренессанса» – сначала в Советском Союзе, потом в России и во всем мире. Это он смог переубедить советских граждан, что органисты – это вовсе не «несостоявшиеся пианисты», а самостоятельные музыканты, и что орган можно использовать для исполнения не только траурной музыки, но и великолепной классики.
Сольных выступлений органистов в СССР долгое время не существовало – на всей огромной территории страны насчитывалось всего семь органов, три из которых находились в Москве. Да и те, откровенно говоря, доживали свой век, лишенные должной заботы и ухода.
С таким положением дел выпускник Московской консерватории 1955 года, тогда еще никому не известный Гарри Гродберг, мириться не захотел. Услышавший орган еще в детстве и влюбившийся в него буквально с первых звуков, он принялся забрасывать Министерство культуры письмами, объясняя важность появления органов в городах Советского Союза. «Это был самый большой подвиг в моей жизни», – вспоминал впоследствии музыкант, возродивший интерес к инструменту в том числе и своей виртуозной игрой на нем.(Прим. 1955-после смерти Сталина, во время правления Хрущёва, так называемая хрущёвская оттепель)
Гарри Гродберг родился в еврейской семье на территории Восточной Пруссии в 1929 году. Отец его, Яков Гиршевич Гродберг, был весьма успешным модельером, получившим за свою коллекцию женской одежды золотую медаль на Всемирной выставке в Париже в 1937 году.
В то время семья уже жила в Клайпеде. «В Клайпеде преобладало немецкое население, – вспоминал Гарри Яковлевич. – Я учился в немецкой гимназии, моим родным языком был немецкий, и моей гувернанткой была немка. Но я успел почувствовать, что такое фашизм и расизм. Для меня стало потрясением узнать, что к немецкому народу и его культуре я не имею никакого отношения. Мне говорили: ты еврей. В 1939 году мы были вынуждены бежать от нацистов в Каунас». Когда через два года Каунас захватили немцы, семья Гродберг, скрываясь от нацистов, добралась до Средней Азии. Юный Гарри, и до этого занимавшийся музыкой, продолжил занятия у профессоров эвакуированной Минской консерватории в узбекском городе Наманган.
Вернувшись из эвакуации в Литву и окончив школу, Гродберг поступил в Вильнюсское музыкальное училище. По воспоминаниям самого Гродберга, завораживающую игру органа он услышал еще в детстве, но долгое время попробовать себя на этом инструменте просто не было возможности. Не было класса органа и в Вильнюсском училище, где он осваивал технику игры на фортепиано. Поэтому, закончив училище, одаренный юноша, весьма плохо изъяснявшийся на русском, поступил в музыкальное училище при Московской государственной консерватории, а затем и в саму консерваторию.
Здесь Гарри учился сразу на двух отделениях – фортепиано, преподавателем игры на котором был выдающийся пианист Александр Гольденвейзер, и органа – под руководством не менее выдающегося педагога Александра Гедике.
Закончив консерваторию с золой медалью, молодой органист воочию убедился, что орган в стране востребован разве что на панихидах. Но, говорят, именно на одной из панихид по умершему музыканту, которые в начале 50-х проводились в Малом зале консерватории, молодого органиста и заметил тогда уже знаменитый Святослав Рихтер. Его рекомендация помогла получить работу солиста в Московской государственной филармонии и добиться воплощения мечты – первого сольного органного концерта в Москве. В преддверии первого концерта взгляды коллег по филармонии были откровенно сочувствующими – в то, что органист может собрать зал, никто не верил.
Однако уже первое выступление вызвало восхищение публики, именно на концерте Гродберга впервые познакомившейся со многими сочинениями Баха. (Т.е. за время правления Сталина СССР оказался на задворках не только технического прогресса, но и на обочине мировой культурной жизни)
Все последующие его выступления ознаменовывались полным аншлагом. Вскоре Гарри Гродберг стал по праву считаться самым квалифицированным экспертом, а вскоре был назначен заместителем председателя Органного совета при Министерстве культуры СССР.
В стране тем временем по-прежнему было лишь семь органов. Денег на приобретение новых никто особо давать не спешил, поэтому Гродберг разработал бартерную схему приобретения органов у европейских фирм. (Прим. Почему на Западе органов было очень много, они сохранились в прекрасном состоянии, а в СССР их оставили только 7, остальные уничтожили?)
Первый полученный по этой схеме орган чешской фирмы Rieger установили в Концертном зале им. Чайковского в 1959 году. И за последующие полвека Гарри Яковлевич проделал поистине титаническую работу – органы появились в сотнях городов страны.
При всем этом звание заслуженного артиста Гродберг получил только в 1982 году, а «невыездным» оставался вплоть до падения «железного занавеса». «“Гарри, ну как мы можем тебя выпустить с твоей-то биографией?!” – вспоминал разговор с одним из министерских чиновников Гродберг. – Да, у меня с биографией не все просто. Еврей, долгое время писавший в анкете: родной язык – немецкий. Это надолго испортило мою артистическую карьеру. Я был невыездным музыкантом. Но наконец выпустили на гастроли. Помню, вечер, сидим втроем, ждем: выпустят – не выпустят… Ойстрах, Ростропович и я. Был у нас в Госконцерте такой чиновник Бабкин, работал посланцем судьбы, ходил с чемоданчиком, а в нем приносил паспорта на выезд. Ростроповичу и Ойстраху тогда отказали, а меня в первый раз выпустили в ГДР. Беру у Бабкина паспорт и мчусь в филармонию, надо успеть за билетами – времени в обрез, утром поезд. Важная чиновница недовольна: “Где вы, Гродберг, пропадаете, я тут из-за вас перерабатываю, но так и быть, задержусь, за это привезете из-за границы что-нибудь вкусненькое”. Так и жили».
Буквально с первого же выезда за границу искусство Гарри Гродберга получило широкое международное признание. Лучшие органные залы всего мира открывали перед ним свои двери, пресса отзывалась исключительно хвалебно: «темпераментный исполнитель», «изысканный и утонченный виртуоз», «создатель магических звуковых интерпретаций», «великолепный музыкант, владеющий всеми техническими правилами», «несравненный энтузиаст российского органного Ренессанса». В его интерпретации произведения композиторов как прошлых столетий, так и современников звучали по-особому. Рассказывают, что когда Дмитрий Шостакович услышал свои прелюдии в обработке и исполнении Гродберга, то хоть и не без мрачности в голосе, но признал, что на органе они звучат лучше, чем на фортепиано. Сам же маэстро считал орган «гениальным изобретением человека», «инструментом, доведенным до совершенства», «способным быть властелином душ». И нечто магическое действительно сопровождало все выступления Гродберга на протяжении более шести десятилетий.
Published on Jan 13, 2014 Может ли ухо обычного человека различить звучание девяти тысяч труб? Способен ли музыкальный инструмент, подобно живому существу, благоволить только одному исполнителю? Гарри Гродберг и орган Концертного зала имени Чайковского. Почти 60 лет вместе. Об удивительном единении человека и музыки - прямо сейчас на канале Москва-24. «Всю свою жизнь Гарри Яковлевич служил одной идее, и эта идея была – орган, - отметила музыковед Жанна Дозорцева. - Причем тот орган, который стоит в Зале Чайковского - это его детище. Он, когда его монтировали, не отходил от органа, как не отходит обычно мать от колыбели ребенка. Потому что орган был смыслом всего его я. И когда он играл, было ощущение, что звучит вся вселенная». http://tvkultura.ru/article/show/article_id/158967/
История Московского Метрополитена, как все знают, началась задолго до его строительства в Стране Советов. Да. О подземке думали ещё до того, как большевики взяли власть. Итак, листы брошюры 1902 года - с проектом столичного метро.
Как одевались в США во второй половине 19-го века?
Как были одеты рядовые американцы во второй половине 19-го века, ещё до того , как наступила эпоха массового потребления готовой одежды? Статья содержит старую кинохронику о том, как выглядели люди в США в это время , о производстве текстиля и домашних швейных машинах.
С 1885 года нью-йоркский Bloomingdale’s начал рассылать каталоги по почте, после чего индустрия моды без преувеличения пришла в каждый дом.
В середине XIX в. европейских путешественников в США поражала одна странность. Если в XVIII в. путешественники с трудом различали общественные классы Америки по манере речи и отмечали, что даже на Юге речь господ и слуг больше схожа между собой, чем в Англии, то теперь в глаза бросалось прежде всего непривычное сходство манеры одеваться.
Fashion & Hairstyles 1850-1890
В Америке определить общественное положение человека по одежде было гораздо труднее, чем в Англии. Томас Колледж Грэттен, британский консул в Бостоне в начале 1840-х годов, сетовал на американское равенство. По его мнению, служанки, «как и вся нация, заражены дурным вкусом и одеваются вычурно. Когда они идут по улице, их едва ли можно отличить от их хозяек».
Как одевались бесправные, только что освободившиеся от рабства, негры в США в 19-ом веке, нaверное, одежда была с хозяйского плеча.
The Black Victorians (Victorian Era 1800s-1900s)
Венгерский политик Френсис Пульски, путешествуя по стране в 1852 г., тосковал по броским различиям Старого Света. В Европе можно было встретить «крестьянскую девушку с пестрыми лентами в длинных косах, в ярком корсаже и пышной юбке; крестьянина-венгра в белой рубахе и богатом овчинном кафтане; словака в приталенном пиджаке с блестящими желтыми пуговицами; фермера в высоких сапогах и венгерском платье; старух в черных кружевных чепцах, как в старину; и только молодые дамы наряжались во французские шляпки и модные платья». Он сокрушался, что в НьюЙорке «разные слои общества невозможно различить по одежде, как в Восточной Европе, где костюмы сразу знакомят иностранца со многими профессиями и обычаями страны с долгой историей». Не приходится удивляться, что английского купца-сноба У.Э.Бэкстера раздражало зрелище простых работников, одетых, по английским меркам, слишком шикарно. «В железнодорожных вагонах и на пароходах встречаешь людей, вырядившихся в тончайшее шелковистое сукно и белые жилеты, как будто они явились на бал, а простые рабочие одеваются в благопристойные черные костюмы, занимаясь самой грязной работой... Грубую одежду носят только фермеры... Этим людям еще предстоит узнать, что туалеты выбирают для дела, а не напоказ, что роскошный, но истрепанный костюм – самое жалкое зрелище, и что джентльмены не носят одежду, не соответствующую их доходам и занятиям».
Мужские костюмы в США 19-го века:
Dress Suits 1800's - Western Room
Suspenders and Ponchos 1800's - Western Room
Rough Shirts 1800's - Western Room
Western Room: 1800's to 1900's - United American Costume
Top Hats - United American Costume
К концу XIX в. демократизм одежды в Америке стал еще больше удивлять иностранцев, так как к тому времени одежда стала средством приобщения иммигрантов к новой жизни. Людям, чьи предки носили лохмотья крестьянина или кожаный фартук ремесленника, демократизм костюма позволял показать, что они ничуть не хуже соседа или не слишком от него отличаются. Если к Старому Свету была применима поговорка «человека делает костюм», то в Новом Свете универсализация костюма способствовала созданию «нового человека».
1890s Fashion Footage
Во второй половине XIX в. США пережили революцию в одежде – самую радикальную за всю историю современной текстильной промышленности. Ранее Александр Гамильтон в «Докладе о мануфактурах» (Report on Manufactures, 1791 г.) отмечал, что четыре пятых всей одежды американцев они шьют сами у себя дома. Только богатые могли позволить себе услуги портных. Сначала эти портные ездили по стране и шили из материала своих клиентов, но постепенно они осели в городах. [...] Американская революция в одежде, начавшаяся задолго до 1900 г., была революцией вдвойне: и в производстве одежды (от самодельной и заказной – к готовой и сшитой на фабрике), и в ее ношении (от одежды, служившей признаком классовых и профессиональных различий,– к одежде, отражающей демократические принципы, когда главенствующим фактором впервые становится не различие, а сходство). Конечно, в шахтерских поселках Запада, во время переездов в фургонах на Запад, в длительных морских рейсах люди не могли иметь какой-то особенный гардероб: мало было мастеров, трудно было найти опытных портных. Но в то же время если богатым американцам нелегко было одеваться с элегантностью богатых европейцев, то среднеобеспеченным американцам новая технология промышленного производства одежды позволяла одеваться хорошо.
В середине столетия на фабриках, производящих одежду, использовались швейные машины. Когда на смену тамбурной строчке, которая распускалась в любом месте при обрыве нити, пришел челночный стежок, машинный шов стал таким же прочным, как и ручной. Появление новых усовершенствованных блоков – например, для изготовления петель – сделало машину достаточно приспособленной для большей части швейных работ. Новые раскройные станки, способные обрабатывать сразу восемнадцать слоев ткани, облегчили изготовление больших партий одежды одного размера.
Текстильная промышленность США в 19-ом веке, смотрите с 7-ой минуты, там показано как раскpаивают несколько слоёв ткани одновременно и на машинках пришивают пуговицы
Early America - Oil Boom; Textile Industry 220658-03
Беспрецедентный спрос на крупные партии мужской одежды был вызван Гражданской войной. В середине 1861 г. потребность армии в военной форме исчислялась сотнями тысяч мундиров, а осенью 1865 г. сотни тысяч штатских костюмов потребовались для демобилизованных. Бизнес в сфере одежды внезапно стал привлекательным и доходным. Спрос на военную форму породил стандартизацию. Когда правительство предоставило мерки для заказанной военной формы, производители получили данные о наиболее типичных пропорциях человеческого тела. На основании этой информации производители разработали новый тип классификации и стали шить одежду стандартных размеров. Между 1880 и 1890 гг. общая стоимость промышленной продукции, произведенной с помощью швейных машин, возросла на 75% и намного превысила миллиард долларов. Это произошло в основном за счет резкого роста производства в отраслях, выпускающих готовую одежду, а также обувь, на долю которой приходилось 90% всей производимой с помощью швейных машин продукции. Число тех, кто носил одежду фабричного производства, выросло на десятки тысяч. Уже в 1832 г. в Америке существовала фабрика по производству рубашек, тогда же начало увеличиваться производство съемных воротничков для мужчин, а через несколько лет производство рубашек и воротничков стало процветающим бизнесом. С 1860 по 1870 г. стоимость мужской одежды фабричного производства почти удвоилась. Однако и в последующие двадцать лет этот бизнес все еще оставался уделом пионеров. В 1880 г. лишь менее половины мужской одежды покупалось готовой. Но к началу XX в. уже редкий мужчина или мальчик не был одет в готовое платье. Теперь даже богатые, которые раньше пользовались услугами портных, покупали одежду в дорогих магазинах. К 1890 г. стоимость одежды, проданной в магазинах, достигла примерно полутора миллиардов долларов, а три четверти шерстяных тканей, производимых в США, шло на изготовление готовой одежды.
Women & American history from the 1800's to early 1900's
Не только костюмы и пиджаки, но и все остальные вещи, которые носили люди, теперь впервые стали, как правило, покупать готовыми. До середины XIX в. туфли, продававшиеся готовыми в магазинах, были прямыми, т.е. одинаковыми для правой и левой ноги. Но затем американские производители начали выпускать «искривленные туфли», скроенные специально для правой или левой ноги, и рост массового производства обуви за десятилетие, предшествующее 1860 г., вызвал (говоря словами итогового доклада переписи этого года) «тихую революцию» в обувном деле. К 1862 г. Гордон Маккей, промышленник из Массачусетса, усовершенствовал машину для пришивания верха к подметке, что оказалось крайне своевременно, поскольку помогло удовлетворить потребность в тысячах пар сапог для армии федералистов. После войны туфли фабричного производства стали покупать рабочие, а вот средний класс и обеспеченные люди получили фабричные туфли, соответствующие их запросам, только через несколько десятилетий. Развитию производства одежды способствовал и характер иммиграции последней четверти XIX в. Из Германии, России, Польши и Италии иммигрировало много портных. Из четырехсот тысяч иммигрантовевреев, прибывших в США за первые десять лет ХХ в., более половины были работниками иглы.
Античная швейная машинка Вилкокс & Гиббс с ножной педалью:
1800's Vintage Antique SINGER Sewing Machine with Original CASE
Кроме того, новая швейная машина, не требовавшая особого мастерства, позволила работать также и женам, сыновьям и дочерям иммигрантов в городах восточного побережья. Именно тогда появился такой постыдный побочный продукт внедрения швейной машины, как «потогонка» (этот американизм был впервые зафиксирован около 1892 г.): изнурительная многочасовая работа женщин и детей за низкую сдельную зарплату. Вместе с тем в швейной промышленности, где производственные единицы невелики, а оборудование дешево, было легче, чем в других сферах, пройти путь от наемного работника до нанимателя. Совершенно неожиданно зарождающаяся швейная промышленность страны как бы становилась движущей силой демократии. «Большинство населения одевают швейники, а не портные,– хвастался один из пионеров американской швейной промышленности в начале века.– И если... о положении народа можно судить по его одежде, то Америка занимает высокое место среди цивилизованных стран. Мы не только создали изобилие одежды по умеренным ценам для всех классов граждан, но и дали им возможность одеваться так, чтобы чувствовать к себе уважение как к свободному народу демократической страны». И если... о положении народа можно судить по его одежде, то Америка занимает высокое место среди цивилизованных стран. Мы не только создали изобилие одежды по умеренным ценам для всех классов граждан, но и дали им возможность одеваться так, чтобы чувствовать к себе уважение как к свободному народу демократической страны».
Султан Сулейман (ну и здоров мужик султан), я буду говорить прямо, ибо здесь нет того, которого здесь недолжно быть не того.
Шведский орден масонов (ШОМ) (швед. Svenska Frimurare Orden) — шведский масонский орден был основан в 1735 году. Он является самой старой масонской организацией действующей в Швеции, и использует только Шведский устав.
О Autumn, laden with fruit, and stained With the blood of the grape, pass not, but sit Beneath my shady roof; there thou may'st rest, And tune thy jolly voice to my fresh pipe, And all the daughters of the year shall dance! Sing now the lusty song of fruits and flowers.
Yellow, mellow, ripened days, Sheltered in a golden coating; O'er the dreamy, haze, White and dainty cloudlets floating Smiling at the airy ease, Sweet and smiling are thy ways, Beauteous, golden Autumn days
