Мотыльком в свете

Свет. Много Света... между нами пропасть длиною в жизнь. Я на краю вместе с попутным ветром, занавес поднят, но в рамках живых кулис. Никаких разговоров и мыслей: заранее и поскорей. Пока и покуда мы здесь, надо устроиться поуютней, но временно - из мелочей. Всё успеем, если не проворонить, всё сойдётся и сложится даже наперекор "хочу".

Не суетись, не торопись на склоне...

Всё успеется вовремя. Абсолютно всё! Я не шучу.

Мы на плоскости и в параллели между полётом вверх и таким же полётом вниз. Летят неспешно земные качели, где летают все. Летают без всяких виз.

Нет смысла противиться ветру или менять направление, прыгать с качели. Любые шалости, глупости, трусости по миллиметру простят... Простят даже то, что мы не сумели. Не сумели сказать, подарить и принять. В принятии весь секрет. Ведь, если полюбишь полёт с любым его ветром, то больше у жизни секретов нет.

                                                                                                                                                                              Свет. Много света...
                                                                                                                                                                               Автор: Юна Энсо

На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии.

«Хорошо Ростову, которому отец присылает по десяти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдёт в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо делать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».

В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами — придворных, приближённых, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.

Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щёгольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели.

Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, пятнадцатого числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцевали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: столы, стулья и клавикорды (*).

Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал.
Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером.
Третий играл на клавикордах венский вальс, четвёртый лежал на этих клавикордах и подпевал ему.

Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный и чтоб он шёл налево в дверь, в приёмную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошёл в приёмную. В приёмной было человек десять офицеров и генералов.

В то время как взошёл Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, навытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что - то докладывал князю Андрею.

— Очень хорошо, извольте подождать, — сказал он генералу по - русски, тем французским выговором, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося ещё что - то выслушать), князь Андрей с весёлой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.

Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе и которую знали в полку и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким.

Больше чем когда - нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписаной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошёл к нему и взял за руку.

— Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность — конца нет!

Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чём, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера, и даже слово диспозиция.

— Ну, что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
— Да, я думал, — невольно отчего - то краснея, сказал Борис, — просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, — прибавил он, как бы извиняясь, — что, боюсь, гвардия не будет в деле.
— Хорошо! хорошо! мы обо всём переговорим, — сказал князь Андрей, — только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.

                                                                                                          Война и мир. Том первый. Часть третья. Глава IX (Отрывок)
                                                                                                                                          Автор: Л. Н. Толстой
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) стояли пять кроватей, разнородная мебель: столы, стулья и клавикорды - Клавикорд — клавишный струнный ударно - зажимной музыкальный инструмент, один из предшественников  современного фортепиано. Принцип звукоизвлечения на клавикорде такой: при нажатии на клавишу маленький медный квадратик под названием «тангент» ударяет струну и, упираясь в неё, разделяет её на две части, одна из которых звучит, а другая заглушается лентой из войлока, протянутой вдоль струн. При отпускании клавиши тангент возвращается в исходное положение, колебания переходят на всю струну и мгновенно заглушаются частью, заглушенной войлоком.

В его прекрасном саду

Её приход в ночи из ниоткуда
Тебя пленил как будто на раз - два.
Воздушный шлейф духов летал повсюду,
Рецепторы твои сводя с ума.
Не в силах рассчитать итог последствий,
Но оценив нутром шикарный вид,
Ты понял сразу – ждать стихийных бедствий,
Поскольку и без спички всё горит.
Играли на стене фривольно тени,
И рушилась внутри твоя броня.
И звали сдаться в плен её колени,
Когда она смотрела на тебя.
Растаял в виски лёд, забыт был ужин,
Разрез на платье мигом ввёл в экстаз.
И оказалось, ты обезоружен
От изумрудных бликов её глаз.
На тонкой шее – нитка позолоты,
Чуть ниже взгляд твой грудь запечатлел.
Ты был уже почти готов ко взлёту…
О, как же страстно ты её хотел!

                                                              Ночная бабочка (Отрывок)
                                                             Автор: Светлана Чеколаева

Как - то вечером Адель, весь день собиравшая землянику, легла спать чуть не с курами. Я подождала, пока она заснёт, затем вышла во двор и направилась в сад.

Наступал самый сладостный час суток. «Угасло дня сверкающее пламя», и роса свежими каплями пала на жаждущие поля и опалённые холмы. Закат был безоблачным, и теперь на западе разливался торжественный багрянец. Он горел пурпуром в одной точке, на вершине горы, а затем расстилался по небу, охватывая всю западную его половину и становясь всё мягче и мягче.

На востоке было своё очарование. Небо там было тёмно - синее, с одним - единственным скромным украшением — восходила одинокая звезда; скоро должна была появиться и луна, но она ещё пряталась за горизонтом.

Я расхаживала некоторое время по террасе; но скоро из окна до меня донёсся хорошо знакомый мне тонкий аромат — аромат сигары; я увидела, что дверь на террасу из библиотеки слегка приоткрыта. Может быть, оттуда за мной наблюдали? Поэтому я отправилась во фруктовый сад.

Это было самое уединенное и восхитительное место во всём парке. Там росло множество деревьев и цветов; с одной стороны сад был защищён высокой стеной, а с другой тянулась буковая аллея, отделявшая его от лужайки.

Повалившийся забор служил единственной преградой между ним и тихими полями. К этому забору вела извилистая аллея, обсаженная лаврами, и в конце её, под высоким каштаном, стояла скамья. Здесь можно было бродить в полном уединении. И так сладко пахло медвяной росой, и такое царило безмолвие в этих всё густевших сумерках, что мне казалось, я не в силах буду уйти отсюда.

Но когда я бродила среди цветов и плодовых деревьев в верхней части сада, озарённого светом восходящей луны, что - то вдруг заставило меня остановиться. Это было не звук, не чьё - то появление, но снова тот же предостерегающий аромат.

Вокруг меня, как ладан, благоухали шиповник и жасмин, но встревоживший меня аромат исходил не от листьев и не от цветов. Это был — я сразу узнала его — запах сигары мистера Рочестера.

Я оглянулась вокруг и прислушалась. Я видела ветви деревьев, обременённые наливающимися плодами, слышала соловья, заливавшегося в роще за полмили отсюда. Но никого не было видно, никто не шёл по дорожке. Однако аромат всё усиливался. Зная, что надо бежать, я бросилась к калитке, которая вела на участок с молодыми насаждениями, — и увидела входящего мистера Рочестера. Я нырнула в хвойную заросль. Он, наверно, пришёл не надолго, и если не шуметь, он не заметит меня.

Но нет: вечерний час, видимо, так же привлекает его, как и меня. И ему также нравится этот старый сад. Он медленно идёт по дорожке, то приподнимая ветку крыжовника с крупными, как слива, ягодами, то срывая ягодку со шпалерной вишни (*), то останавливаясь над цветущим кустом, чтобы вдохнуть аромат лепестков или полюбоваться каплями росы на них.

Мимо пролетает большая ночная бабочка, она садится на травинку возле ноги мистера Рочестера. Он видит её и наклоняется, чтобы рассмотреть.

Теперь он стоит спиной ко мне и занят бабочкой; если пройти неслышно, мне, может быть, удастся ускользнуть, решила я.

Я сделала несколько шагов по газону, чтобы шорох гравия не выдал меня. Мистер Рочестер стоял среди клумб, на расстоянии одного - двух футов от того места, где мне нужно было пройти. Бабочка, видимо, целиком завладела его вниманием.

«Я пройду благополучно», — подумала я, но когда переступила через его длинную тень, которую отбрасывала на дорожку взошедшая луна, ещё не успевшая подняться высоко, он сказал спокойно и не оборачиваясь:

— Джен, подите сюда и посмотрите на это создание.

Я двигалась совершенно беззвучно, он стоял ко мне спиной, неужели его тень почувствовала меня? Я вздрогнула и подошла к нему.

— Посмотрите на её крылья, — сказал он. — Такие бабочки есть в Вест - Индии. Не часто увидишь в Англии такую большую и яркую ночную бабочку. Ну вот, она и упорхнула.

Бабочка улетела. Я тоже сделала несколько робких шагов, но мистер Рочестер последовал за мной, и когда мы дошли до калитки, он сказал:

— Вернитесь. В такую чудесную ночь стыдно сидеть дома. Можно ли хотеть спать, когда солнечный закат встречается с восходом луны?

Обычно я довольно находчива, но бывают мгновения, когда я совершенно теряюсь. И, как нарочно, это случается со мной в самые критические минуты, когда уместное слово или благовидный предлог могли бы выручить меня из трудного положения.

Я не хотела гулять в столь поздний час вдвоём с мистером Рочестером по тёмному саду. Но, испытывая крайнее замешательство, я всё - таки нерешительно следовала за ним, тщетно стараясь выдумать какой - нибудь предлог, чтобы уйти.

Однако он был так спокоен и сдержан, что мне вдруг стало стыдно за моё смятение. Если во всём этом было что - то дурное, оно, видимо, заключалось только во мне самой. Сам же он ни о чем не подозревал и был совершенно спокоен.

                                                                                                      из романа английской писательницы Шарлотты Бронте - «Джейн Эйр»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) то срывая ягодку со шпалерной вишни - Шпалерная вишня — это метод выращивания вишни, при котором её крона располагается в одной плоскости. Для этого ветки закрепляют на шпалерах — решётчатых опорных конструкциях. Суть метода в том, что дерево выращивают вдоль вертикальных поверхностей, таких как стены, заборы или специальные шпалеры. Конструкционно шпалера состоит из вертикальных стоек, на которых размещаются горизонтальные перекладины или сетка. Ствол дерева закрепляется на столбе, а ветви разводятся в разные стороны по рейкам, лежащим в одной плоскости.

«Выступающий Гость из рассеивающегося тумана»

Коралина попробовала нарисовать туман. Спустя десять минут лист бумаги так и оставался чистым, и лишь в самом углу появились едва различимые кривые буквы: туман. Коралина хмыкнула и передала листок маме. — Очень современно, дорогая, — проговорила мама.

                                                                                                                                                        --  Нил Гейман - «Коралина» (Цитата)

Посмотри, что случилось сегодня со мной!
Приползла на карачках я нынче домой .
Накануне упилась я в баре с тобой.
Ты бесстыжий  нарушил мой женский покой.
У нас в жилах бурлит, как вулкан алкоголь.

Ты на улице трахать меня захотел,
но остался, конечно, тогда не у дел.
Потому что прохожих я страшно боюсь,
от их взглядов нахальных впадаю я в грусть.

Мы  останемся дома, закроем все двери
и трахнемся буйно, как дикие звери.
Нам нынче не надо куда то спешить,
хочу я сношаться и жить не тужить.

Я все гонорары пропила с тобой,
придётся в «Плейбой» мне уйти на постой.
Я в порно журналах снималась не раз,
но трахал меня только ты, ловелас.

Но если придётся фотографу дать,
тебе, мой милёнок, не надо страдать.
Останемся дома, закроем все двери,
под светом неона и в секс атмосфере.
Зачем нам бежать и куда нам спешить?
Развратно хочу я с тобою пожить.

                                                              Пародия на песню Бузовой Посмотри, что со мной
                                                                                 Автор: Вячеслав Шитов

! Ваша песенка спета !

Каждый день, когда рядом настоящая женщина

когда рядом настоящий мужчина, 8 - е марта каждый день…

                                                                                                                     --  Людмила Щерблюк

Генерал - майор | Кінофільм "Максим Перепелиця"

Мы помним факты и событья,
С чем в жизни сталкивало нас,
В них есть и поздние открытья,
Что нам являются подчас.

Но вдруг мы видим день весенний,
Мы слышим смех, мы ловим взгляд.
Воспоминанья ощущений!
Они нам душу бередят.

И заставляют сердце падать
Или взмывать под небеса,
И сохраняет их не память,
А руки, губы и глаза.

                                                        Мы помним факты и событья...
                                                    Автор: Константина Ваншенкина