Ключи к реальности

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Ключи к реальности » Свободное общение » Теория и Театр


Теория и Театр

Сообщений 71 страница 80 из 84

71

Позолота неприкаянных комедиантов

Мойры нить свою тянули...
Будет замужем иль нет?
Одинокую , пустую,
Словно брошенный билет

Жизнь... Кому - то с разворотом,
Праздник, счастье без конца...
А другой лишь позолота
С неодетого венца...

Губ мужских не знали губы,
Одинокая кровать...
И не знало тело грубых чувств...
Не надо воровать...

Взгляда милого прохладу,
Одиноко, как во сне.
Дева старая - наяда
На горбатом скакуне.

                                                          Старая дева
                                               Автор: Нина Ландышева

Декорация.

Декорация служила искусству. Служила истово и преданно. Так безоглядно и фанатично служат старые девы единожды выбранному делу. И  не бывает счастья огромней, чем понимание хорошо выполненного долга.

Долг обязывал Декорацию перевоплощаться каждый день, без перерывов и выходных, без праздников и отпусков. Она слыла кокеткой: меняла наряды ежедневно и, бывало, не по одному за вечер. И свято верила, что от неё во многом зависит успех постановки.

Верила и выворачивала душу  свою наизнанку: в приоткрытых окнах бутафорской  квартиры уличный ветер шевелил занавески, пахло дождём или нагретым асфальтом, пели сверчки за толстой неуклюжей деревенской печью, яблоки имели запах только что сорванных яблок, а не пыльного папье - маше. Ветки качались и шелестели листочками, и, казалось,  живые птицы перепрыгивали  с дерева на дерево, распевая иногда совсем некстати. И некстати оказывалось более правдивым, нежели выверенное до совершенства режиссёрское оформление спектакля.

В театр ходили много, охотно и не единожды на один и тот же спектакль. Зрители ощущали себя втянутыми в действо от макушки до пяток. Они проживали чужую историю как собственную. Декорация гордилась своим вкладом в этот успех. Она считала себя пусть не самым главным, но одним из важных действующих лиц. И замирала от шумных  аплодисментов благодарных зрителей.  И принимала крики «Браво!»  на свой счёт тоже. Она обожала зрителей и скучала без них.

- Глупая, глупая Декорация! – подмигивал свысока Левый Софит  тремя яркими лампами. Он слыл известным насмешником и циником. – Смотрите, она верит, что на ней держится всё представление! Умора!

Правый Софит согласно поддакивал. Он всегда  соглашался: не имея  собственного мнения,  старался подражать  всякому, а более всего самому важному - Центральному Софиту.  Тот имел целых восемь ярких ламп -прожекторов и видел даже мельчайшие мелочи, но  отличался отменным спокойствием и в разговоры вступал редко и неохотно. И правильно делал, ибо все знают, что молчание – золото.

- Вы не правы, уважаемый Левый Софит, - пускалась в споры возмущённая Декорация, - разве вы против  настоящего летнего сквозняка или морского солёного бриза? Скрипа дверных петель и запаха клея на обоях? Чем вам не угодили живые вишнёвые цветы и недовольное дребезжание старинного буфета? Мелочи придают игре актёров настоящесть, а я рада, что помогаю в благородном деле!
- Ты обманка! Твой ветер и птичье пение всего лишь бутафория. Ты лжива! – сердился Левый Софит. Он всегда говорил правду. Только правду, какова бы она не была горькой и беспощадной.

И споры продолжались после спектакля до тех пор, пока монтировщики разбирали декорацию, относили её в театральную подсобку. Осветители выключали яркие лампы софитов. Уходили уборщицы. Бархатные кресла в зрительном зале дремали под полотняными накидками. Наступала полная тишина. А следующим вечером бесконечные споры  повторялось.

Левый Софит ревновал к Декорации актёров и актрис,  режиссёра и постановщика, зрителей, билетёрш, костюмера и даже уборщицу.  И втайне ужасно завидовал чужому таланту. И в зависти и ревности опускался до неприличного: высвечивал наиболее неказистые, изношенные места Декорации.  Так начинающая актриска оттеняет молодостью своей всякую морщинку и дряблую складочку на лице и шее примадонны.

Декорация страдала от насмешек. Страдала героически – молча, позволяя себе вздохи лишь в ночной тишине. Она ожидала поддержки, но обманывалась раз за разом: Правый Софит молчаливо соглашался с Левым, а Центральный сохранял нейтралитет, хотя иногда пробегала по его металлическому телу словно бы случайная дрожь и пригашивала  яркость всех восьми ламп. На коротенькое мгновение. И только.

А потом пришёл в театр новый молодой режиссёр.  С самыми прогрессивными новаторскими взглядами  на театральное искусство. И в его команде был свой театральный художник. Художник - минималист.

- Декорация устарела! – заявил он энергично, - пусть зритель насладится игрой актёров без вспомогательного антуража!

Декорацию разобрали и перенесли в самое дальнее, тёмное помещение где -то на задворках театрального здания. Я рассыплюсь, рассохнусь, исчезну – думала изгнанница, - вот и закончилось моё служение искусству. И жизнь - тоже. Приходили мысли о собственной ненужности и ещё о том, вспоминают ли её хоть иногда. Хотелось, чтобы помнили. Безделье лишало яркости восторги прежних триумфов, обида разъедала ржавчиною душу. В одиночестве и покое не находила Декорация удовольствия. Она рождена была для праздника и теперь тихо умирала.

Театральный сезон между тем продолжался: шли репетиции новых спектаклей, перелицовывались прежние.  Пустая сцена затягивалась тёмной тканью, складки её подразумевали сложность и многомерность пространства. Мебелью и прочим реквизитом служили высокие шесты и натянутые меж ними канаты. Одни и те же к разным спектаклям, ибо главным считалось лишь актёрское мастерство.

Премьера новой постановки получилась пышной и шумной. Статьи в газетах, анонсы по телевизору, интервью и обзоры известных театральных критиков - казалось, популярность театра росла с небывалой скоростью. Но вскоре постоянные зрители стали ходить реже и реже, замещаясь случайными, пришедшими на модные спектакли по наводке навязчивой рекламы..

- Что-то неинтересно стало, - жаловался Левый Софит в надоевшее однообразием пространство сцены, - пары ламп хватило бы, чтобы осветить пустоту. Декорация была изрядно старомодна и даже смешна, но с ней было забавно. Помню,  высветишь какую - нибудь трещинку и наблюдаешь, как она маскируется то цветочком, то фотографией. А сейчас что? Ничего!  Скукотища какая - то. Верно, Правый?

Правый Софит согласно моргал. Он по -прежнему не имел своего мнения, а,  может, боялся показаться глупым.

Билеты продавались с большими трудами, гардеробщицы скучали, а все знают, что театр начинается с вешалки, а когда вешалки заполнены наполовину или даже на треть? Вот то -то и оно…

Не дождавшись окончания театрального сезона, модный режиссёр отправился покорять другие страны и города, а в театр вернулись прежние главный режиссёр и театральный художник.

Они тоже были командой и понимали друг друга с полу - взгляда. В репертуарный список  вернулись проверенные временем и зрительским интересом постановки. И добавились новые, из современных. Декорацию извлекли на свет, почистили, починили, покрасили, словом, вернули к жизни. И добавили свежих нарядов и аксессуаров. Декорация примеряла обновки и придумывала к ним собственные хитрости -  чтобы не прослыть грубой подделкой. Она всегда ратовала за правдивость в искусстве.

- Мне Вас очень недоставало, - неожиданно признался прежде молчаливый Центральный Софит.
- Вам? Меня? – растерялась польщённая Декорация, - но почему, почему Вы?..  Ах, если бы я знала о том, что кто -то помнит меня…
- Простите мою робость, - продолжал Центральный Софит, - но Вы всегда думали только о сцене. Мне казалось: больше ничего для Вас не существует.
- Да, пожалуй, вы правы… Я как -то всё… - Декорация засмущалась и умолкла. И подумала о том, что искусство и долг, безусловно, важны, но иногда полезно оглянуться и по сторонам. Иначе рискуешь пропустить что-то нужное  и интересное.
- Да уж, - вступил в разговор Левый Софит, - мало радости с пустой -то сценой. Никакого интереса! Зато теперь начнётся веселье, верно?

Правый Софит соглашался по обыкновению. А про себя думал, что если бы он не был таким трусом, то признался бы в пристрастном отношении к Декорации гораздо раньше, чем этот важный Центральный Софит. И тогда, может быть, не случилось бы всей этой истории с модным режиссёром? Кто знает, из каких мелочей проистекают повороты судеб!

И жизнь потекла своим чередом. Она прокладывает тропинки маршрутами, известными только ей.

На сцене игрались вечные человеческие трагедии. За бутафорским окошком всходила луна, а вместе с нею робкие первые звёзды. Стулья скрипели, диваны важничали полосатой обивкою, белая крахмальная скатерть пахла горячим утюгом, от пирогов поднимался и дразнил носы зрителей ароматнейший запах и, кажется, раздалась первая соловьиная трель. И никому в голову не пришла простая мысль о стоявшей на улице осени. Потому что всё было взаправдашним. Настоящее искусство и состоит в том, чтобы сделать неживое - живым, бутафорское – настоящим. И подарить праздник.

Декорация была счастлива: она вернулась, она делала то, что единственно умела и умела замечательно. И радость её полнилась внимательными пристрастными влюблёнными взглядами сверху. И, кажется, справа. Да и слева – тоже.

                                                                                                                                                                                        Декорация
                                                                                                                                                                               Автор: Таша Прозорова

Теория и театр

0

72

«Сорока» - оперетта для провинциальных барынь

Как скучно в "одиночке", вечер длинный,
А книги нет.
Но я мужчина,
И мне семнадцать лет.
Я, "Марсельезу" напевая,
Ложусь лицом к стене.
Но отдалённый гул трамвая
Напоминает мне,
Что есть Остоженка, и в переулке
Наш дом,
И кофе с молоком, и булки,
И мама за столом.
Темно в передней и в гостиной,
Дуняша подаёт обед...
Как плакать хочется! Но я мужчина,
И мне семнадцать лет...

                                             Поэт: Илья Эренбург

Пьеса уже началась, когда я вошёл; я досадовал, что опоздал, и рассеянно, не понимая, что делают на сцене, смотрел по сторонам, смотрел на правильное размещение лиц по чинам, на странное сборище физиономий, вовсе друг на друга не похожих, а выражающих одно и то же, на провинциальных барынь, пёстрых, как американские птицы, и на самого князя, который так гордо, так озабоченно сидел в своей ложе.

Вдруг меня поразил слабый женский голос; в нём выражалось такое страшное, глубокое страдание. Я устремился глазами на сцену. Служанка откупщика узнала в старом бродяге своего отца, беглого солдата… Я почти не слушал её слов, а слушал голос.

«Боже мой! — думал я, — Откуда взялись такие звуки в этой юной груди; они не выдумываются, не приобретаются из сольфеджей, а бывают выстраданы, приходят наградой за страшные опыты». Она провожает отца до плетня, она стоит перед ним так просто, задумчиво; надежд мало его спасти, — и когда старик уходит, вместо слов, назначенных в роли, у неё вырвался неопределённый крик — крик слабого, беззащитного существа, на которое обрушилось тяжкое, незаслуженное горе. Теперь, через двадцать лет, я слышу этот раздирающий крик.

Он приостановился.

— Да, господа, — сказал он, помолчавши, — это была великая русская актриса!

Вероятно, вы знаете сюжет «Сороки - воровки», хоть по россиниевской опере. Страшная пьеса, после которой ничего бы не оставалось на душе, кроме отчаяния, если бы не приделали мелодрамную развязку.

Анету обвиняют в краже; подозрение имеет как будто полное право пасть на её голову; как её не подозревать? Она бедна, она служанка. Да и, наконец, если обвинение окажется несправедливым, что за беда; ей скажут: «Поди, голубушка, домой; видишь, какое счастие, что ты невинна!» А до какой степени всё это вместе должно разбить, уничтожить оскорблением нежное существо — этого рассказать не могу; для этого надобно было видеть игру Анеты, видеть, как она, испуганная, трепещущая и оскорблённая, стояла при допросе; её голос и вид были громкий протест — протест, раздирающий душу, обличающий много нелепого на свете и в то же время умягчённый какой - то тёплой, кроткой женственностию, разливающей свой характер нежной грации на все её движения, на все слова.

Я был изумлён, поражён; этого я не ожидал. Между тем пьеса развивалась, обвинение шло вперёд, бальи [судья (от фр. bailli).] хотел его для наказания неприступной красавицы; чёрные люди суда мелькали по сцене, толковали так глубокомысленно, рассуждали так здраво, — потом осудили невинную Анету, и толпа жандармов повела её в тюрьму… да, да, вот как теперь вижу, бальи говорит: «Господа служивые, отведите эту девицу в земскую тюрьму», — и бедная идёт! Но она останавливается ещё раз. «Ришар, — говорит она, — я невинна, да неужели и ты не веришь, что невинна!» И тут уже среди стона угнетённой женщины звучит вопль негодования, гордости, той непреклонной гордости, которая развивается на краю унижения, после потери всех надежд, — развивается вместе с сознанием своего достоинства и тупой безвыходности положения.

Помните старый анекдот, как добрый немец закричал из райка (*) людям убитого командора, искавшим Дон - Жуана: «Он побежал направо в переулок!»? Я чуть не сделал того же, когда Анету повели солдаты. Потом сцена в тюрьме с бальи (**). Развратный старик видит невиновность её в краже и предлагает продажей чести купить свободу. Несчастная жертва вырастает, её слова становятся страшны, и какая - о глубокая ирония лица удваивает оскорбительную силу слов.

Я как - то случайно взглянул в продолжение этой сцены на князя; он был сильно потрясён, вертелся, покидал лорнет, опять брал его. «Как такому знатоку не быть поражённым этой игрой! Он, верно, умел вполне ценить такую актрису», — подумал я. Тихо, с опущенной головой, с связанными руками шла Анета, окружённая толпою солдат, при резких звуках барабана и дудки. Её вид выражал какую - то глубокую думу и изумление. В самом деле, представьте себе всю нелепость: это дитя, слабое, кроткое, с светлым челом невинности, и французские солдаты с тесаками, с штыками, и барабаны; да где же неприятель? А неприятель - то — это дитя в середине их, и они победят его… но она останавливается перед церковью, бросается молча на колени, поднимает задумчивый взгляд к небу; не укор Прометея, не надменность Титана в этом взгляде, совсем нет, а так, простой вопрос: «За что же это? И неужели это правда?»

Её повели. Я рыдал, как ребёнок. Вы знаете предание о «Сороке - воровке»; действительность не так слабонервна, как драматические писатели, она идёт до конца: Анету казнили. В пьесе открывают, что воровка не она, а сорока, — и вот Анету несут назад в торжестве, но Анета лучше автора поняла смысл события; измученная грудь её не нашла радостного звука; бледная, усталая, Анета смотрела с тупым удивлением на окружающее ликование, со стороною упований и надежд, кажется, она не была знакома. Сильные потрясения, горький опыт подрезали корень, и цветок, ещё благоуханный, склонялся, вянул; спасти его нельзя было; как мне жаль было эту девушку!..

— Фу, боже мой, — продолжал он, обтирая лицо платком, — я такую волю дал воображению и воспоминанию, что, кажется, и заврался и расплакался; да я не могу об этих предметах иначе говорить, всякий раз увлекусь… Ну, занавесь опустилась. Как дорого бы я дал, чтоб её опять подняли; ещё бы раз взглянуть на эту потухающую красоту, на это изящное страдание. Но её не вызывали. Не увидеть Анеты я не мог; идти к ней, сжать ей руку, молча, взглядом передать ей всё, что может передать художник другому, поблагодарить её за святые мгновения, за глубокое потрясение, очищающее душу от разного хлама, — мне это необходимо было, как воздух.

Я бросился за кулисы… в партере меня остановил один любитель театра; он кричал мне, выходя из своего ряда: «А ведь Анета - то недурна была, как вам? Очень недурна, немножко манеры тривиальны». Я не возражал ему ни слова; его бы не убедил, а время терять не хотел. «Куда вы?» — спросил меня официант, стоявший при входе за кулисы. «Я желаю видеть Анету, понимаешь, ту актрису, которая представляла сегодня служанку». — «Без княжого позволенья нельзя». — «Помилуй, любезный, я сам артист, третьего дня играл». — «Мне не было приказу вас пускать». — «Пожалуйста», — сказал я, выразительно опустивши два пальца в жилетный карман. «Какие вы мудрёные, — отвечал лакей, — что же, мне из - за вас свою спину подставить?»

Я больше не настаивал и отправился домой, но я был близок к отчаянию, я был несчастен, и это не фраза, не пустое слово… Неужели из вас никому не случалось отдаваться безотчётно и бесцельно обаятельному влиянию женщины, вовсе не близкой, долго смотреть на неё, долго её слушать, встречаться взглядом, привыкнуть к её улыбке и так вжиться в эту летучую симпатию, что вы потом удивляетесь её силе, когда эта женщина исчезает; и вы себя чувствуете как - то оставленным, одиноким; какая - то горечь наполняет душу, и весь вечер испорчен, и вы торопитесь домой и сердитесь, что у вас в передней нагорело на свече и что сигара скверно курится, — всё оттого, что сыграли роман в полтора часа, роман с завязкой и развязкой.

Если вы это испытали, то поймёте, что происходило во мне, молодом художнике; тоска по Анете привела меня в лихорадочное состояние. Я, больной, бросился на кровать, я бредил, спал и не спал, и в обоих случаях образ несчастной служанки носился передо мною. То она стоит, осужденная, так просто, удивительно просто; кругом сумасшедшие, — их называют судьи, — и мне становилось горько; никто из них не может понять, что с этим лицом и с этим голосом нельзя быть виноватой. То вооружённые стражи ведут её, со связанными руками, на торжественное убиение и думают, что делают дело.

То несут её с криками радости, ей толкуют, говорят, что всё прошло, что она свободна, — а она устала, у ней нет сил обрадоваться, она как будто спрашивает: «Да что же было, ведь ничего и не было?» Словом, тысячи вариаций на тему «Сороки - воровки» бродили у меня в голове всю ночь.

                                                                                                                                        из  повести Александра Герцена - «Сорока-воровка»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) как добрый немец закричал из райка - по видимому речь идёт о  яблони (Райка) сливолистной (яблони китайской сливолистной или яблони кита́йской), а также мелкоплодных сортов созданных с участием этого вида (китайки или райские яблони).

(**) Потом сцена в тюрьме с бальи - Бальи. Королевский чиновник в средневековой Франции, осуществляющий административную и судебную власть в крупной области.

Теория и театр

0

73

Красотка для красоты сценария

Представим себе «Доктора Кто». Перед титрами всегда идёт начальная сцена. Я представляю своих зрителей в этот момент — торопятся уйти, уже почти надели куртки, в пабе их ждут друзья. А теперь, зная, что ваш зритель сейчас, может быть, идёт на свидание с какой - нибудь красоткой — как не дать ему надеть куртку до конца, засунуть руку во второй рукав?

                                                                —  Стивен Моффат Шотландский сценарист и продюсер 1961 Из статьи «О написании сценариев»

А вот лежит актёр сериала,
Как на окне не политый фикус,
Уже вторая жена сбежала
И под очками огромный минус,
Но он скоро проснётся
Укрытый плащом,
Включайте свет раздаётся:
"Дубль ещё!"

Припев:

Он самый счастливый из нас
Избранный небесами,
Он снова идёт в пятый класс
С бородой и усами,
40 лет, толстый грим и размытые строчки,
Но не спрячешь под ним
Его печень и почки!

Это только цветочки,
Не дойти бы до точки,
Не дойти, не дойти,
Не дойти бы до точки!
Не дойти, не дойти,
Не дойти бы до точки!

Он к душе нашей знает пароли
Свежий ветер и чистый ментол!
Он готовится к новой роли
И меняет свой пол,
А что его ждёт впереди
Там всё не так гладко,
Но всё же он победит,
Парень - загадка!

Припев:

Он самый счастливый из нас
Избранный небесами,
Он выглядит просто атас
С грудью и волосами,
Он наверно не сможет прожить
Без команды мотор,
Перед камерой в сети пожить,
Ты реальный актёр!
Сериальный актёр.
Сериальный актёр!

                                              Сериальный актёр (Отрывок)
                                    Саунд трек из сериала  «Папины дочки»

Сюжет для автора .. и родилась картина

0

74

Вообще - то ...  это была мамина идея

Помнишь ночь в Шахимардане? И протяжный крик муллы.
Звёзды помнишь? Этой ночью звёзды падали из мглы.
Чай вприкуску с парвардою (*) из тончайшей пиалы.
И над озером кружились дальнозоркие орлы.

И кричал павлин надрывно! И пророчил нам печаль…
Это лето было знойным. Почему же нам не жаль,
Что потрескалась с годами жаркой юности эмаль?
Для кого в Шахимардане зреют персик и миндаль? ..

Снова под чинарой старой на огромном топчане
Курпачу бросают на ночь (**)... Забывая о войне …
Небо выше. Звёзды ярче. Ароматы роз нежней.
Много лет прошло. Я помню… запах родины моей.

Чьи слова меня сегодня огорчат иль рассмешат? ..
Посмотри, на удивленье ночь сегодня хороша!
Я колодезной водицы выпью залпом из ковша…
И опять всю ночь рыдает двуязычная душа.

                                                                                 Двуязычная душа
                                                                           Автор: Людмила Ковенко
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) Чай вприкуску с парвардою - Парварда. Популярная восточная сладость, традиционное блюдо узбекской и таджикской кухни.
Представляет собой леденцовую карамель, получаемую вытягиванием уваренной массы из сахарного сиропа с лимонной кислотой, посыпанной небольшим количеством муки.
В основном имеет форму подушечек, но также встречается в виде орешков, шариков, кружочков.
В настоящее время производство парварды налажено на предприятиях пищевой промышленности.

(**) Курпачу бросают на ночь - Курпача, это один из неотъемлемых вещей в быту у узбеков, на них сидят вокруг хонтахты, спят ночью. Конечно же для того чтобы сидеть и спать используются совсем другие курпачи, да и для повседневности и для гостей тоже используются совсем другие курпачи. Для приема гостей у нас всегда наготове бархатные и велюровые курпачи , для повседневной жизни используются из сатина и дешёвого велюра. Источник: Дзен канал Истории из жизни Узбекистана
__________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

У актёра есть дух, но мало совести духа. Он всегда верит в то, посредством чего заставляет уверовать и других, – он верит в себя самого!

По - новому верит он завтра, а послезавтра – вновь по-другому. Стремительны чувства его, как у толпы, и так же переменчивы настроения.
"Опрокинуть" означает у него "доказать"; "свести с ума" – "убедить". Самым же убедительным доказательством считает он кровь.

Истина, проскальзывающая только в чуткие уши, для него – ложь и ничто. Поистине, он верит лишь в тех богов, от которых в мире больше всего шума!
Базар полон ликующими паяцами, и толпа гордится своими великими людьми, этими повелителями минуты!

Но минута настойчива, и вот – торопят тебя эти настырные и требуют ответа: да или нет? Увы, если захочешь поставить ты стул свой между их "за" и их "против"!
Да не будут в соблазн тебе эти суетливые поборники безусловного тебе, возлюбленному Истины! Никогда ещё не держалась она за руку абсолютного.

Сторонись и остерегайся этих навязчивых: только на базаре набрасываются с вопросом – "Да или нет?".
Медленно течёт жизнь всех глубоких родников: долго должны ждать они, пока узнают, что упало в глубины их.

Подальше от базара и славы уходит всё великое: в стороне от базара и славы жили всегда изобретатели новых ценностей.
Друг мой, беги в свое уединение: я вижу, ты искусан ядовитыми мухами. Беги туда, где веет суровый свежий ветер!

Беги в своё уединение! Слишком близко жил ты к маленьким и жалким; беги от их невидимого мщения! Нет в них ничего, кроме мести.
Не поднимай же руки на них! Ибо они бесчисленны, и не твой это жребий – бить мух.

Нет им числа, этим маленьким и жалким: не одному гордому зданию дождевые капли и сорные травы послужили причиной гибели.
Ты – не камень, но уже становишься пустым от множества падающих капель. Трещины и щели появляются на тебе.

Я вижу, устал ты от ядовитых мух и в кровь исцарапан во многих местах, а гордость твоя не хочет даже возмущаться.
Крови желают эти жалкие создания, крови жаждут их бескровные души – вот и жалят они в невинности и простоте душевной.

Но ты глубок, и глубоко страдаешь даже от ничтожных ран; и вот, не успеешь ты излечиться – снова ползёт ядовитый червь по руке твоей.
Но ты слишком горд, чтобы взять и прихлопнуть этих лакомок; берегись же, как бы не стало уделом твоим переносить их ядовитую наглость.

И с похвалами жужжат они вокруг тебя: назойливость – вот что такое похвалы их! Быть поближе к коже и крови твоей – этого жаждут они.
Они льстят тебе, словно Богу или дьяволу; они визжат перед тобой, словно перед Богом или дьяволом. Ну что ж, они льстецы, визгуны – и не более.

Бывают они любезны и предупредительны с тобой. Но таково всегда было благоразумие трусов. Да, трусливые умны!
Своей мелкой душой они много думают о тебе: ты всегда вызываешь у них подозрение. Всё, о чём много думают, становится подозрительным.

                                            из Книги для всех и ни для кого  Так говорил Заратустра - Фридрих Ницше - О базарных мухах (Отрывок)

Теория и театр

0

75

Блеск на тени ножа

На сцене жизни роль играют
надежда, вера и любовь,
но в мире страх и он ласкает
неотвратимостью оков.

Они -
оковы в мыслях, сердце,
не отличить их от добра.
Се человек, ему, как прежде,
сжигает душу страх дотла.

И будет вновь повтор и слово
надеждой веру пробуждать,
как зло - добро, так страх (не ново)
таится в разуме - опять

                                                             На сцене жизни
                                            Автор: Ирина Геннадьевна Павлова

Молодой человек осторожно прикрыл за собою дверь.

- Шэф?
- Иди, я сказал! Садись. Как ты…- Валер наполнил стаканы по одной имперской мерке, - после того дела?
- Спасибо, босс. Нормально.
- Прости меня, сынок, что послал тебя туда… Бери стакан.

Парень осторожно сграбастал хрупкий стеклянный сосуд.

- Что? – усмехнулся его начальник, - в кружке -то удобнее было бы?
- Да, сир… Сподручнее.
- Привыкай, Гриша. Пока всё будет не так… не по -нашему. Надо немого тут пообвыкнуть… Давай! За нас и за тех, кто стоит за нашими спинами в надежде и слезах!

Они выпили и Валер, сунув в рот лимон, скривился. Григ же невозмутимо жевал дольки кислого плода и поглядывал на своего начальника.

- Босс?
- Что? – Валерий Алексеевич откинулся в кресле и вновь задумчиво посмотрел в окно.
- Я не могу понять… зачем мы здесь? Мы должны быть там! И как все это, - он обвел рукой вокруг себя, - может быть настоящим?
- Да, Григ...Сейчас бы нам всем по снегу верхами и под родными флагами…
- Сир?

Валер вернулся в реальность.

- У меня пока нет ответа для тебя. Ступай. Да и вот ещё! Позови - ка мне… как там её кличут... ту девчушку, что сидит в предбаннике за столом и чай делает. Будем сочинять с нею бумажки для больших начальников.

Григ встал и привычно стукнул себя кулаком в грудь.

- Эй… - одернул его Валер и нахмурился, - ты, солдат, пока забудь про наши уставы и чему я тебя когда-то учил. Не смотримся мы тут среди этих… с нашими этими... понимаешь?
- Как скажете, сир…
- Чего!?
- Шэф!
- То-то же. Зови девчонку и передай Проху, что б зашёл, когда вернётся.

Григ ухмыльнулся:

- Так он в тутошнем лазарете пропадает. Нашёл - таки себе дело по сердцу!
- Вот и славно. Пусть расскажет, что там интересного нанюхал…
- Понравилось ему там. И лекарка ещё есть одна молодая да приметная:с разными глазами - голубым да зелёным. Как по мне, так чистая ведьма, Валер!
- Вроде бы ты вырос, Григ, а сказкам своей бабки верить не перестал. Почему?
- Потому что я помню, милорд, то что нас сгубило тогда.
- Ну не совсем же нас укомплектовали по ящикам, верно? Значит, против нашего ихнее не тянет в гору. Согласен? Не стой столбом, боец!!! Девчонка где?!!!

Григ вышел, но оставил дверь открытой. Валер допил остатки в стакане и успел убрать бутылку, перед тем как в кабинет вошла секретарша и замерла на пороге.

- Дверь закрой! – Валер бросил на неё тяжелый взгляд. – Подойди ближе. У нас будет работа…
- Да, - она закрыла дверь и пошла к столу, поигрывая бёдрами, - Что угодно, боссу?

Валер только сейчас как следует рассмотрел её. Все эти дни он проходил сразу к себе, не бросив на девчонку и взгляда. У неё были холодные голубые глаза и ухоженное каре совершенно белых волос.

- Тебя как зовут? – спросил он, вставая ей навстречу.
- Анна.
- По - отчеству…?
- Сергеевна! – она вызывающе посмотрела на рыцаря и расстегнула сначала одну, а затем и вторую пуговку на блузке.
- Ну - ну! – Валер ухмыльнулся и поморщился, - Это что сейчас тут происходит, а?

Он смешалась от вопроса.

- Ну, вы же…сказали…
- Что я сказал? Раздеваться? Сколько тебе лет, красивая?
- Восемнадцать… наверное. Я не знаю точно.
- А кто знает?
- Отец. Он священник. Холдинг в Подгорье церковь православную выстроил…
- И тут священники, - задумчиво пробормотал Валер, а девчушка затараторила, - Простите. Я не знала. Те кто до вас..они…они… хотели, что бы так было. Иначе меня грозили уволить, а работы в наших краях...
- Ты седая? – Валерий Алексеевич ещё раз оглядел её.
- Нет, - Анна потупилась, - Я - альбинос. Папа сказал, что наследственное…

Валер прошёлся по кабинету и вновь глянул за окно. Вьюга бушевала уже который час и успокаиваться не собиралась. Ни единого просвета в небе.

- Как домой - то добираться станешь, Анна Сергеевна?
- Тут есть гостиница для гостей и сотрудников. Могу остаться.

Валер пристально посмотрел на неё. Ну, надо же! Прямо упёртая маленькая дрянь.

- Вот что, - он облокотился двумя кулаками на стол и указал ей подбородком на своё кресло, - садись. Возьми там… свиток, тьфу ты, бумагу и карандаш. Если я всё правильно понимаю, то кем - то ведётся какой - то реестр, архив, записи допросов…
- Допросов?
- Прости! Происшествий. Вообще всего, что происходит именно по нашей линии. Линии безопасности. Да? Вот и займись этим. Найди этого кого-то и тащи его сюда за хобот. Нам от него нужно…

Тут Валер начал перечислять основные позиции будущего доклада на совете директоров, а Анна торопливо записывать за ним.

- А если он вдруг откажется или не пойдёт? – спросила она, глядя прямо на Валера и хлопая белыми длинными ресницами совсем по - детски.

Рыцарь ухмыльнулся, скрещивая руки на груди:

- Григ!!!
- Да, Валерий Алексеевич? – верный оруженосец был тут как тут и его голова торчала из - за двери.
- Помогите нашей Анне Сергеевне решить проблемы, если таковые возникнут. И не стесняйтесь при выборе средств.
- Да, сир!
- Да ты что-о-о-о…. – это вырвалось из Валера непроизвольно и по привычке.
- Сир? Это вы..ты..? Это ты!? – у девчонки сам собою открылся рот, - тот кто мне снится иногда ...

Валер гневно взглянул на своего бойца и, нахмурясь, обратился к ней:

- Милая, займитесь - ка лучше делом! Вот ваш помощник! И … - тут он рявкнул, как на плацу, - пошли отсюда к чёртовой матери!!! За работу!!! Марш!!! Оба!

                                                                                                                                                                      Вторая серия (Отрывок)
                                                                                                                                                                     Автор: Алексей Макаров

Теория и театр

0

76

Зачем кролику на сцене длинные уши ?

Спектакль окончен. По домам
Мужчины провожают дам.
По вкусу ль пьеса им? Наверно:
Я слышал, хлопали усердно.
Высокочтимой публикой
Отмечен был успех поэта.
Теперь театр пустой такой -
Ни оживления, ни света.
Но чу! раздался резкий звук
У самой сцены - треск удара.
Быть может, лопнула там вдруг
Струна на чьей - то скрипке старой.
Уж крысы злобные снуют
в партере тёмном там и тут.
Чадит в последней лампе масло;
Всё пахнет горечью сейчас.
И вот огонь, шипя, угас.
Ах! То душа моя угасла!

                                      Поэт: Генрих Гейне

! встречаются нецензурные выражения !

Искусство актёра - это искусство образа и слова.
...
На сцене необходимо быть в образе от начала и до конца. Выйти из образа – это всё равно, что отпустить руль во время движения. Выход из образа навредит и партнёру, и зрителям.

....
Актёр должен знать текст партнёров по спектаклю так же хорошо, как свой текст.


Игра актёра на сцене должна подчиняться сценическим законам. Нельзя вести себя на сцене как в жизни. И зритель, придя в театр, ожидает увидеть именно театральное действо, а не сценку из реальной жизни.


Самоотречённость и вхождение в образ помогут начинающему актёру побороть сильное волнение перед выходом на сцену. Войти в кураж, не выходя из образа.

...
Актёрское ремесло и природная зажатость, стеснительность – несовместимы.

....
Если есть вероятность, что тебя могут вызвать на сцену, то лучше вырабатывать в себе состояние готовности, нежели дрожать от страха и молиться, чтобы тебя не заметили и не позвали.

....
Сцена не предполагает свободы по типу "делаю что хочу". На сцене необходимо делать то, что должно и так, как оно требуется. Сцена - это конкретные и строгие рамки.

....
Начинающего актёра может сбить с толку придирчивый или недовольный взгляд какого - нибудь зрителя. Поэтому, если он знает за собой такую особенность, ему лучше не бегать глазами по залу, а смотреть поверх.

....
Выступая на сцене надо забыть о себе, стать «инструментом», думать о роли. Если актёр не справится из - за волнения или иных причин, то будут огорчены и расстроены и зрители и сам выступающий. А должен быть только успех.

....
На сцене нет места зажатости. Нужно быть непринуждённым и естественным.

....
Выйдя на сцену, некоторые невольно начинают говорить тише, чем обычно.

....
Даже если у актёра не главная роль, у него не должно быть никакой отстранённости, отвлечённости, пассивности, скуки, иначе он будет разрушать действо.

...
Хорошо, когда происходящее на сцене интересно как зрителям, так и самим актёрам.

....
Ведущий на сцене должен обладать мгновенной реакцией.

....
На сцене может находится всего один актёр и будет ощущаться необыкновенная наполненность, а бывает, что на сцене полно участников, а веет пустотой...

...
На сцене нужно выглядеть безупречно.

...
Во время выступления на сцене не должно быть пауз, нарушающих ритм.

.....
Момент передачи микрофона от одного участника другому не должно быть затяжным.

...
Стоит ли рисковать результатом, отдавая роль актёрам - любителям, не профессионалам?


Когда ты на сцене, то для тебя нет зрителей в первом ряду, на последнем, слева или справа, ближе или дальше, они все как бы аккумулируются в одной точке.

...
Выступающий на сцене актёр - дебютант невольно ищет глазами в зале близких людей, ища у них поддержки. Поэтому «группе поддержки» следует помочь, не смотреть строго и оценивающе, а с одобрением, улыбкой и вниманием, внушая ему чувство уверенности. Нужно всем своим видом и поведением помогать, но при этом не сопереживать излишне, так как это может трактоваться как сомнение в силах выступающего и будет сковывать актёра. Но артисту лучше никого не искать в зале, чтобы не отвлекаться.

...
Во время выступления на сцене интонация и голос должны целиком и полностью контролироваться выступающим.

...
Выступают на сцене двое. Один нервничает, другой, у которого больше опыта публичных выступлений, нет.
Нервничая можно запороть всё дело. Что делать? Нужно сосредоточиться на своём партнере, настроиться на его волну и как бы перенять его спокойствие, его уверенность.

...
Ведущего на сцене должно быть одинаково хорошо слышно всем зрителям, на последнем ряду как на первом. Это первое и главное условие. Громкость должна быть ровной, сбалансированной и не должна быть скачкообразной, не должно быть воплей.

...
Первое, что нужно продемонстрировать, выйдя на сцену к зрителям, это улыбка. С улыбки начинается выступление и ею оно заканчивается. Улыбка располагает к себе, приглашает в мир театра, раскрепощает, настраивает на нужную волну.

....
Пушка, которая светит молодому исполнителю на сцене прямо в лицо, помогает ему по меньше волноваться и не отвлекаться на сотни глаз, которых он просто не видит из –за яркого света.

......
Если юморист со сцены произносит пошлости, скабрезные шутки, он просто не уважает своего зрителя, человеческое достоинство.

                                                                                                                                                                                                    Актёр и сцена
                                                                                                                                                                                            Автор: Алексей Потанин

Теория и театр

0

77

Гостиная ..  под бой часов ..  не опоздать

В теченье жизни всей я принимаю яд
Безропотно, без слёз и жалкого стенанья.
Легко иду на смерть, как жертва для закланья,
Ведомая жрецом на праздничный обряд.

О, искушение! Без славы, без наград
Достичь глубин стиха – вот тайное желанье.
Но яд поэтам дан судьбою в назиданье.
И сердце и душа, отравлены, горят.

И к снадобью сему в котёл без сожалений
Добавят яд другой из листьев и корней,
Чтоб жить мучительней и умирать больней.

Освобожденья свет я встречу на коленях.
Ну а пока я жив – льёт некий чародей
Мне в чашу яд из слов, напевов и видений.

                                        из стихотворного цикла  «Трактат о ядах. третья книга стихов 2000»
                                                                   Автор: Хорин Дмитрий

Сергей Иванович служил в гусарском полку с корнетского чина и, командуя им впоследствии, любил страстно полк и всех в нём служащих, и всякий офицер, хотя и не служивший при нём, мог быть уверенным, что будет хорошо принят этим истым старым гродненским гусаром. Любовь к своему полку сохранил он и выйдя в отставку.

Николай Герасимович к тому же пользовался его расположением в Варшаве, и потому генерал и его супруга приняли его как родного.

— Вот кстати! — воскликнула Пелагея Семёновна. — А мы собираемся все ехать в Рим на карнавал. Вы непременно должны ехать с нами, — после первых приветствий обратилась она к Савину.
— Куда угодно, с удовольствием.
— А сегодня приходите в театр, к нам в ложу… Ложу генерала Краевского… Там знают.
— Мы приедем вместе, он остановился у меня, — сказал барон Рангель.
— Вот и отлично, — заметила генеральша.

В этот же вечер, надев фрак, Николай Герасимович вместе с Рангелями отправился в театр.

Давали «Джоконду».

У каждого знатного итальянского семейства свои собственные ложи, с отделанной в виде гостиной аван - ложей , где дамы принимают, как у себя дома.

Ложи эти не абонируются, а покупаются, и составляют собственность купившего, переходя даже из поколения в поколение.

На дверях таких лож всегда красуется герб того семейства, которому принадлежит ложа.

Иностранцы пользуются только свободными ложами или нанимают их у тех семейств, которые в трауре, или не живут в городе. Нанявшему такую ложу, вместо билета, дают ключ от неё.

У Краевских и Рангелей была абонирована на весь сезон одна из таких лож, которая скоро наполнилась целым большим обществом.

Общество это, хотя и разделялось по национальностям, но слилось в одно целое и жило довольно дружно.

Русских во Флоренции была целая колония, и Николай Герасимович, отправившись вместе с Рангелями и Краевскими через несколько дней в русскую церковь, положительно удивился, увидев её переполненной.

Правда, что многие уже стали полурусскими, в особенности много дам, вышедших замуж во Флоренции за итальянцев и носящих не русские, а итальянские фамилии, но как православные, посещающие русскую церковь.

                                                                                                                     из романа Гейнце Николай Эдуардович  - «Герой конца века»

Теория и театр

0

78

Вот

Вспышка нарколепсии

0

79

Театральные кружева

Переплелись так жизненные нити
В узор любви у нас с тобой!
Читатель мой, прошу: простите ...
Ничто, не ново под луной ...

Моя история простая:
Я жил один, как перст. В душе
Любви не ждал я, уповая ...
И это честно, не клише !

Но так случилось - шутка Бога -
Я потерял покой и сон..
В тот вечер звёздная дорога
Меня взяла, увы, в полон.

Душа моя огнём раскрылась,
Спалила всё, что было, в прах!
В мозгу моем все помутилось ...
Я потерялся в кружевах ….

                                               ПЕРЕПЛЕТЕНИЯ ЛЮБВИ
                                    Автор: Владимир . Верхогляд

.. дверь в ложу отворилась и вошёл полковник Пётр Иванович Сазонов. Поздоровавшись, он сел позади Веры Степановны.

— Как вам нравится сегодня Фигнер, Вера Степановна?.. Жена моя говорит, что он «просто душка», и до боли отхлопала себе ладоши, аплодируя, — смеялся он.
— Он очень хорош в этой роли, — ответила Вера Степановна, даже не улыбнувшись его шутке.
— Что это вы как будто больны сегодня, — сказал Пётр Иванович, вглядываясь в её лицо, — совсем побледнели, и глаза какие-то нездоровые?

Она отрицательно кивнула головой.

— Нет, ничего!
— Тогда не смотрите так серьёзно. Вон вам моя жена кланяется. Чему она опять смеётся?.. Вот я вам скажу весёлая бабёнка, моя Соня… Но посмотрите, сегодня, кажется, весь партер сошёл с ума, все стоят и глядят на Армфельдт. Ну-ка, я взгляну, что сегодня в ней особенного?

С этими словами полковник взял бинокль.

— Эге, — воскликнул он, — действительно, она сегодня чертовски хороша, глаза горят ярче её бриллиантов. А кто же это с ней? Грузин какой -то и красив тоже, оттого -то, видно, у красавицы глазёнки заблестели.

«О, ушёл бы ты скорее», — думал Осип Фёдорович, горя нетерпением пойти к Тамаре Викентьевне.

Вера Степановна пристально взглянула на мужа.

— Я пройду на минуту к вашей жене, Пётр Иванович! А ты, может быть, пойдёшь к кому - нибудь из твоих знакомых, Ося, — обращаясь к мужу, с видимым усилием добавила она.

Сазонов и Вера Степановна вышли, а Пашков поспешил в заветную ложу.

Войти туда — значило обратить на себя всеобщее внимание, что в другое время, быть может, и удержало бы его, так как толков о нём и так было довольно, но теперь, теперь ему было всё равно.

Баронесса поздоровалась с ним довольно ласково, крепко пожав его руку, и, обернувшись к стоявшему рядом с её стулом молодому человеку, сказала:

— Пьер, это мой хороший знакомый, доктор Пашков. Князь Чичивадзе! — добавила она, обращаясь снова к Осипу Фёдоровичу.

Красивая голова склонилась перед ним, тонкая, почти женская рука сжала его руку.

Пашков сел на предложенный ему стул.

— Вы, Осип Фёдорович, кажется, уже заочно знакомы с Пьером? — начала баронесса, играя веером. Я вам говорила о нём, когда вы случайно увидали его портрет.
— А вы разве до сих пор сохранили его, Тамара? — сказал князь, слегка улыбаясь.
— Что же вы думали, что я его выбросила? — засмеялась она. В её голосе и смехе дрожали никогда до сих пор неслыханные Осипом Фёдоровичем ласкающие ноты.
— Он висит на почётном месте, в будуаре баронессы, — с лёгкой иронией заметил Пашков.

Чуть заметная улыбка скользнула по красивым губам князя.

— Много чести! — шутливо сказал он, глядя на Осипа Фёдоровича насмешливо улыбающимися глазами. — Я чувствую, что недостоин её.

Пашкова покоробило от этого взгляда и улыбки, и он промолчал, между тем как Тамара Викентьевна звонко рассмеялась. Этот счастливый смех начинал бесить его.

— Я оставлю вас на минуту, Тамара, — сказал князь, — пойду курить.

Оставшись с глазу на глаз с баронессой, Осип Фёдорович не мог первую минуту выговорить ни слова.

— Как интересна ваша жена, — проговорила она, — я только сегодня разглядела её — она прехорошенькая.

Его окончательно взорвало.

— Вы не имеете ничего более интересного сообщить мне, как говорить о моей жене? — с такой злобой ответил он, что она с удивлением подняла на него глаза.
— За что вы сердитесь, cher Joseph ? (*) Что у вас за тон сегодня?
— Я не верю, что это ваш родственник, вы солгали… — прошипел он, наклонясь к ней.
— Кто же он, по - вашему? — насмешливо спросила молодая женщина.
— Ваш любовник… — процедил он сквозь зубы и быстро вышел вон.

Когда он очутился в своей ложе, его жена сидела уже там с таким бледным, помертвелым лицом, что, как он ни был взволнован, это невольно бросилось ему в глаза.

— Ты нездорова? Хочешь уедем? — спросил он с тоской, догадываясь о причине этого нездоровья.
— Нет, нет, я останусь до конца! — прошептала она и быстро поднесла бинокль к глазам.

Спектакль, казалось, тянулся без конца. Осип Фёдорович старался смотреть только на сцену, но его глаза невольно устремлялись на роковую ложу, и всякий раз точно кинжал вонзался в его сердце.

Он крепился, сколько мог, чтобы скрыть свои мучения от жены, но когда во время антракта Тамара Викентьевна с князем вышли в аванложу, — он знал, что она никогда не ходила в фойе, — и закрыли за собой дверь, чуть слышный стон вырвался у него из груди, и он облокотился на барьер, уронив голову на руки.

Вера Степановна порывисто встала.

— Я уеду, ты оставайся, карету пришлю назад! — глухим, дрожащим голосом выговорила она.

Он ничего ей не ответил.

Она ушла, а он остался дожидаться конца.

Ни жалости, ни угрызений совести, ничего не чувствовал он в эту минуту. Он, видимо, даже не заметил ухода его жены. Все его внимание, все его мысли сосредоточены были на закрытой двери противоположной аванложи. Жгучая боль разливалась по всем его членам. Он почти терял сознание!

Начался последний акт «Евгения Онегина», но роковая дверь не отворялась.

Наконец баронесса и князь вышли, и Осипу Фёдоровичу показалось, что выражение лица Тамары Викентьевны сделалось ещё счастливее. Он сделал над собой неимоверное усилие и отвернулся по направлению к сцене.

Но он не видал и не слыхал ничего.

                                                                           из романа Гейнце Н. Э. -  «Власть женщины». Глава XI.  «Оригинал портрета» (Отрывок)
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*)  За что вы сердитесь, cher Joseph ? (фр.) - дорогой Джозеф

Теория и театр

0

80

«Гамлет»

Сегодня ночью небо радостно плачет
Крупные хрустальные слёзы Офелии падают из оглушительного света.
Пусть пруд твоих самых смелых мечтаний погрузится в вечное безумие слёз Офелии.
Убеждая в любви сомнительной мыслью, о нет, это единственное истинное чувство, которое может уступить неожиданному перекрёстку вечной смены времени, смены времени, смены времени, смены времени, смены времени.
Безумие Офелии кричит и ревёт от гордости, и сквозь радостные слёзы она едет верхом. На скользких тропах ночи
Рядом со мной, всю ночь, рядом со мной, всю ночь, рядом со мной

                                                                                               Музыкальная композиция: Безумие Офелии (Альбом: «Baronesa 2015»)
                                                                                                                           Исполнитель: Кристина Моррисон

Лаэрт (*) во многом является прямой противоположностью Гамлета и в первую очередь это заметно в их психологии.

В то время как Гамлет уже множество раз достаточно подлинно удостоверившись в виновности его дяди в смерти отца, дозволяет себе чрезмерно долго размышлять, скрываясь – подобным промедлением и чрезмерностью размышлений, он даже придаёт своему врагу Клавдию какой-то дополнительный мистический ореол силы, через который сам уже не в силах переступить.

Его решительность убита размышлением! И тут Лаэрт выступает как полная противоположность Гамлета; он узнаёт о смерти своего отца и фактически мгновенно уже готов к решительному действию. Он врывается во дворец с вооружёнными датчанами:

Как умер он? Но за нос не водить!
Я рву все связи и топчу присягу,
И долг дворянский шлю ко всем чертям.
Возмездьем не пугайте. Верьте слову:
Что тот, что этот свет, мне всё равно.
Но, будь что будет, за отца родного
Я отомщу!

В этот момент появляется Офелия, которая пред всеми предстаёт в помешательстве рассудка.

Лаэрт сильно переживает о случившемся, однако он сознательно не дозволяет этим переживаниям загасить первоначальное намерение мести за отца. Он жаждет действия и кажется ничто не может остановить его. Он не желает промедления, подсознательно чувствуя, что чрезмерное размышление может погасить первоначальное намерение.

Итак, забыть про смерть отца...
*
Нет, месть моя придёт.

В этом его непохожесть на Гамлета. Но в этом и трагедия Лаэрта, ибо его решительность бежит впереди его разума, именно поэтому он с лёгкостью позволяет Клавдию вводить себя в заблуждение.

И хоть Клавдий в целом сообщает ему правду, в конечном итоге он использует Лаэрта как слепое орудие мести в своём коварном замысле, что в конечном итоге приводит к гибели и самого Лаэрта.

И оба столь противоположных и ярких образа, Гамлета и Лаэрта как бы олицетворяют одну из важнейших жизненных дилемм, которая рано или поздно встаёт перед любым человеком:

«решительность или разум?». Если слишком много дозволять себе размышлять, то никакой решительности уже не обретётся и действие будет разбавлено сомнением и возможно вовсе погашено им. В то же время, позволяя себе действовать нисколько не размышляя, преуспеешь в действии, которое однако, может привести к трагическим последствиям. Твоя решительность может стать слепым орудием собственного скудоумия или злой хитрости другого человека, так как привычка избегать размышления рано или поздно притупит чистоту взора.

Вот две крайности: слепая решительность (Лаэрт) и болезненная крайность рассуждения (Гамлет).

                                                                                                                        Драма Лаэрта. И чем она отличается от трагедии Гамлета?..
                                                                                                                                                    Автор: Марат Шхалахов
____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) Лаэрт  во многом является прямой противоположностью Гамлета -  Лаэрт. Персонаж трагедии Уильяма Шекспира «Гамлет», сын канцлера Полония, брат Офелии. Представляет собой «классический тип мстителя».

Теория и театр

0

Быстрый ответ

Напишите ваше сообщение и нажмите «Отправить»


phpBB [video]


Вы здесь » Ключи к реальности » Свободное общение » Теория и Театр