Культура, в сущности, отнюдь не есть вторичный, лишь «надстроечный» продукт цивилизации людей,
но производное их духа, сублимация, иначе, всех возвышенных стремлений и страстей.
Автор: vluchit
И знаете, друзья, и вот так уже лет двадцать, если не более (до слияния просто было - города Юбилейного). Я, конечно, поначалу хотел рекомендовать выезд профессионалов фотосессий непосредственно на место событий. Но потом решил, что нечего беспокоить по пустякам столь уважаемых людей, что можно обойтись и своими скромными силами.
Измученная, мокрая, грязная, она вернулась домой, и с этого дня в ней начался тот душевный переворот, вследствие которого она сделалась тем, чем была теперь. С этой страшной ночи она перестала верить в добро. Она прежде сама верила в добро и в то, что люди верят в него, но с этой ночи убедилась, что никто не верит в это и что всё, что говорят про Бога и добро, все это делают только для того, чтобы обманывать людей. Он, которого она любила и который её любил, — она это знала, — бросил её, насладившись ею и надругавшись над её чувствами. А он был самый лучший из всех людей, каких она знала. Все же остальные были ещё хуже. И все, что с ней случилось, на каждом шагу подтверждало это. Тётки его, богомольные старушки, прогнали её, когда она не могла уже так служить им, как прежде. Все люди, с которыми она сходилась, — женщины — старались через неё добыть денег, мужчины, начиная с старого станового и до тюремных надзирателей, — смотрели на неё как на предмет удовольствия. И ни для кого ничего не было другого на свете, как только удовольствие, именно это удовольствие. В этом ещё больше утвердил её старый писатель, с которым она сошлась на второй год своей жизни на свободе. Он прямо так и говорил ей, что в этом — он называл это поэзией и эстетикой — состоит всё счастье. Все жили только для себя, для своего удовольствия, и все слова о Боге и добре были обман. Если же когда поднимались вопросы о том, зачем на свете всё устроено так дурно, что все делают друг другу зло и все страдают, надо было не думать об этом. Станет скучно — покурила или выпила или, что лучше всего, полюбилась с мужчиной, и пройдёт.
Нам осталось немного. Нам почти ничего не осталось – Заменить резкость слов на невнятную жалость, Сделать вид, все нормально, неплохо, терпимо. Нам осталось немного – пройти молча мимо.
Нам так много осталось… и хватит ли сил? Мы все решили, второго шанса никто не просил. Но надо доломать надломленное, добить больное! Почему между нами выживает лишь молчаливое, злое?
Почему так сложно разыгрывать другие роли? Почему в тишине так много едкой соли, Что раздражает глаза, царапает гортань? Почему мы всегда переходим за грань –
Сломать надломленное, больное – добить. Нам осталось немного. Разорвать тончайшую нить, Лишить себя прав на безвольную слабость. Вот видишь, нам совсем ничего не осталось
"Нам осталось немного" Автор: Энлиль
Искусство, как творчество и творчество, как процесс в цирковом пространстве связаны между собой действием и результатом. Мастерство творчества в цирке включает в себя процесс духовного и физического преобразования артиста по законам красоты. Творчество в цирке создает целостное произведение, актуализируя и приводя в систему духовно-предметных ценностей, множество смысло означенных, смысло содержащих и эстетически освоенных явлений окружающей нас реальности. Созданный цирковой номер, одновременно выступает как познавательный, идеологический и эстетический феномен. Идеальное является переработкой материального в сознании человека. Переходя в искусство цирка, действительность в лице артиста теряет свою обыденность и начинает жить по законам идеального. Перед нами в виде номера может предстать воображаемая и вероятностная действительность, реальность, взятая в том или ином значении. Деятельность артиста это процесс, основанный на диалектике отражения и творческого созидания. В процессе художественной деятельности в цирке происходит переработка впечатлений и восприятий, запаса знаний и памяти, формируются представления и идеи, возникают определения, сочиняются эмоционально насыщенные картины и образы, происходит разработка поступков и мотивов, образование художественной целостности. В то время как плагиат рождается тогда, когда артист способный к образному мышлению создает свои произведения, не выходя за рамки уже имеющихся в цирке номеров.
Автор: Баринов Вячеслав Александрович ПСИХОЛОГИЯ ТВОРЧЕСТВА В ЦИРКЕ (Отрывок)
Когда его отвергли македонцы и оказали предпочтенье Пирру, Деметрий (сильный духом) не по-царски повёл себя, как говорит молва. Он золотые снял с себя одежды и сбросил башмаки пурпурные. Потом в простое платье быстро облачился и удалился. Поступил он как актёр, что, роль свою сыграв, когда спектакль окончен, меняет облаченье и уходит.
Автор: Константинос Кавафис — "Царь Деметрий"
Константинос Кавафис родился в Александрии (Египет) в 1863 году и умер там же семьдесят лет спустя от рака горла. Бессобытийность его жизни обрадовала бы наиболее придирчивого из «новых критиков» *... Двадцати восьми лет Кавафис впервые поступил на службу — временную — мелким чиновником в департамент орошения министерства общественных работ. Временная служба оказалась довольно-таки постоянной: он пребывал на ней ещё тридцать лет... Бессобытийность жизни Кавафиса была такова, что он ни разу не издал книжки своих стихов. Он жил в Александрии, писал стихи (изредка печатал их на feuilles volantes **, брошюрками или листовками, крайне ограниченным тиражом), толковал в кафе с местными или заезжими литераторами, играл в карты, играл на скачках, посещал гомосексуальные бордели и иногда наведывался в церковь. Каждый поэт теряет в переводе, и Кавафис не исключение. Исключительно то, что он также и приобретает. Он приобретает не только потому, что он весьма дидактичный *** поэт, но ещё и потому, что уже с 1909—1910 годов он начал освобождать свои стихи от всякого поэтического обихода — богатой образности, сравнений, метрического блеска и рифм. Это — экономия зрелости, и Кавафис прибегает к намеренно «бедным» средствам, к использованию слов в их первичных значениях, чтобы ещё усилить эту экономию. Так, например, он называет изумруды «зелёными», а тела описывает как «молодые и красивые». Эта техника пришла, когда Кавафис понял, что язык не является инструментом познания, но инструментом присвоения, что человек, этот природный буржуа, использует язык так же, как одежду или жильё. Кажется, что поэзия - единственное оружие для победы над языком его же, языка, средствами.
* - Американские «новые критики» (1930-е гг.), подобно русским формалистам, отрицали значение биографических данных для анализа творчества писателя. ** - Отдельные листки, листы из блокнота (франц.) *** - Назидательный
Автор: Иосиф Бродский На стороне Кавафиса (Отрывок)
"Отчего люди не летают! Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела."
из монолога Катерины; Николай Островский, "Гроза"
Имя, которое интерпретатор дает идентифицируемому им мотиву, влияет на его работу, безразлично, хочет ли он составить инвентарь мотивов определенного корпуса текстов или планирует аналитическое исследование мотивов отдельного текста, сравнительное или историческое их изучение. Иногда распространенные в определенную эпоху мотивы-формулы скрывают то, что они сближают совершенно различные феномены: “ange-femme“ (женщина-ангел) обозначает, например, во французской романтике как стилизованную под ангела возлюбленную, так и ангела женского пола; только если опознают оба феномена как два различных мотива, получают предпосылку для дальнейшего понимания. Насколько значительные последствия может иметь собственное наименование при идентификации мотива, показывает такой пример. Какое имя стоит задать главному мотиву произведению “Простого сердца” Флобера ? * Мы это обозначаем как историю “ о женщине и попугае”, или как притчу “о женщине и птице”. И надо понимать, что здесь только более широкое видение открывает интерпретатору глаза на определенные смыслы и их варианты, но не более узкое.
Мotiv, Stoff, Thema // Das Fischer Lexicon. Literatur. B. 2. **
*«Простое сердце» (фр. Un cœur simple), в русской традиции также «Простая душа» — повесть (новелла) французского писателя Гюстава Флобера, входящая в его сборник «Три повести» (1877) и единственная из них, чьё действие происходит в современности. Первоначально была издана в 1877 году в журнале, а 24 апреля того же года — в издательстве Жоржа Шарпантье. ** "Внутренняя структура мотива". Ресурс "Лексикон Фишера". Fischer Lexikon является «Энциклопедия знаний» , публиковавшейся на S. Fischer Verlag с 1957 в 36 независимых тематических томах. Работа претендовала на представление знаний того времени согласно последним исследованиям. Том 2.
Рода Энеева мать, людей и бессмертных услада, О благая Венера! Под небом скользящих созвездий Жизнью ты наполняешь и всё судоносное море, И плодородные земли; тобою все сущие твари Жить начинают и свет, родившися, солнечный видят. Ветры, богиня, бегут пред тобою; с твоим приближеньем Тучи уходят с небес, земля-искусница пышный Стелет цветочный ковёр, улыбаются волны морские, И небосвода лазурь сияет разлившимся светом. Ибо весеннего дня лишь только откроется облик, И, встрепенувшись от пут, Фавоний живительный дунет, Первыми весть о тебе и твоём появлении, богиня
Автор: Тит Лукреций Кар "О природе вещей" Вступление
Что такое природа? Природа — это всё, вся вселенная в целом, но природа — это и тоненький ствол деревца, выросшего где-то на стене многоэтажного городского дома, природа — это мощные стихии, с которыми человеку трудно спорить, но природа — это и нечто хрупкое, слабое, нуждающееся в человеческой заботе, требующее охраны. Человек — это тоже природа, и когда человек наших дней обращается мыслью к природе, желая узнать, что она такое, он помнит, что тем самым он обращается к познанию самого себя. Мы изучаем законы природы в убеждении, что законы эти распространяются и на нас. Когда греческие философы впервые начали думать о природе, они отчетливо противопоставили ее закону как сугубо человеческому изобретению и воле богов как причине неисповедимой и для разума неуловимой. Даже в разных эллинских городах законы различны, в мире же варварском они зачастую противоположны эллинским. Природа — это то, что везде одинаково, в эллинском мире и среди варваров. Природу то или иное существо получает вместе с рождением и на всю жизнь, независимо от собственной или посторонней воли. И греческое обозначение природы «фюсис», и латинское «натура» сохраняют живую связь с корнем рода, рождения и породы. Превратности судьбы заставляют Одиссея вернуться в свой собственный царский дом под видом нищего странника. Бесчинствующие там гости не признают в нём законного хозяина. Но вот он натягивает свой богатырский лук — и всем становится видна природа этого мужа, он царь по рождению и остается им даже тогда, когда законная власть не в его руках. Природа важнее закона. Природа есть у дерева и у зверя, у камня и у воздуха, природа есть у человека, но у закона природы нет, и для природы «закон» — слишком мелкое и поверхностное представление о ее силе. «Затем, что ветру и орлу и сердцу девы нет закона» — эти пушкинские слова помогут нам представить, в каком смысле природа и закон противоположны друг другу. Говоря о природе, греки употребляли другое слово — «космос». В русском языке есть слово «ряд». От него происходят и «наряд», и «порядок». В слове «космос» соединяются эти два значения закономерности и красоты, это «нарядный порядок», в этом же смысле римские философы стали употреблять латинское слово «мундус». В мифологическом предании сохранился рассказ о том, как однажды Зевс задержал наступление утра, когда ему было угодно, и семь ночей длились без перерыва, — в мире Гомера и Гесиода это, пожалуй, еще было возможно, но в космосе античной философии порядок смены дня и ночи, зимы и лета уже не подвластен никому. «Солнце своей не преступит границы, а не то его Эринии, Правды помощницы, схватят тотчас же». Так писал Гераклит. Закон можно заменить другим, богов можно умилостивить жертвами, — природа неизменна и неумолима.
Природа — сфинкс, и тем она верней Своим искусом губит человека, Что, может статься, никакой от века Загадки нет и не было у ней.
Арлекин не любил Коломбину. Коломбину любил Пьеро. Коломбина лепила из глины, Коломбина любила вино. Коломбина читала романы. Коломбина писала стихи. Набивала монетки в карманы И шаги её были легки, Коломбина смеялась беспечно, Но глаза её были грустны… И считала она каждый вечер В ожидании прихода весны. Коломбина любила быть милой, И любила ходить в кино. А любила она Арлекина, А встречалась она с Пьеро.
"Коломбина" Автор: Маша Гитель
Книга Михаила Кураева включает в себя две повести «Саамский заговор» и «Петя по дороге в царствие небесное». Вторая написана довольно давно, по ней снят фильм, и все литературно-критические разговоры о ней давно утихли. Речь стоит вести о первой повести, давшей название всей книге. Это историческое повествование, якобы основанное на реальных событиях. Я пишу якобы, потому что по части трактовок и акцентов Кураева историческая правда интересует меньше всего. Для него главное – остаться рукопожатным членом либерального сообщества, поэтому сложнейшая тема взаимоотношений нового советского государства и народов Севера решается им в привычном и навязшем на зубах ключе: плохое, ужасное, садистское НКВД, негодяй Сталин со своими опричниками и хорошая, пострадавшая интеллигенция вместе с наивным и честным саамским народом… Кто-то скажет, а разве нет? Спорить здесь бессмысленно, и в данном контексте даже неуместно… Вопрос в другом: в произведении, претендующем на художественность, хочется видеть историческую картину во всём трагическом разрезе разных судеб, разных правд и неправд, неоднозначности мнений и толкований, а не в тиражировании ранее опробованных клише. Неужели Кураев, писатель со стажем и с именем, этого не понимает? К слову говоря, с художественностью у него вообще не всё благополучно…
Действие «Саамского заговора», естественно, разворачивается на Севере. Выбор не удивительный. Кураев сам из тех мест, а с фантазией у него, как известно, неважно. В начале повествования помещено пространное описание природы. К нему предпослан подзаголовок «Из записных книжек Алдымова». Кто такой Алдымов и почему он так тяготеет к тому, чтобы фиксировать природные изменения в записных книжках, остаётся не ясным… Представляется, что автор ставил перед собой задачу начальным фрагментом повести поразить воображение матёрых стилистов. Хотел, но не вышло. В тексте видно старание, желание поставить слова в гладком порядке, но картина зримой не получается. За оборотами и сочетаниями не видно севера, его особенностей, его колорита, и в итоге остаётся лишь почесать в затылке: зачем автору потребовалось такое начало? В чём его композиционный и сюжетный смысл? Более того, вползающий в текст на изгибах этого описания отец семерых детей саам Сельма Канев сначала с радостным волнением принимается читателем за главного героя, но более в тексте не появляется… От отчаяния возникает мысль, что он волей авторской забывчивости превратился в недолго действующего во второй половине повести отца девятерых детей саама Сальму Нестеровича Курёхина. Но всё же больше оснований предполагать, что это другой человек…
Есть проблемы у автора с построениями сюжета и далее. Вероятно, лавры Лермонтова не дают покоя Кураеву, и он тщится раскрыть характер всё же обнаружившегося главного героя, имеющего реальный прототип учёного Ивана Алдымова не в хронологическом развитии, а являя его в разные эпизоды жизни, без всякой осознанной связи между ними. Сперва героя мы видим дома, в обществе жены, потом в кабинете секретаря райкома, далее узнаём историю его знакомства с женой, потом наблюдаем его умилительное общение с сыном, коллегами, друзьями и в трагическом конце со следователем. Замысел перспективный и богатый. Но в исполнении Кураева, увы, провалившийся… Создаётся ощущение, что каждый раз под видом Алдымова действуют разные, не имеющие никакого касательства друг к другу люди. Цельного характера нет… Мотивация поступков отсутствует… И, собственно, из-за этого читатель утрачивает возможность выработать к этому образу хоть какое-то отношение…
Кроме лермонтовских лавров Кураева тревожат ещё достижения Достоевского. В повести немыслимое количество душеспасительных разговоров всех со всеми, очень длинных, утомительных и неестественных. Я сомневаюсь, что нормальный, вменяемый отец будет вести речь со своим сыном так, будто перед ним студент в аудитории, а он сам лектор. Вот что говорит у Кураева Алдымов своему сыну Светозару:
«Рассудочность порождает дистанцию, как бы отстраняет нас от предмета, о котором мы рассуждаем, будь это человек или явление. Чувства, напротив, сближают, соединяют куда прочнее, чем мысль. Всё лучшее, что создано на земле, продиктовано, порождено высокими и бескорыстными чувствами».
Не захочется ли после такого набора банальностей отстраниться от такого отца?
В образе главного палача, безжалостного гонителя саамов, также реального человека, сотрудника НКВД Ивана Михайлова, Кураев дал себе наконец разгуляться. Такое ощущение, что он описал сошедшего на землю дьявола. Он и подл, и коварен, и внешне неказист, и всю свою жизнь совершал неблаговидные поступки… Не верится, что такой человек когда-либо мог существовать на земле… Но по иным канонам, конечно же, мог… Ведь, согласно либеральной версии, в сталинское время у жителей СССР мистическим образом поменялся генный код, и они из нормальных людей стали кровожадными мутантами… Только тогда не очень понятно, кто создал великую советскую культуру, промышленность, науку… Ведь мутанты только и делали, что расстреливали хороших людей…
Исторический факт, что действительно выдуманный саамский заговор вскоре самим НКВД был признан мифическим и все те, кто его сфальсифицировал, понесли заслуженное наказание, Кураевым трактуется как следствие борьбы за власть в НКВД и мелкой подлости его сотрудников. А как же иначе! Клеймящим всё советское крайне не выгодно признавать, что советская власть была в состоянии признавать свои ошибки и исправлять их. Да, цена этих ошибок страшна.. Ни одна безвинная смерть не будет оправдана никаким признанием ошибки… Но что-то я не припомню, чтобы хоть один кто-то покаялся за те унижения народа, что устроили младореформаторы в начале 90-х!
Очень жаль, что всё-таки интересный, полный драматизма материал превратился у Кураева в банальную агитку правозащитного сообщества. Наверное, Кураеву следовало бы и дальше писать сценарии… Жанр вполне для него подходящий.
Тени от огня Пляшут на стене... Я прошу тебя, Подойди ко мне.
Тонкий нежный взгляд, Переливы фраз... Всё ушло назад, Всё как в первый раз
Мы с тобой одни В сумраке ночи... Яркий свет любви Да огонь свечи.
Тени от огня пляшут на стене. (Отрывок) Автор: Ар Зборски
Сказка
Кладбище. Свежий холмик с крестом возле стройного зеленеющего Клёна. Тихо, только небольшой мелкий, как бисер дождичек уныло моросил, нагонял тоску и печаль. Неожиданно появляется Тень, которая согнулась над могилой и рыдая начала что-то смахивать с головы, точнее, если смотреть со стороны, с темного круга. - Что – то потерял? – вдруг задаёт вопрос Клён. - Поводырь ушел в иной мир, а я опоздал лечь на гроб… - Ну, так поживи ещё,- попробовал утешить его Клён. - Как ты не поймешь: мы должны жить при человеке пока он жив и уходить с ним… Мы прикрепляемся к нему при рождении до самой смерти. И что теперь делать? – Тень не должна жить без своего хозяина. - Побудь пока в моей тени, а потом прикрепись к другому хозяину – поводырю,- предложил Клён. Но, если я от своего мертвого поводыря « приклеюсь» к живому человеку, то он должен однозначно умереть. - Ну, здесь выбор за тобой,- усмехнулся Клён. Тень тихо спряталась под сень листвы дерева. Прошла ночь и наступило утро. Возле могилы появилась женщина в траурном одеянии. Положила цветы на могилу и встав на колени, начала читать молитву. - Ну, вот тебе и поводырь пришёл,-сказал Клён Тени. - Да, это же Агнесса Петровна – жена моего поводыря, хозяина. Как может быть у неё две тени? - А ты "наложись" на её тень. Будет одна тень чуть гуще и длиннее, и никто не заметит этого явления. - Да, Иван Сергеевич всегда был тенью своей жены. - Ну, в таком случае тем более: такое должно свершиться. Тень тихо легла на тень женщины. Через три дня рядом с первым могильным холмиком появился второй.
Клён невольно, про себя, прошептал: « Жила семейная пара, любили друг друга, следовали друг за другом словно тени, а теперь от них не осталось даже следа лёгкого дуновения..." Клён наклонился над могилами и положил по четыре листочка на каждую из них.
Всегда в запасе у актёра есть Две маски, с грустью и с улыбкой. И он улыбкой закрывает грусть. А грусть он прячет под улыбкой.
А зритель, он и не узнаёт Ни боль, ни цену что заплачена за роль Ему лишь надо видеть как актёр играет Ему чужда актёрская юдоль.
А ты там в закулисье стоя Себе скажи «Да, я актёр!» Да, ты актёр! И посему - на сцену.
Труд актёра. Избранное. Автор: Владислав Аксенов
Любовь артиста к своему искусству заставляет его терпеливо переносить всякие лишения. Эти жертвы приносятся не только теми артистами, которые принимают лавры и овации публики у самой рампы, но даже и теми незаметными тружениками, которые говорят две фразы в вечер .
Труд этих артистов тяжёл, и не всегда результаты его красивы. Они работают не только днём, но и тогда, когда все люди отдыхают. Свет утреннего солнца и свежий воздух дня артист меняет на темноту и смрад кулис, тьму ночи и её покой - на ослепительный блеск рампы.
В полночь, когда все люди отдыхают, набираясь сил для наступающего дня, измученный артист переживает последние страдания героя пьесы, и ещё долго после спектакля в комнате артиста горит свеча -- единственный свидетель сомнений, разочарований и мук творчества художника. Наутро он просыпается, как и другие люди, и спешит на репетицию. Жестокое искусство не считается с размером отдыха, потребным для природы [артиста.] Затянувшаяся репетиция нередко лишает его горячего обеда. Последний очень скромен, так как необходимо при питании сообразоваться с голосом к вечернему спектаклю. Мы видели, как влюбленные тотчас после свадьбы меняли брачные одежды на театральные костюмы. Мы видели, как взволнованному мужу делали выговор за опоздание на спектакль. Он был задержан дома тяжелой операцией жены; не дождавшись окончания её, спешил в театр, меняя долг семьянина на обязанность артиста. Мы видели, как отец, убитый горем, смешил толпу и, убегая за кулисы, плакал над принесенными известиями от умирающего сына. Мы видели, как публика свистала певцу, сорвавшемуся с высокой ноты. Он пел в день похорон жены . Подумайте, какое нужно напряжение памяти, чтоб в одну ночь подучить пятиактную роль в стихах, полученную накануне спектакля. Какая энергия нужна, чтоб в одну репетицию разобраться в местах роли и пьесы, и какое нужно пережить волнение, чтоб выйти перед публикой неподготовленным и скрыть от неё изъяны спешной работы. Публика думает, что в таких случаях артисты поступают проще, что они не раскрывают роли, а выходят на сцену, не прочитав пьесы. Существует даже анекдот на этот случай, будто артист, разгримировываясь после спектакля и отдирая баки от лица, заявляет: "Хорошая пьеса, надо будет её прочитать". Может быть, так делают иные, изверившиеся и опустившиеся, но я знаю почтенных стариков, которые зубрят роли по ночам, дрожат перед выходом, а по окончании спектакля со слезами и болью кричат в уборных: "Как можно изуродовать такую чудную пьесу, как можно заставлять людей топтать свои идеалы и ставить их в такое положение перед публикой?" Такие вопли художников раздаются каждый день во всех концах земли, и они не проходят бесследно для их здоровья. Такой труд затрачивается ими почти каждый день в течение года. Они готовят и играют нередко по 150 новых ролей в год, и многие из них играют хорошо и приносят свою долю пользы публике. Каков же результат таких нечеловеческих трудов? О, он очень печален. Ряд горьких разочарований, полная материальная необеспеченность и переутомление и нередко путешествие на родину пешком по шпалам: ["Из Керчи в Вологду",] -- как говорит Несчастливцев.
"ТРУД АРТИСТА КАЖЕТСЯ ЛЕГКИМ..." Станиславский К. С. Собрание сочинений. Т. 5. Кн. 1. (Отрывок)
