Проблема в том, что мы хотим этого: мы хотим быть поглощенными другим человеком. Любимым человеком. Мы хотим хотя бы иногда лишаться нашего “я”, покоясь в чужих ладонях. Исчезать. Принадлежать кому-то безопасному. Взрываться цветами оргазма.
Мазохизм — крайняя форма загнанной в угол потребности любви — желание быть растерзанной тем, что доставляет удовольствие, раствориться в том ,кому можно доверить свою жизнь.
Женщины растворяют и впитывают, вынашивают и выкармливают своим молоком, они — приют, покой, пристанище, бесконечная хаотичная сила, лишенная всякой направленности. Распадающаяся под мужскими руками на миллиарды атомов. Способная в ярости на самые ничтожные поступки. Сладкая нега бедёр и волны волос, распластавшихся на подушке. Они или спокойны или разрушительны.
Если женщина любит, то она позволит делать с собой всё, что угодно. Она отдаст душу и тело. Будет приносить ему кофе, делать массаж, валяться у ног, целовать каждый миллиметр тела. В любви она— уязвима. От этого все беды. Но если предать её душу, то она обратит любое мужское величие в ничтожество.
Он приметил её ещё в Москве на приеме у госпожи Соловьевой. Бездетную молодую вдову с огромным состоянием, которая зашнуровывала ботинки корсетным шнуром и привезла из Европы на модной фетровой шляпке запах венского кофе, лондонского асфальта и французской выпечки. Варвара была несчастна и верила в любовь,а Алексеев обладал даром: из тысячи женщин он мог безошибочно определить ту, которая не утратила наивности, имела склонность к психическому слиянию с мужчиной и банковский счёт с шестизначным числом. Он искусно подбирал жертв для себя и других членов преступного сообщества "пиковый валет".
У Соловьевой Варвара и Алексеев обменялись парой фраз, выпили шампанское с ликером, а через три недели уже отдыхали в Вене. На деньги Варвары, разумеется. Она покупала ему редкие антикварные вещицы, картины известных художников, дорогие ткани и оплачивала заграничные путешествия.
А в мае он исчез, оставив сухое письмо, в котором признался в огромных карточных долгах, просил простить его и больше не искать встреч. Варвара не досчиталась тридцати тысяч рублей и драгоценностей с бриллиантами на сумму в два раза больше, но что страшнее всего — она уже догадывалась, что носит под сердцем сына.
О беременности знала только мать Вари и её помощница. В конце декабря в Германии родился мальчик. Шёл мокрый крупный снег. Мальчик был слаб и умер на третьи сутки. Похоронили на православном кладбище, не дав имени. Варя почти не плакала. Сердце её словно замерло. Она была одержима лишь одним желанием: найти Алексеева. Он мерещился ей на улицах Мюнхена и Эдинбурга. В маленьких лавочках и фешенебельных ресторанах. Мать говорила:
— Забудь его. Слава богу, ребёнок умер, ты богата, красива и свободна. Подумай о себе.
И Варя думала. Она представляла, как встречает Алексеева в Москве и проходит мимо него в красном шелковом платье под руку с новым возлюбленным. Или как он падает к её ногам, а она снисходительно уверяет, что не держит на него зла. Но чаще всего она представляла, как они забывают прошлое, очищаются от всей грязи и начинают новую жизнь с венчания в маленькой церкви где—нибудь в Пскове.
Но уже следующим летом от Соловьевой она узнала, что у них тоже была интрижка, а Алексеев прихватил пару диадем, о чем Соловьева вынуждена молчать, дабы не разрушить репутацию мужа. Варвара все поняла. Месяц ходила как затуманенная, а через месяц пришла к следователю Головину. Тонкий, высокий, с водянистым взглядом, он отвечал на её вопросы, одновременно перебирая бумаги, многие из которых пожелтели и имели потертые края.
— Многие из жертв сообщества добропорядочные жены высокопоставленных чиновников. Они никогда не дадут—с показаний. Вы все понимаете.
Следователь поднял костлявый палец вверх и задержал взгляд на Вариных губах. Тогда она решилась и рассказала ему об истории рождения мальчика в Германии.
— Я была глупа. Ослеплена горем, смертью мужа и одиночеством. Представьте, в каком положении я бы оказалась, если бы ребёнок выжил.
— Ищите женщин, голубушка, которые готовы давать показания. Я уже разговаривал с мадам Соловьевой и госпожой Прокофьевой, к сожалению, сохранить инкогнито не представляется возможным.
Он не смог сказать ей, что уже опросил более десятка женщин, но все они боялись позора. Участники общества позаботились об этом.
Восемнадцать месяцев Варя вела расследование в Москве, Петербурге и Европе на утренних, ни к чему не обязывающих рандеву, которые заканчивались солёным от слез кофе. Около десяти женщин, преимущественно вдов, согласились свидетельствовать против членов "пикового валета". Головину она принесла толстую тетрадь со своими записями, но дело стопорилось, большая часть жертв отдавала деньги добровольно, без расписок.
— Голубушка, они сами отдавали драгоценности и деньги, кормили ужином и покупали шелка.
Ближе к весне, узнав о месте пребывания Алексеева— недалеко от Локарно—она поехала туда, прихватив свою новую подругу, некую мадемуазель Коневич, неизвестную ни в каких кругах, но очень богатую молодую женщину. Коневич смотрела взглядом, наполненным не естественным превосходством, имела тонкую талию, маленький шрам над верхней губкой и правильную осанку.
А через несколько дней его нашли повешенным в номере отеля. Расследование вела полиция Швейцарии.
— Повесился? На лицо самоубийство. Записка об огромных карточных долгах. Почерк несомненно Алексеева.
— Похоже на то, похоже на то. Подайте запрос в консульство России.
Варвара взглянула в зеркало. Увидела отражение не свое, а бабки —Екатерины Сергеевны Голиковой.
Бабка была, вероятно, из рода тех самых Голиковых. Про неё было мало что известно, например, что её волосы цвета воронова крыла во сне превращались в птиц, что она умела лечить любую болезнь, посыпав солью глаза, а затем, слизав языком, и никогда не ела одним и тем же столовым прибором дважды.
Варвара мысленно смахнула мираж, перевела взгляд на маленькую скромную комнатушку, на Коневич, а затем выложила её долю — десять тысяч рублей и рубиновую брошь.
Какая-то его часть затрагивала мои лучшие глубины. С ним я любила себя. Он смотрел так словно я пряничный домик в разгар новогодней вечеринки. Я и была самой лучшей женщиной на свете: самой сексуальной, самой красивой. Каждая клетка тела чувствовала космос, была космосом. Химия тела. Магия любви. Квантовая запутанность снова сработала, она была сильнее нас обоих.
Ты загадываешь желание сильно-сильно, а потом отпускаешь его, и как невидимое письмо, отправленное в космос, оно уходит Вселенной.
Ксения Фрида | Девушка для водолея
Kina - Get You The Moon (feat. Snow) (Official Video)
В жизни каждой женщины наступает момент, когда необходимо пробудить внутреннюю темную богиню, ту часть себя, который чужды слезливые человеческие чувства и слабости. Богиня ничего не знает о любви или жалости.
К ней попадают не для душещипательных разговоров, потому что она с легкостью уничтожит всё, что ей не нравится, всё, что слабо и должно умереть именно из-за своей слабости. Она напоминает, что магия рядом, всего в двух шагах от обыденности: можно приготовить обычную кашу или священный дар предкам, сжечь дерево в огне или создать из него амулеты.
Смерть и разрушение так же естественны и необходимы для жизни, как и сакральные знания.
Оказалось, что худшее из того, что я могу для них сделать — перестать притворяться посредственностью. Мало кто хочет быть серой массой, но поверьте, ещё меньше тех, кто может быть уникальностью.
Для других это часто — угроза. Провокация, которая и злит, и будоражит.
Все эти роковые любови, кармические отношения, сложные мужчины - собственное отражение в зеркале. Связь с самой собой, нить, по которой можно добраться до внутреннего. Притягиваются не противоположности, притягиваются одинаковости.
И это большая часть ответа на вопрос, почему так одиноко на ледяном троне самодостаточности. Потому что “люблю себя” наступило ещё не до конца, но его уже гордо заменило “не дам себя обидеть”. Потому что легкая высокомерность по отношению к мужчинам- всё ещё читаемая для других попытка защититься. Старые раны уже не зияют, но опыт ещё не дает нужной опоры. Как за невидимые крючки цепляются в голове мысли за ускользающее: а чтобы этакое должен сделать мужчина, чтобы я покинула своё трон? Где тот барометр? Как калибровать? Как он должен действовать, что говорить? Но ответа не появляется. Потому что взрослые мужчины в такое не играют. И женщины тоже.
В воздухе подвисает небрежная подмена: если я готова быть любимой, готова ли я любить? Так просто делиться пространством, временем и силами? Предоставить мужчине право быть собой и проживать личный опыт. Принять тот факт, что в нём тоже скрыты уязвимости. И что по-взрослому, это когда взаимно: оба отдают, оба заботятся, оба признают ценность и важность другого. Оба имеют право на сомнения. По-взрослому - без страха дать почувствовать партнеру, что он тоже интересен: первой улыбнуться, поддержать диалог. Быть открытой. Поймать чужой ритм, не торгуясь с самой собой: защищаю ли я себя? способна ли я любить другого? другого - сотканного из солнечного света, свободы и скорости?
Это сказ о женщине, которая разрешила себе быть неправильной. Неправильно есть, неправильно говорить и жить не по правилам. Отринув все шаблоны, она доверилась себе и обратилась к миру: “что со мной не так?”, “почему я не могу жить как все?”, “что мне нужно?”. Северный ветер спутал её мысли, южный - волосы. В глазах - лёд вперемешку со свирепствующими бурями песка. Она вся дрожит, трясется, сомневается. А в груди и животе - пламя. Огонь.
Мир отвечает: “Ты нужна такой. Неудобной для мужчин. Неудобной для других женщин. Непредсказуемой”. Чтобы они удивленно поняли, всё это в тебе: и хаос звезд, и дикость танца, и медовый уют, и стремительная нежность -всё это настоящее. Не слетит как маска, не исчезнет, оно может только затаиться на время, но всё равно проявится. И они видят: как ты носишь в себе свои богатства. Без гордости, но и без стыда.
Женщину-огонь невозможно обуздать. Приручить. Остановить. Она останавливается лишь по собственной воле. Для того, чтобы прожить тот или иной опыт. Восстановить энергию. Баланс. Это её характер, её темперамент.
Я всегда считала, что мужчина в жизни женщины — показатель. Показатель её непроработанности и несамодостаточности.
Неважно, будет ли это один мужчина или разные, входящие в её жизнь, давить они будут на одно и то же, вздымать одну и ту же, не вытащенную, не проработанную волну изнутри.
С каждым разом всё сильнее. Волну негодования, бессилия, злости, обиды за то, что не поддержал, за то, что не дал любви, защищённости, стабильности, изобилия, страсти. Волну детской инфантильной требовательности. Он поднимет то, что покоится в самой глубине.
В мужчине женщина может увидеть, как в зеркале, отражённое «я» нерешенных проблем и уроков, на решение которых так и не доходили руки: там её страх быть отвергнутой, ненависть к мужчинам, обида на мать и огромная, незалатанная дыра, требующая любви, восполнить которую она может только самостоятельно.
Но женщина видит чудесный эликсир исцеления в любви мужчины — и как только первый флёр любовной химии развеивается, начинается вовсе не битва мужского и женского, начинается шторм, в котором она — корабль, дрейфующий на волнах своего бессознательного.
И в минуты затишья она либо сбегает, либо обвиняет мужчину во всех своих бедах.
Единственное, что ей нужно — это заглянуть внутрь себя, он — лишь зеркало.
Это — исследование мира собственной свободы, а плата за свободу всегда высока.
Рассыпавшиеся представления о самом себе. Необходимость действовать решительно и без страха, принимая последствия совершённых поступков. Невозможность продолжать отношения ради несуществующей близости или в попытке заработать любовь.
Понимаешь ведь, что расцветешь только с кем-нибудь рядом. Затанцуешь на прокуренной кухне. На берегу ночного моря. На пыльной дороге с ногами, стёртыми в кровь. Да где угодно. Если только тебя рассмешат. Поцелуют в макушку за обедом. Посчитают родинки на правой руке.
Я же вымучиваю это тепло внутри себя. Ни бабочек, ни пчёл, ни какого другого обогревателя. Тянутся только к наэлектризованным, к тем, от которых может вспыхнуть. У меня внутри этого нет. За этот год я не увидела разве что смерть. Я выбросила с антресолей, из головы и из жизни всё лишнее. Научилась думать на три шага вперед. Я - идеальный лоббист своих же интересов!
Знаешь, я в восторге от бродяг, что касаются моей души. Они не боятся колесить по самому пеклу. Легко ступают туда, где война, дикари, голод, туда, где разруха перемешивается с чем-то остро-сладострастным, пряно-ежевичным. Вкусом самой жизни. Они не дают мне забыть, что мы - не мастера, мы - ученики этой жизни.
Ксения Фрида| Девушка для водолея
Fergie - Big Girls Don't Cry (Personal) (Extended Version)
