Ты в себе уверен, как Господь Бог, перепивший яда своей любви. На какой из ста двадцати дорог ты найдёшь ту, кто благословит, Не взглянув на душу – черней ночи и темнее самой великой тьмы? Кто тебе от Рая отдаст ключи? Уж не мы.
Боль твоя такая, что волком вой, забивайся в угол и там скули. Говорил ты: вроде бы, не впервой, только ты тоской нынче так залит, Что ты сам себя из трясин тащи и в других не прячься от пустоты. Есть от одиночества лучший щит – Но не ты.
Что же гложет сердце: тоска-печаль? Или злоба, зависть к любви других? Мне тебя, конечно, ну очень жаль, ты же, тихий мой, безобидный псих. Ты ещё ответишь себе за всё, будешь сам себе адвокат, судья. Если есть такая, кто тебя спасёт – То не я.
По каким морям, над которой бездной Плыл к тебе сквозь тьму, лишь богам известно И тебе: сквозь говор фальшивый, лестный Жадно вести о нём ловила. Днём же ты грустила и вышивала, Пряча взгляд, что стал поострее жала, Не могла забыть, как в путь провожала И молила: «Вернись лишь, милый!»
По ночам срезала вышивку, нити, Распускала ткани, их ненавидя, Доверять боялась рабам и свите: «Не мешают они – и ладно». Продолжала верить, что он вернётся, Путеводной нитью вышила солнце, Чтоб оно ему сил дало бороться «Ведь я для него Ариадна»
Годы текли вод быстрее глубинных, На пирах, как уксус, горчили вина, Ты терзалась: «Вдруг он меня покинул, Полюбил паруса и компас?!» Но смирялась и прятала горе, раны, Не глядела вдаль, под полог тумана. Ты решила: «Если я ждать устану - Нить обрежу, словно Атропос» __________________ Атропос – в греческой мифологии одна из Мойр, перерезающая нить человеческой жизни.
Сегодня вот просто осознал, что я в принципе просто не готов воспринимать какие либо другие отношения с девушкой. Все другие матрицы отношений просто не торкуют, говоря простым языком.
C 1м. 30 с. по 1м. 50 с. Сама суть. Хотя в принципе весь ролик подходит.
Я – легенда, мне былью не стать, Я – твоя тень, твой страх, пустота, След кровавый по центру листа. Я больше не та. --------- Помнишь, как наша горела звезда, мы думали – это маяк; если кто к битве большой опоздал, то путь он укажет сквозь мрак. Снова сойдёмся на поле вдвоём, как прежде – спина к спине. Позже маяк нам укажет наш дом, вот только... его у нас нет.
Сколько эпох разлетелось с тех пор холодным и колким песком, кончилось время истерик и ссор, и каждый нашёл себе дом, счастье тепло и семейный уют, и возник пред войною страх. (Это ль у смертных любовью зовут?) Теперь мы – ничтожество прах. Помним лишь лица убитых врагов, из памяти стёрли себя. Смотрим на звёзды как прежде легко... но близкие нас теребят, нам не дадут они прежними стать, мол, кровавый закончен ад, если друг друга и встретим опять, то с разных сторон баррикад...
Если зажжётся звезда – наш маяк и снова начнётся наш бой, вместе погибнем, любимый и враг. И мы возвратимся домой.
Лугнасад - праздник первых плодов: Каждый жнёт, что посеял, И по-своему чтит бесконечную щедрость Земли. И слетаются в дом на хлеб-соль чернобровые феи, Принося с собой запах едва пожелтевшей листвы. В предвкушении праздника я раскрываю ладони И ловлю звёздный свет, устремляясь душой в небеса... Я люблю тебя, Жизнь! - звонким эхом кричит ветер в поле. И я слышу его. Разве это ли не чудеса?
Когда мы говорим о мистических тайнах, окружающих произведения искусства, как правило, речь идет о чем-то мрачном, трагическом. Однако, помимо артефактов, хранящих проклятия, известны те, что приносят удачу. Среди них портрет цыганки, написанный неизвестным живописцем в девятнадцатом столетии. На полотне можно увидеть темно окую красотку с черными волосами. У нее очень гармоничные черты лица, пухлые, выразительные губы и красное платье. Таких изображений было и есть множество, а потому хочется разобраться, почему скрыв имя автора, история сохранила для нас информацию о его картине. Более того, в представлении суеверных людей по сей день она наделена особыми свойствами. Первыми владельцами портрета стала итальянская семья по фамилии Карбоне. Проблем у этих людей хватало. У супруга имелись трудности на работе, а его жена была бесплодной. В 1897 году сеньор Карбоне заметил у торговца на улице симпатичную картину и решил сделать благоверной подарок. Он купил портрет цыганки. Скоро положение Карбоне укрепилось, дела пошли в гору, банковские счета значительно выросли. Но главным чудом стала беременность сеньоры, которая родила двух близнецов. Долгое время членов семьи считали настоящими везунчиками. Так продолжалось до тех пор, пока Карбоне не затеяли ремонт. Портрет чернявой девушки, украшавший одну из комнат, вместе с другими вещами перекочевал в сарай и был забыт, так как особой ценности не представлял. По крайней мере, так думали домочадцы. Прошло совсем немного времени и дети заболели, в особняке случился пожар, который принес огромные убытки. Отец семейства чувствовал, как жизнь разваливается на куски и испытывал депрессию. Ища способ хоть немного порадовать себя и своих близких, он вспомнил о картине, хранившейся в закромах. Вскоре цыганка вновь появилась на стене, здоровье малышей наладилось, финансовое благополучие вернулось. Тогда-то Карбоне поняли, какое чудо находится под их крышей. Отныне они никогда не расставались с цыганкой, берегли ее, как зеницу ока, и передавали своим потомкам. У наследников тех самых Карбоне оригинал изображения хранится до сих пор. Однако, вряд ли мир узнал бы об этом артефакте, если бы Марио Карбоне не пересек океан и не поселился в Новом Свете. Когда юноша покидал отчий дом, отец подарил ему репродукцию картины. Мужчина не был уверен, что та будет наделена волшебными свойствами. Однако, чудеса продолжили происходить, и Марио стал успешным человеком, который неоднократно заявлял, что своей удачей обязан именно цыганке. Более того, он сделал множество копий с портрета и стал дарить друзьям. Каждый, кто получал такой презент, очень скоро начинал преуспевать. Больные исцелялись, одинокие находили вторую половинку, бесплодные обзаводились детьми, бедные отыскивали способ заработать деньги. В один прекрасный день журналисты прослышали о замечательной картине и решили рассказать о ней миру. Получив разрешение у представителей семьи Карбоне, Daily News поведала их историю и прикрепила к статье репродукцию портрета, рекомендовав каждому, кто нуждается в улыбке Фортуны, вырезать изображение и повесить на стену. Многие так и сделали. Отзывы, которые они присылали, были восторженными. Благодарностям не было предела, ведь даже в таком варианте цыганка продолжала приносить счастье. Вскоре ряд других газет также опубликовали картину на страницах. Все издания, сделавшие это, стали востребованными и популярными. Они существуют до сих пор и процветают. Из Америки слава портрета пришла в Европу, где также нашлось немало тех, кто хотел бы погладить перышки синей птицы. Местные газеты последовали опыту коллег и напечатали репродукцию. В восьмидесятые мода пришла в СССР. Во многих домах стены украсила прекрасная цыганка. Но теперь стали говорить, что с портретом обязательно нужно общаться. Иначе он не работает.
Она гадает на рунах и ковыле, читает судьбу по ладоням и звёздной пыли, она на небе видит следы птичьих крыльев, знает, как пахнет солнце в густой траве.
Она по лесам с оленями вместе бродит, вместе с дождём плачет и с ветром поёт, она собирает малину и дикий мед, в косы вплетает осоку и листья смородины. В ночи слышит шёпот седой величавой луны, в лесной глуши воет вместе с волками, молоком поливает древний алтарный камень, у озера в полночь приходит плести венки.
Она разводит костёр и кричит совой, танец её безумен, глаза бездонны, губы её, словно сок белладонны...
Она ходит раздетою и босой. Голос её — шелест старых дубов на берегу безымянной синей реки.
Она живёт в каждой из нас внутри — верная дочь земли, лесов и ветров.
Знаю всё, что думаешь обо мне: что души лишь две есть моей черней, что в темницу бога пронёс свечу, и теперь я миру земному чужд. Всё, что вижу ныне — лицо его, всё, что слышу ныне — напевы волн. Что случилось всё, как пророк сказал: “та любовь закроет ему глаза, бог на волю вырвется и тогда, целый остров ваш поглотит вода”. Всё не так. Как ты, сторожил тюрьму и десятки жертв приводил ему, слушал хруст костей и стоял во тьме, и ни убежать, ни помочь не смел. Может быть, свечу я пронес туда, может быть, я видел его, и да, может, он красив, только что с того? Хруст костей забыть, человечий вой? Я смотрел, смотрел, воск стекал и стыл. Но я не чудовище. Я не ты. Я не смог понять, как же ты легко дать воды решилась ему морской. Ты же знала, знала, любовь моя, что поймают — к казни приговорят. Такова попытки твоей цена. Пока смерть ждала ты во тьме одна, я пришел к нему, он испил воды — обратились цепи в золу и дым. Так что хватит дёргаться и кричать, как ни будут волны ладью качать, ничего не сделает нам вода, вот такой у нас с тобой божий дар. Развяжу потом, а пока смотри: волны бьют сильней и сильней о риф, поглощают остров, несут беду. Может, так хоть чары с тебя спадут.
