В мире театральных масок
Не будь открытой,
Скажут, что наивна,
Не будь весёлой,
Скажут, что глупа,
Ты слушай молча,
Претворяясь робкой,
Тогда поймёшь, что
В жизни Всё - игра.
Пойдёшь налево,
Скажут - неудачник,
Пойдёшь направо,
Скажут - эгоист,
Всегда найдётся,
Кто тебя ужалит,
От желчи грудь
свою освободит.
Не будь наивной,
Будь порой игривой,
На гнев и холод
Тем же отвечай,
Тогда поймёшь, что
Люди все - актёры,
И с этого сценарий начинай.
Не будь наивной
Автор: Петимат Давдаева
Клип к.ф Прекрасный принц - Любовь с первого взгляда !!!
... Конечно, это несколько смешно. А с другой стороны ничуть.
Поверьте, молодым девушкам в этом возрасте совершенно безразлично, какие стихи они читают - плохие или хорошие, искренние или лживые.
Стихи лишь сосуды, а какое вино - им безразлично, ибо хмель уже в них самих, прежде чем они пригубят вино.
Так и эта девушка была полна смутной тоски, это чувствовалось в блеске глаз, в дрожании рук, в походке, робкой, скованной и в то же время словно окрылённой.
Видно было, что она изнывает от желания поговорить с кем - нибудь, поделиться чрезмерной полнотой чувств, но вокруг не было никого - одно лишь одиночество, да стрекотание спиц слева и справа, да холодные, бесстрастные взгляды обеих женщин.
Бесконечное сострадание охватывало меня. И всё же я не решался подойти к ней.
Во-первых, что для молодой девушки в подобные минуты такой старик, как я?
Во-вторых, мой непреодолимый ужас перед всякими семейными знакомствами и особенно с пожилыми мещанками исключал всякую возможность сближения.
И тут мне пришла в голову довольно странная мысль - я подумал: вот передо мной молодая, неопытная, неискушённая девушка; наверно, она впервые в Италии, которая, благодаря англичанину Шекспиру, никогда здесь не бывавшему, считается в Германии родиной романтической любви, страной Ромео, таинственных приключений, обронённых вееров, сверкающих кинжалов, масок, дуэний (*) и нежных писем.
Она, конечно, мечтает о любви, а кто может постичь девичьи мечты, эти белые, лёгкие облака, которые бесцельно плывут в лазури и, как все облака, постепенно загораются к вечеру более жаркими красками - сперва розовеют, потом вспыхивают ярко - алым огнём. Ничто не покажется ей неправдоподобным или невозможным.
Поэтому я и решил изобрести для неё таинственного возлюбленного.
В тот же вечер я написал ей длинное письмо, исполненное самой смиренной и самой почтительной нежности, туманных намёков и... без подписи.
Письмо, ничего не требовавшее и ничего не обещавшее, пылкое и в то же время сдержанное - словом, настоящее любовное письмо из романтической поэмы.
Зная, что, гонимая смутным волнением, она всегда первой выходит к завтраку, я засунул письмо в её салфетку.
Настало утро.
Я наблюдал за ней из сада, видел её недоверчивое удивление, внезапный испуг, видел, как яркий румянец залил её бледные щёки и шею, как она беспомощно оглянулась по сторонам, как она поспешно, воровским движением спрятала письмо и сидела растерянная, почти не прикасаясь к еде, а потом выскочила из-за стола и убежала подальше, куда - нибудь в тенистую, безлюдную аллею, чтобы прочесть таинственное послание...
Вы хотели что-то сказать?
Очевидно, я сделал невольное движение, которое мне и пришлось объяснить:
- А не было ли это слишком рискованно? Неужели вы не подумали, что она попытается разузнать или, наконец, просто спросит у кельнера (**), как попало письмо а салфетку. А может быть, покажет его матери?
- Ну конечно, я об этом подумал. Но если бы вы видели эту девушку, это боязливое милое существо, видели, как она со страхом озиралась по сторонам, стоило ей случайно заговорить чуть громче, у вас отпали бы все сомнения.
Есть девушки, чья стыдливость настолько велика, что с ними можно поступать как вам заблагорассудится, ибо они совершенно беспомощны и скорее снесут всё, что угодно, чем доверятся кому - нибудь.
Я с улыбкой наблюдал за ней и радовался тому, что моя игра удалась.
Но вот она вернулась и кровь застучала у меня в висках.
Это была другая девушка, другая походка.
Она шла смятенно и взволнованно, жаркий румянец заливал её лицо, очаровательное смущение сковывало шаги.
И так весь день.
Её взгляд устремлялся к каждому окну, словно там ждала её разгадка, провожал каждого, кто проходил мимо, и однажды упал на меня, однако я от него уклонился, боясь выдать себя даже движением век; но и в это кратчайшее мгновение я почувствовал такой жгучий вопрос, что почти испугался и снова, как много лет назад, понял, что нет соблазна сильнее, губительней и заманчивей, чем зажечь первый огонь в глазах девушки.
Потом я видел, как она сидела между матерью и тёткой, видел её сонные пальцы, видел, как она по временам судорожно прижимала руку к груди - без сомнения, она спрятала там письмо.
Игра увлекла меня.
Вечером я написал ей второе письмо, и так все последующие дни; мне доставляло своеобразное удовольствие описывать в своих посланиях чувства влюблённого юноши, изображать нарастание выдуманной страсти; это превратилось для меня в увлекательный спорт, то же самое, вероятно, испытывают охотники, когда расставляют силки или заманивают дичь под выстрел.
Успех мой превзошёл всякие ожидания и даже напугал меня; я уже хотел прекратить игру, но искушение было слишком велико.
Походка её стала лёгкой, порывистой, танцующей, лицо озарилось трепетной, неповторимой красотой, самый сон её, должно быть, стал лишь беспокойным ожиданием письма, потому что по утрам чёрные тени окружали её тревожно горящие глаза.
Она даже начала заботиться о своей наружности, вкалывала в волосы цветы; беспредельная нежность ко всему на свете исходила от её рук, в глазах стоял вечный вопрос; по тысяче мелочей, разбросанных в моих письмах, она догадывалась, что их автор где-то поблизости - незримый Ариэль (***), который наполняет воздух музыкой, парит рядом с ней, знает её самые сокровенные мечты и всё же не хочет явиться ей.
Она так оживилась в последние дни, что это превращение не ускользнуло даже от её туповатых спутниц, и они не раз, с любопытством посматривая на её подвижную фигурку и расцветающие щёки, украдкой переглядывались и обменивались добродушными усмешками.
Голос её обрёл звучность, стал громче, выше, смелей, в горле у неё что-то трепетало, словно песня хотела вырваться ликующей трелью, словно...
Я вижу, вы опять улыбаетесь.
из повести австрийского писателя Стефана Цвейга - «Летняя новелла»
__________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) веркающих кинжалов, масок, дуэний - Дуэнья (исп. dueña, дословно — «госпожа, хозяйка»), в Испании и испаноязычных странах — пожилая женщина, как правило — старая дева, воспитательница девушки или молодой женщины - дворянки, всюду её сопровождающая и следящая за её поведением.
(**) просто спросит у кельнера - Кельнер — это работник предприятия общественного питания, обслуживающий посетителей в ресторанах, кафе и барах (в Германии и в некоторых других западноевропейских странах).
(***) незримый Ариэль, который наполняет воздух музыкой - В контексте повествования с большой долей вероятности можно предположить, что автор даёт отсылку к персонажу Ариэль из пьесы Уильяма Шекспира «Буря». Ариэль — дух воздуха, который служит Просперо (герой упомянутой пьесы) и хочет обрести свободу. Он невинен, воздушен и музыкален.
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
( кадр из фильма «Принцесса га горошине» 1976 )
