Фрагмент «Зимней вишни», объясняющий развод Оли

В хорошем советском кино интересны не только глав-герои, но и те персонажи, которые мелькают в эпизодах. Так, в фильме «Иван Васильевич меняет профессию» (1973) занятно смотрится белокурая мадемуазель в исполнении Натальи Кустинской, а в ленте «Афоня» (1975) есть целый ряд выдающихся фигурантов – это и «козёл ты, а не дама!»,

...и крупная женщина, танцующая «энергичный танец», и ресторанная певица с «Милым-чо?» В «Зимней вишне» (1985) замечательна Олина свекровь. Крошечный фрагмент и мы же знаем, что за мужчина испортил Оле жизнь. Почему вдруг испортил? А вот смотрите!

Кадр из фильма «Зимняя вишня» (1985). Скриншот.

Но для начала – о социальном положении. Оля с Антошкой, приехав к любимой бабушке, поднимаются по старинной и при том – отремонтированной лестнице – тот, кто жил в Ленинграде 1980-х, быть может, в курсе, как чудовищно выглядел дореволюционный жилищный фонд.

Обшарпанность – это самое толерантное определение того ужаса. Но! Если в доме проживала «элитная» публика – тогда всё это мыли и чистили с особым энтузиазмом. Здесь – так. Дверь открывает пожилая и стройная дама «балетного» типа. Это реальная питерская балерина и педагог - Алла Осипенко. Время от времени она снималась в кино.

Кадр из фильма «Зимняя вишня» (1985). Скриншот.

Мы выясняем, что зовут её Софья Николаевна и её-бедняжку нагрузили внуками – у Антошки подросла младшая сестра. Между делом, бабушка упоминает, что у неё выпускается спектакль в доме культуры – то есть она, выйдя на раннюю - балетную - пенсию продолжает работу, но в качестве руководителя кружка.

Это не от бедности, но от полноты души и крутой энергии. От желания быть нужной и - причастной к искусству. То, как маман говорит о своём сыне и – бывшем супруге Оли, показывает, что Софья Николаевна считает своё чадо – неудачником и наверное даже ничтожеством.

Артистка балета Алла Осипенко в молодости и в 1980-х годах. Кстати, жива! Ей 89 лет. Википедия и https://musicseasons.org/alla-osipenko/

Фраза, обращённая Антошке: «Неблагодарная вы дрянь, Антон Филиппович. Весь в папу». И так иронически, понимающе – взгляд на Ольгу. «Он наконец-то получил за учебник», — это о деньгах. Наконец-то – значит что-то не выплясывалось долгое время.

А вот к экс-невестке бабушка расположена. Советует принимать ванну с «Бадузаном» (была такая ГДР-овская пена для ванн) и …завести любовника. Хорошего завести! Ещё пара деталек – Оля, не первый раз попадая в эту квартиру, вертит головой – разглядывает обстановку.

Кадр из фильма «Зимняя вишня» (1985). Скриншот.

Дом, полный антиквариата! И – характерная реплика — это опять насчёт денег, об алиментах: «Элементы, как говорила покойная Дуня». Так вспоминали о домработницах, живших в семье долгие годы. В общем, Оля была замужем за неким болтливым мажорчиком, вроде Никиты из «Карнавала» (1981).

Творческий мир, особая каста, мать – балерина, обед готовит некая Дуня. Сам, видимо, звёзд с неба не хватает. Подвизается где-то в науке или же в искусстве. А Оля? Скорее всего, она из «простых» - первая в своём роду с высшим образованием. Влюбилась когда-то в балованного отпрыска, а он достал её своими капризами. Всё это легко читается.

Zina Korzina (c)

Что приобрёл рабочий Савченко рядом с учительницей Левченко?

Конечно, он влюбился, обретя волшебные эмоции, а затем получил верную жену. О том, что они всё-таки женятся, мы узнаём из другого фильма – «Лёгкая жизнь» (1964), где на встрече выпускников педагогического института всё та же актриса Нина Иванова сообщает, что она теперь не Левченко, а Савченко.

Это, пожалуй, единственный случай в советском кино, да ещё и у другого режиссёра! Подобное камео – вообще редкость. Был горячий зрительский запрос? Наверняка. Всем хотелось знать – будут ли Саша С. и Таня Л. вместе? Но помимо любви и семейного счастья он ведь что-то получил?

Кадр из фильма «Весна на Заречной улице» (1956). Скриншот.

Безусловно! Он перешёл в более высокую касту – и не только из-за женитьбы. Татьяна Сергеевна за него пошла только в одном случае – он принялся активно учиться и через несколько лет встал в нею вровень. В СССР тоже были касты. Негласные. Человек так устроен, что как его не «равняй», как не истребляй неравенство, оно всё равно будет.

Уничтожим сословия и прогоним царя? Явятся иные пункты и градации. В XX веке – и не только в Советском Союзе – начался культ образованности, особенно инженерно-технической. Индустриальная цивилизация нуждалась тех, кто будет управлять машинами и процессами. Они-то и пришли на смену высшим кастам прошлого.

Кадр из фильма «Весна на Заречной улице» (1956). Скриншот.

Повышая грамотность, человек мог прыгнуть выше, чем ему было написано на роду. Это началось ещё в XIX столетии (а в Англии даже раньше), но пик – послевоенные десятилетия XX века. Человек, знающий, как функционируют декадно-шаговые искатели на тогдашних АТС (допустим!) стОит и стоИт выше, чем тот, кто тянет кабель.

Белый воротник, шляпа, портфель, а дома – толстые книги и портреты писателей. По радио - такой-то концерт Рахманинова. Билеты на концерт серьёзной музыки. Инженер - это не только станки-станки-станки. Это - кругозор. При том, что инженер и монтёр могут быть из одной и той же страты и даже из одного двора, где вместе гоняли мяч.

Кадр из фильма «Весна на Заречной улице» (1956). Скриншот.

Вернёмся к героям фильма. Татьяна Сергеевна, друг её детства – инженер Крушенков, Савченко, ребятки с гитарой и девушка Зина, отвергнутая поумневшим Савченко, - люди из одной среды. Ну, примерно. Могу предположить, что их предки были поголовно крепостными.

У всех. И у тонко-чувствующей Танечки, и у грубоватого Сашки, и у малограмотной Зины, не знающей, как выглядит Александр Блок. Но к середине 1950-х все они - благодаря себе, а не обстоятельствам - оказались на разных ступенях – и всё, благодаря наличию или отсутствию знаний (и диплома).

Кадр из фильма «Весна на Заречной улице» (1956). Скриншот.

Поэтому Саша инстинктивно стал избегать свою невесту-с-приданным, и парней с гитарой – после «принцессы» Татьяны катиться вниз уже – никак. И ещё – по сюжету они постоянно рассуждают о произведениях дворянских авторов – на уроках и вне.

Таню могли бы сделать учителем химии. Но нет. Именно литература, созданная господами-в-имениях, лучше всего годится для фоновой темы. И – Блок тоже из дворян, к слову. «Утончённость мечты» – об этом читает Сашкина сестра и это – показатель.

Кадр из фильма «Весна на Заречной улице» (1956). Скриншот.

А если копнуть ещё глубже и перейти на мифологический уровень, то в сказках и мифах река – это граница миров. Заречная улица – за_рекой. Перейдя реку, сказочно-мифологический персонаж попадал в иные пространства, становясь «мёртвым» для тех, кого оставил.

Я понимаю, что авторы сценария ничего такого не думали – эти знаковые смыслы возникают сами собой, из подсознания. Весна – эра пробуждения. Весна на Заречной – Саша перешёл границу миров. Обратно дороги нет. Только в царство блистающих формул.

Zina Korzina (c)

«Курьер» - при чём тут пальто?

В финале молодёжной драмы «Курьер» (1986) главгерой Иван Мирошников произносит фразу, которую часто используют в качестве цитаты. Насчёт пальто и мечты «о чём-нибудь великом». Иван спокойно отдаёт Базину своё модное пальто и уходит в темноту московского вечера. Эта реплика – не просто так. Она – антитеза мечтам красивой девушки Кати, а не ответ глуповатому Базину. Помните, что предшествовало этой сцене во дворе?

Кадр из фильма «Курьер» (1986). Скриншот.

Девушка «из хорошей семьи» произнесла шокирующий монолог, по сути, и, наверное, впервые в жизни сказала чистейшую правду: ей хочется иметь дорогое авто и быть самой красивой, чтобы в неё все влюблялись. Но это речь не о страсти – о тех же больших деньгах, нарядах, красивой жизни. Именно тогда Иван понял, что Катя – в общем-то, пустая. В середине 1980-х одним из антигероев сделался мажор – чаще мальчик, но иногда и девочка. Им приписывался вещизм, как основа бытия.

Что забавно, мажор, как и его крутые родители, считались врагами Перестройки. Мол, они так держатся за свои привилегии и возможности, что никогда не позволят восторжествовать таким, как Иван. Застой - их рук дело. В действительности всё вышло иначе – советская элита была главным бенефициаром «обновления социума» и последующего вхождения в капиталистический мир. Странно? Ничуть. Рассмотрим на примере Кати.

Кадр из фильма «Курьер» (1986). Скриншот.

При социализме её «потолок» - это белая «Волга», поездка на Рижское взморье или в ГДР с Венгрией, японский двухкассетник, видак и деревянная дача, пусть и в престижном месте. Та спортивная машина из Катиных грёз – уже запредельно. Это нужно менять формацию. При капитализме она сможет иметь свой бизнес, мотаться в Париж и Лондон, одеваться не в «Берёзке», где продавались хорошие, но всё же не роскошные вещи, а в миланском бутике, ну, и так далее.

Поэтому обеспеченные советские граждане, вопреки тогдашней логике, вовсе не хотели возврата к до_перестроечной жизни. Правда, в тот момент это ещё не было понятно! Всем казалось, что боссы и мажоры трясутся от ужаса при виде разоблачительных статей журнала «Огонёк»! Тогда как Перестройка создавала пути для активного развития и «мечт о высоком» - о книгах, фильмах, свободном творчестве, телевидении без цензуры; …о дружбе и сотрудничестве с Западом.

Кадр из фильма «Курьер» (1986). Скриншот.

И чтобы не надо было погибать в Афганистане – там неслучаен эпизодический дембель с обожжённым лицом. Вот это были правильные мечты Перестройки. А пальто? «Да скоро всё будет», —как говорили нам авторы фильма. Правильные мечты - о высоком! - приведут к изобилью польт. Мечтать о пальто - убого. «Курьер» - это попытка заглянуть в светлое (?) будущее. А что уж получилось в реальности – так у каждого своя судьба. Думаю, что и Катя получит свой «кабриолет», и Ваня тоже не растеряется.

Zina Korzina (c)

«Забытая мелодия для флейты» и мужик-тряпка

Двухсерийный фильм «Забытая мелодия для флейты» (1987) Эльдара Рязанова уже тогда, в момент выхода, рассматривали, как перестроечную сагу о никому не нужных, но таких надуто-важных чиновниках, которых вот-вот турнут с насиженных мест. Любовная линия оказывалась пикантным фоном и не более того.
Сейчас «гласность — ускорение» и прочие кооперативы интересны только историкам (и диванным аналитикам, до сих спорящим на тему: «Почему рухнул СССР?»), тогда как лав-стори ничуть не устарела. Напротив, сделалась острее и - страшнее.

Перед нами типовой треугольник 1970-1980-х: влиятельный, интеллигентный мужчина никак не может выбрать, кто же ему нужнее — надоевшая супруга или сочная телом любовница? А по факту мы видим ещё и другой вопрос...
«Что выбрать: взлёт карьеры, но рядом с нелюбимой дамой или — прозябание в объятиях сладкой фемины?» Вопрос красоты здесь не стоит: стройно-точёная жена (Ирина Купченко) в импортных очках и модном костюме выглядит лучше, нежели милая простушка-медсестричка.

Просто чиновника Филимонова заводит именно простецкая Лида — мягкая, заботливая и, видимо, сексуально притягательная для него лично. Живущая в коммуналке (это в 1980-х!) зарабатывающая 110 рублей, сирота, у которой мать работала на фабрике и попивала, а папы не было вовсе.
Лида грубовата и глуповата, зато — с ней хорошо. Но — неуютно. Всё-таки после начальственной трёшки и относительно-крутой (по советским меркам) обстановки жить с Лидой в её коммунальных хоромах — не самое приятное. Опять-таки именно жена сделала Филимонова начальником.

И вот он всё ходит и ходит, ходит и хо... Туда-сюда. Рвётся к Лиде — потом вспоминает о своём солидном поприще. Сбегает обратно к жене и «статусу», опять начинается брожение ума. Он постоянно приходит и уходит «насовсем». И что ужасает — Филимонов беспредельный трус.
Он постоянно боится огласки своих поступков, унижается перед шантажистами, заставшими его и Лиду в машине, врёт жене, сотрудникам, но прежде всего — себе. Хочет быть сильным, а на выходе - ничтожество. Приниженно-сервильное. Только с усами.

Финальная сцена выходит за рамки сатирической мелодрамы — нам показывают сердечный приступ и визит глав-героя на тот свет (пафосная сцена, обычная для перестроечного кино - с фантасмагорическими откровениями). Реанимирует его Лида с воплями: «Лёнечка, люблю, родной!»
При этом она понимает, что ей всё равно надо уходить, и когда Филимонов открывает глаза, Лида покидает учреждение. Но мы-то знаем: это не конец. Треугольник растянется на долгие годы — выздоровев, любовник притащится к Лиде с покаянием, она прорыдает пять минут и примет. Потом он снова сбежит. Такой уж он человек-тряпка.

Zina Korzina (c)