Советская сказка: ностальгия по Европам.
Советская сказка (в частности советская киносказка) - это интереснейший, так до конца и не изученный феномен. В советской сказке есть всё - коммунистическая идеология тут бывает переплетена с языческой архаикой, а традиционные повороты - с интеллигентской философией. Ибо советская культура вобрала в себя всё лучшее и верное, что было создано человечеством, при этом, пропустив через мощные фильтры цензуры враждебное и чуждое. На выходе получился некий новый сплав, приправленный большевистским миропониманием. Советские сказки могли быть созданы на базе русского-народного (или иного национального) материала, что не удивительно. Этим прославились любимые в СССР авторы XIX века - А.Пушкин, П.Ершов, А.Островский.
К тому же, это отвечало принципу «народности», одному из краеугольных камней соцреализма. Напомню, что соцреализм -это не стиль, а именно метод. Стиль - это нечто желательно-модное, тогда как метод - есть набор технологических правил по использованию. Стиль обойти можно, метод - никогда. Итак, новая сказка, тем не менее, погружающая в мир русской старины. Таковы сказы П.Бажова (некоторые дети, например, полагают, что «Левша» и «Каменный цветок» написаны одним и тем же человеком). Таковы киношедевры А.Роу, созданные на базе народных сказок, но, как, например, «Кащей Бессмертный», выполняющие роль патриотического или иного дидактического произведения.
«Три толстяка».
Но были в советской традиции интересные игры с европейской темой. Начиная с признанных большевистских классиков - А.Толстого и Ю.Олеши, авторы книг и фильмов любили перенести своё действие в андерсеновско-уайльдовско-гриммовскую Европу с её капризными принцессами, трудолюбивыми падчерицами и странствующими трубадурами. Европа манила и волновала. Современная Европа была враждебна - в ней свирепствовали фашизмы и колониализмы, Чемберлены и джаз-банды, а Европа-сказочная лежала красивая, свежая и лакомая, как то пирожное с виноградиной, которое обронила Суок, утомившись от роли Куклы наследника Тутти. Сказка «Три толстяка» по духу ближе всего к... кинофильму «Метрополис» (1920-е годы всё-таки!), но сам автор (и особенно создатели киноверсии) постарались истребить это дуновение эпохи при помощи антуража, переместив действие в Европу XIX века. Зашелестели шелка, натянутые на кринолины, заблистали эполеты, замелькали шляпки, панталончики, нарядные фраки учителя танцев. Сказка переносится во времена «Отверженных» и девочка Суок обращается в Гавроша, Козетту и её Куклу, вместе взятых.
«Город мастеров».
В сказке «Город мастеров» (пьеса этнической немки Т.Габбе) мы оказываемся в средневековом городе эпохи феодальных войн. Готическая эстетика имён - герцог де Маликорн, Гийом Готшальк по прозвищу Большой Гийом... Оживают витражи, статуи в Наумбурге, миниатюры братьев Лимбург - то, чего не было в средневековой Руси, оторванной от Европы азиатским игом. Возникает тоска по не случившемуся и реализуется через сказку - через смакование слов «вольный город», «герцог», «бургомистр», «златошвейный цех». Девушки в высоких головных уборах с вуалями - какие только потребны одним лишь феям, мужчины - в остроносых башмаках, узкие улочки, вывеска сапожника, вывеска кузнеца, трактир... И герцог-захватчик, плоть от плоти шекспировского Ричарда III: «Опустите руки, Вероника! Я хочу посмотреть, как вы плачете... Значит, я вам не нравлюсь? Ну, это не беда! Зато вы мне понравились. А этого достаточно для того, чтобы я взял вас к себе в замок. <...> Он мог бы сделать вас своей служанкой, а он просит вашей руки, прелестная златошвейка». И взял бы, как Ричард, но советская сказка требует Подвига. В центре повествования - прославление людей труда (советская эстетика - есть эстетика созидания), и эти люди труда вышли на борьбу с захватчиком. Метод соблюдён, а маленькая готическая Европа изображена со всеми атрибутами красивых представлений о ней.
«Кольца Альманзора».
В другой своей пьесе «Оловянные кольца» русская немка Габбе идёт ещё дальше - она изображает совсем уж сказочную реальность, тем не менее, имеющую европейский шик. Действующие лица пьесы: Януария - королева Фазании и Павлинии; принцессы - Апрелия, сокращенно Алели и Августа, садовник Зинзивер (совсем уж германское). В фильме доктору-химику дают имя Альманзор (в тексте пьесы его зовут в духе К.Чуковского - Лечиболь). Альманзор-реальный - это... «Альманзор, Абу-Джафер, второй халиф из дома Аббассидов, 712-775, царствовал с 754, основал Багдад; покровитель наук и искусств». Зато красиво. Тема маленькой страны и небогатой королевы (Фазания-Павлиния - нечто совсем уж крохотное, как Гессен-Дармштадт или Альхальт-Цербст). И две дочери - злюка и наивная. Есть два принца, которые хуже местного садовника. Германская грусть по просторам и прочему Lebensraum-у. Тема пиратов, романтизированных европейской традицией и...подхваченных советскими мальчишками предвоенной эпохи - играть в пиратов, в мушкетёров, в рыцарей...в Чапаева - это было единым игровым полем, исключавшим по какой-то удивительной причине обыгрывание образов русских витязей... Ах, да, кольца. Оловянные. Потому что золото - для Вандербильдихи. Соблюден принцип - хорошая принцесса уходит с садовником, а садовник завсегда может стать мичуринцем и вообще - бойцом за урожай.
«Королевство кривых зеркал».
В сказке «Королевство кривых зеркал» пионерка-растрёпа Оля тоже попадает в некий европейский мир зазеркалья, как хрестоматийная Алиса. Король, министры, пажи, королевская кухня... Имена - Абаж, Нушрок, Анидаг звучат почти по-французски, хотя являют собой всего лишь зеркальное прочтение. Гурд - ощущается почти, как Робин Гуд. Но смысл остаётся советским - разрушить враждебную систему, где всё фальшиво. Парики, штаны-кюлоты, воротники, но, тем не менее, намёк на капиталистический мир, где яркие огни реклам заслоняют нищету - любой буржуазный «глянец» - это и есть кривое зеркало, отражающее придуманную реальность. Кривые зеркала - это восприятие западного человека. Наш человек хочет видет правду. В фильме имеет место и пародия на стиляг - танцоры короля танцуют буги-вуги в карикатурных стиляжных шмотках. Хотя, возможно, это была пародия на «их искусство», на буржуазный китч - на «музыку толстых». Это, как в «Незнайке на Луне» Козлик объясняет своему другу разрушительный смысл абстрактного искусства. Но вся эта идеологическая пилюля подаётся в сладкой приключенческой оболочке, в духе костюмных приключений «плаща и шпаги».
«Пока бьют часы».
Пионер (-ка), разрушающие систему - это устройчивый образ, берущий свой начало от Нового Гулливера с его рекламой ОСВОДа... В фильме «Пока бьют часы», созданном по мотивам сказки С.Прокофьевой, девочка Маша попадает в некое королевство (опять перед нами Европа с её непростыми феодальными отношениями). В изначальном тексте сказки никто никуда не попадает - образ Маши создан авторами киносценария. Перед нами предстаёт старинный мир европейского города: «Она была хозяйкой трактира "Три желудя". Трактир находился как раз напротив дома, где жили братья. Когда Татти приходила в город, она всякий раз забегала в трактир "Три желудя". Тетушка Пивная Кружка сажала ее на низкую скамейку у входа, и уж всегда у нее находилось для Татти что-нибудь вкусное». Мушкетёрская романтика трактиров, паштетов и прочих жареных куропаток. Или вот в другой сказке всё той же писательницы: «А нарисую-ка я сказочный город, - решил Вася Вертушинкин. - Всё-таки что-то новенькое. Он стал рисовать город с крутыми черепичными крышами и узорными флюгерами». («Глазастик и ключ-невидимка»). Заметим, что мальчик рисует условно-западный город, а не славянское городище и не Москву Белокаменную.
«Новые похождения кота в сапогах».
Далее советские мастера переиначивают уже созданное до них - они создают новую Золушку (причём, есть не только сказка Е.Шварца, но и вариант Т.Габбе), делают из уже указанного «Гулливера» талантливейшую агитку о преимуществах советской цивилизации («Ребята, какие вы большие! Какая жизнь большая!»), перекраивают «Кота в сапогах», перемещая действие в некое фантазийное королевство, где правит шахматный король, а карточные фигуры находятся в оппозиции. Потому что шахматы - это стимул для ума и активно прививаемый пролетариям спорт (особенно это было явно в 1920-е годы. Вспомните хотя бы захолустные Васюки). А карты - это плохо, это - Жиганы всех мастей, это притоны, малины и Мурки. Это - социальное зло. И господин Кривелло (карточный валет с итальянской фамилией) - местный Хичкок - правильно понимает природу страшного и депрессивного. «Чудовища вида ужасного схватили ребенка несчастного...». Советское лишено депрессии, а эстетика мучений и смерти применима исключительно к героям партизанского подполья. Показ мучений имеет одну цель - изображение стойкости борца за свободу, за Родину, за...(нужное - вставить). Зато в фильме даны прекрасные костюмы в духе графини де Монсоро и прочих Марго де Валуа... И, кстати, карточные фигуры до поры до времени скрываются под шахматными нарядами. Враги-вредители могут быть среди нас - это общее место советской идеологии.
«Ученик лекаря».
Этот список можно продолжать ещё очень долго. Это и философско-интеллигентское «Обыкновенное чудо», и «Тень», и странная сказка «Ученик лекаря», поданная в антураже итальянского Ренессанса, но герои носят болгарские имена - Радомир и Тодорка. Европа-мифическая, Европа-шекспировская, мушкетёрская, рыцарская, пиратская - оказывалась почему-то притягательнее русской старины. С одной стороны, это было продолжением привычной приключенческой традиции А.Дюма, В.Скотта, Р.Сабатини. С другой - о Европах можно было сочинять всё, что вздумается, не боясь обвинения в «глумлении над русским фольклором» или в «искажении принципа 'народности'»... И вот, что интересно - все эти сказки до сих прекрасно читаются и смотрятся. Идеология не считывается, зато есть сюжет, игра, смысл - не советский, а просто общечеловеческий.
https://zina-korzina.livejournal.com/
