Красивые тела в духе предвоенной эстетики

Ещё один предвоенный фильм, который я, правда, недавно уже упоминала. Это «Сокровище погибшего корабля» (1935). Действие происходит в Крыму, в приморском городе. Разумеется, если море, то - снова водный, а иной раз - подводный спорт. И - красивые тела в купальных костюмах - в духе предвоенной эстетики. А ещё в предложенном фрагменте будет очень красивый мужчина в почти отсутствующих плавках... Некоторых почему-то сие смутило, когда я выкладывала в ЖЖ этот отрывок. Телесность 1930-х была начисто лишена клубнично-эротичной гнильцы. Всё очень светло, чисто и красиво. Античная обнажённость или - полуобнажённость, не источающая пошловатого сладострастия. Нет бесполезной стыдливости, но нет и грязи. Любовь тридцатых столь же естественна и полезна, как и спорт. Ах да, о чём фильм? Жулики решают использовать советского водолаза в своих корыстных целях - они уговаривают его достать со дна моря сокровище погибшего корабля. Что было дальше? А вот не скажу.

«Сокровище погибшего корабля» (1935)

Феерия на тему лётчиков и парашютисток

Спорт и ощущение грядущей войны вторгаются даже в такое легкомысленное зрелище, как цирковое шоу. В культовой кинокомедии «Цирк» (1936) нам показывают шикарное действо. Перед нами - феерия на тему лётчиков и парашютисток. Декоративный парашют, похожий на... гигантский кринолин. Постамент смахивает на торт, где украшениями служат ...полуобнажённые девушки. Девушки-циркачки, девушки-спортсменки с виду напоминают старлеток Бродвея и Голливуда. Или красоток кабаре - те же подтянутые тела, стройные формы, обнажённые ноги. Однако это не девочки из варьете, а перед нами вовсе не «Мулен Руж». Кстати, посмотрите, какие шикарные статуи в кадре (я их даже не сразу заметила).

«Цирк» (1936)

Выставка Зинаиды Серебряковой.

Там было много света и солнца. Белое на белом. Энергия дня. Широкоплечая женщина с тонкой талией. Решительный и при этом — кокетливый взгляд. «Духи в гранёном хрустале...» и разные дамские чудеса: пудреница, жемчуг, длинные шпильки — такими прикреплялась шляпа к высокой причёске, а в скандальной хронике писалось, что «...актриса варьете N (или — поэтесса M) заколола своего любовника шляпной шпилькой...». Время дивных мелочей, изысканного творчества и — поисков гармонии. Её полагалось искать, где угодно — в прошлом и будущем, но не в постылой реальности, которую потом назовут Серебряным веком и даже Belle Epoque — прекрасной эрой, когда незнакомки дышали духами и туманами, а к шляпам «с траурными перьями» полагались коварные шпильки... Автопортрет Зинаиды Серебряковой — у зеркала. Антикварное «селфи» - оно стало визитной карточкой и пропуском в Вечность.

В детстве эта вещь казалась мне сугубо... советской: ясность, свежесть и очевидность! Как у Дейнеки, Самохвалова и Пименова. «Ну-ка, солнце, ярче брызни... Эй, товарищ, больше жизни!» В 1970-х годах сюжет «За туалетом» столь активно тиражировали, что репродукции, вырезанные из «Огонька» или «Работницы», обнаруживались на стенах деревенских клубов и рабочих общежитий — вперемешку с польскими актрисами и французскими певцами. Дата написания — 1909 год – обескураживала. Предреволюционное десятилетие виделось мрачным, томительным и депрессивным: «Всё кажется, что хороню молодость, что-то невозвратное, когда гляжу на этих женщин с глубокими вырезами платьев, с глазами, подведёнными синим, и на их кавалеров...». Декаданс не монтировался с жизнеутверждающей палитрой. Однако Серебряный век обладает той двойственностью, каковая присуща грани эпох, а потому свет контрастирует с тьмой, а радость — с ожиданием Армагеддона. Это созвучие позволяет нам и сегодня восторгаться теми картинами, виньетками, шляпными шпильками... Недаром же Константин Бальмонт призывал: «Будем как Солнце!».

ДАЛЕЕ - ТУТ...

Красота по-советски.

Пара цитат из моей статьи о красоте по-советски...

...В книге 1963 года «Эстетика поведения» можно найти противопоставление советской и западной эстетики тела. У нас - гармония физической культуры, у них - пугающе пустая, хотя и образцово слепленная оболочка. Заманчивый эффектный фантик при мерзкой на вкус конфетке. К примеру, совершенно справедливо указывается на то, что культурист со всеми его супер-мышцами не сможет выжить в экстремальных условиях. Мол, у них весь этот бодибилдинг существует ради статной «пляжной» фигуры, а не ради, собственно, жизни, которая, как известно «…и есть борьба». Их совершенные - на вид - мускулы заполнены бессмысленной массой, а вовсе не созидающей силой. Такого на передовую не отправишь – тут же сдуется без сочных беконов и чётко выверенных milk-коктейлей.

Советский Агитпроп всегда осуждал «искусство ради искусства», красивую форму ради самой формы. Был даже такой затасканный термин «формализм», он же - «буржуазный формализм». Любование линией, которая ничего не значит, просто хороша, красива, завлекательна. Смысла нет, зато – чарующе. Поэтому советские искусствоведы недолюбливали рококо, Ар Нуво и Ар Деко, зато уважали Малых Голландцев, Жана-Батиста Шардена, Диего Веласкеса и наших русских Передвижников за их правду жизни, не переходящую, однако, в грубый натурализм. Пресловутое искусство Третьего Рейха в одной советской статье было определено именно так - «торжество грубого, физиологичного натурализма».

Впрочем, сами культур-треггеры доктора Геббельса не стали бы с этим спорить – понятие «арийская красота» зиждилось, прежде всего, на внешнем соответствии расовым канонам. Нацисты не любили копаться в душе – они предпочитали внешние параметры. В правильном черепе – правильные мозги. Красивые ляжки – красивые мысли, а если мыслей почему-то не оказалось, то и не страшно, ибо ляжки по любому важнее. В общем, нашим либеральным кликушам и прочим любителям термина «тоталитарное искусство» надо бы детально изучить вопрос, прежде чем называть советскую и нацистскую эстетику – родственными системами.

...Герой Ефремова – доктор Иван Гирин убеждён, что «…красота и есть та выравнивающая хаос общая закономерность, великая середина в целесообразной универсальности... Красота - это чувство меры. Я представляю себе эту меру чем-то крайне тонким - лезвием бритвы…». Однако при всей универсальности определений сам Ефремов всё-таки скатывается в привычную для многих авторов вкусовшину – в качестве эталона женской – целесообразной! - красоты он предлагает нарочито «восточный» вариант. Как-то: невысокий рост, выразительные бёдра и большая грудь при очень тонкой талии, миндалевидные глаза, маленькие ступни и ручки. Этот излюбленный типаж кочует из одного ефремовского романа в другой – от древней критянки Таис до советской девушки Симы Металиной и прекрасной девы Чары Нанди, которая (если нам всем повезёт!) будет жить в светлом будущем - в Эру Великого Кольца…

Далее - тут.