Мы все - инопланетяне
На днях я разговаривала со своей подругой. Она лесбиянка.
Закончив разговор, я задумалась о том, почему она не вызывает у меня такого осторожного ступора толерантности, какой вызывают другие лесбиянки. Ведь я сама – гетеросексуалка до мозга костей, и, не смотря на то, что во время обучения на психолога мне тщательно преподали уважение к инаковости, я чувствую себя рядом с НИМИ не в своей тарелке. Однако, не со всеми НИМИ, как выяснилось.
Меня учили, что сексуальные меньшинства такие же, как и мы, гетеросексуалы. И что психологические проблемы у них такие же. И я преподавала эту ересь студентам, искренне веря, что между нами нет внутренних различий, только внешние, а потому мы должны принимать всех одинаково.
Но они есть.
Более того, эти внутренние различия настолько определяют образ жизни, что невозможно относиться одинаково ко всем - это просто не здорово, поскольку здоровье в коммуникации – это когда с наиболее похожими на нас людьми мы выбираем близкую дистанцию, а с наименее похожими на нас – более далекую, просто для того, чтобы не мучить друг друга различиями. Так что очень странно приближаться и ждать комфорта в отношениях с людьми, сильно на нас не похожими.
И эту самую "толерантность" я считаю не здоровой, поскольку если мы так сильно отличаемся, то нам нужна не "толерантность", а умение образовывать СВОИ социумы, имеющие конструктивные, а не «толерантные» отношения с другими социумами. Потому что современная толерантность – это не уважение к различиям, а терпение этих различий, искусственная улыбка гуманоиду другой расы, когда ты не только улыбаться не хочешь (потому что у вас разный юмор), но даже не знаешь, как и что говорить, чтобы не обидеть, и как реагировать, когда гуманоид другой расы нарушает на твоей территории твой нравственный закон.
Я разделяю людей условно на "расы" по способу психофизиологического устройства.
Есть раса "классических" гетеросексуалов, где все женщины правополушарны, а мужчины – левополушарны. Я имею ввиду, тип мышления, организованный большей или меньшей активностью полушарий мозга, где левополушарный – это линейное мышление и логика, свойственная мужской биохимии и неврной системе, а правополушарный – это эмоциональный интеллект, свойственный женской биохимии и нервной системе.
Будучи не в паре, эти люди могут очень страдать от того, что не могут в полной мере чувствовать себя защищенными в мире, где нужно уметь шевелить обоими полушариями для решения актуальных задач. Во времена гиперскоростей информационных потоков им приходится туго. Они не могут построить отношений с представителем другой "расы" поскольку для других они недоразвитые: левополушарный мужчина может построить отношения только с правополушарной женщиной, где они оба будут дополнять друг друга до целого, исполняя те функции друг для друга, которые им необходимы для выживания в этом социуме.
Гребанутые психологи называют это зависимостью. С точки зрения самодостаточного амбидекстера, это, безусловно, зависимость на уровне социальных функций, но если у вас действительно только ОДНО полушарие функционирует на полную катушку, то – да, вы можете чувствовать себя хорошо только там, где не требуется работа второго. И с точки зрения современного мира это можно считать инфантильностью, но есть люди, которые могут доразвиться, а есть те, кто не может. И прошу не путать с общим понятием инфантильности, когда человек в принципе интеллектуально и эмоционально недоразвит.
Есть амбидекстеры: люди, у которых одинаково развиты оба полушария мозга. И в этой расе есть куча подвидов.
Например, есть классический гетеросексуальный амбидекстер, у которого пол тела (мужской или женский) совпадает с большей склонностью к «классическому» распределению гендерных функций: если это женщина – то у нее прекрасно развито линейное мышление и волевые качества, но она больше, чем ее партнер, склонна к типичному правополушарному женскому поведению. Соответственно, с мужчиной - наоборот.
Есть гетеросексуальные амбидекстеры-иноходцы: когда женщина может демонстрировать прекрасные «бойцовские» качества, а мужчина – классический творец. При этом во всем остальном они натуралы-натуралами.
И чем больше иноходство, тем сложнее. Человек может вообще перестать чувствовать свое тело как свое, если его тип восприятия, мышления и поведения сильно не вписывается в классический социальный гендерный стереотип. И из необходимости и потребности утвердить свое право в своем теле вести себя, чувствовать и хотеть, вообще без соответствия «классическим» представлениям о том, как дОлжно мужскому или женскому телу, такие люди доходят до того, что называют себя противоположным местоимением - «он» вместо «она» и наоборот. Я считаю это чистой акцией протеста, осознанной или нет. Поскольку местоимение не определяет ЧУВСТВОВАНИЯ, это всего лишь слово, обозначающее первичные и вторичные половые признаки ТЕЛА.
Чтобы ни говорили вам медики, биологи и психологи, никто не знает, является ли «классическая» гетеросексуальность «камертонным» состоянием организма, или это всего лишь одна из множества мутаций человеческого вида. Обществу и государствам удобно и выгодно принимать ее как камертонную по утилитарным соображениям – «классическая» пара производит детей, то есть, дает продолжение виду. Все остальные с этой точки зрения ведут вид к вымиранию.
Чем круче внутреннее отклонение от этого стандарта, тем меньше мотивации у людей иметь детей как чисто физиологической («я не чувствую в этом никакой потребности, я не слышу этих самых «биологических часов», о которых твердят женщины, у меня нет никаких «материнских» чувств»), так и психологической («я не понимаю, как это рожать и воспитывать детей в обществе, где принят только один стандарт»).
И если мы прицепимся к дарвинизму, то «нормальность» или «стандартность» должна определяться склонностью к размножению? А если мы отцепимся от классической трактовки дарвинизма? Может оказаться, что мы все - инопланетяне с разных планет, и вся современная помогающая наука ориентирована только на обслуживания одной расы, а все остальные расы вынуждены подчиняться и позволять переделывать свою природу под единый стандарт, который только тем и замечателен, что склонен размножаться больше других. А так же, может выясниться, что размножение - не единственный способ сохранять вид, мы еще ничего не знаем о возможностях продолжительности жизни и дальнейших мутациях вида.
Обдумав все это, я вдруг поняла, что моя мучительная «толерантность» в общении с другими представителями сексуальных меньшинств связана с тем, что эта моя подруга абсолютно естественно принимает как свою природу, так и МОЮ, и не ждет, чтобы мы обе как-то специально к этому относились, то есть, как-то специально уважая наши различия. Они есть – и есть! Она не пытается сделать вид, что их нет, она просто не видит в наших различиях НИЧЕГО особенного.
А те, с кем я сталкиваюсь кроме нее, видят.
«Мы – особенные!» - этот лозунг меня бесит.
ПОТОМУ, ЧТО МЫ ВСЕ ОСОБЕННЫЕ. Вне всякого деления на расы. Каждая человеческая особь. И принадлежность к ЛЮБОЙ расе не означает, что у вас должны быть особые права, в том числе, права на революции.
Меня напрягают люди ЛЮБОЙ РАСЫ, желающие УТВЕРЖДАТЬ свои ПРАВА на ЧУЖОЙ или НЕЙТРАЛЬНОЙ территории.
Беспардонный представитель сексуальных меньшинств так же отвратителен, как беспардонный гетеросексуал.
Кстати, если бы все признались себе по-честному, кем они на самом деле являются, то мы могли бы с удивлением узнать, что «большинство» отсутствует вообще. Потому что в современном обществе большинство вынуждено адаптироваться к скоростям и развивать ОБА полушария, теряя ЯВНУЮ психологическую связку с полом тела, которую принято считать правильной и традиционной. Явным отличием является только твое физиологическое приятие в своей постели лиц определенного пола. И только.
Но все это крайне неудобно признавать. Потому, что до тех пор, пока социум принимает нечто за преобладающее большинство, на этой основе можно определять норму, а под эту норму подстраивать законы и правила взаимодействия между людьми, психологические, бытовые и юридические. И тогда намного легче управлять глобальными социальными процессами. И, учитывая крайне низкую способность современных мировых лидеров управлять социумом в целом, ввиду его возросшей дифференциации, позволение людям жить «кто во что горазд» грозит социуму действительно страшным и разрушительным хаосом. К сожалению, этот аспект не укладывается в головах агрессивно настроенных представителей сексуальных меньшинств: вы можете добиться пипец какого хаоса при нынешних способностях руководителей руководить, и сами можете пожалеть о том, что затеяли, когда так же, как вы, свои права на социальное признание начнут отстаивать педофилы, например. Я не сравниваю вас с педофилами, я обращаю ваше внимание, что современный социум все еще слишком дик, чтобы отличать одно от другого, а вы болеете за его свободу, которая легко может стать беспределом.
Подруга в конце разговора вздохнула о том, что уже хочется свалить из любимой России в Европу только лишь потому, что ее утомила наша отечественная гомофобия. Но в Европе-то все те же яйца, только в профиль: там этнические проблемы встали в полный рост, где агрессивные меньшинства под флагом борьбы за свои права вытесняют коренное население.
Проблема дифференциации социума на мирно сосуществующие микросоциумы решается не сексуальными, этническими или религиозными революциями, и даже не научными. А выращиванием в каждом микросоциуме своего толкового лидера, способного организовать внутреннюю и внешнюю жизнь своего микросоциума в мирном сосуществовании и развивающем обмене с соседями. И заняться именно этим, я считаю, гораздо более эффективно, чем махать флагами на митингах.
Я часто пишу в своих текстах «Женщина» и «Мужчина», подразумевая людей таких же, как я сама – гетеросексуальных амбидекстеров. Моя работа не подойдет ни «классическим» мужчинам и женщинам, ни сексуальным меньшинствам. Я не компетентна как психолог для этих людей. У них все иначе.
Постксриптум.
Как все это связано с любовью?
Так, что мы влюбляемся в тех, кто больше всех из окружения совпадает с нашими чувствованиями и представлениями о возможности удовлетворения потребностей. Чем больше возможностей с этим конкретным человеком быть удовлетворенным, тем крепче мы влюбляемся.
Nina Rubshtein
