Мой путь от проституток к буржуазному либерализму
«Есть оружие пострашнее клеветы: оружие это — истина».
-- Шарль Морис де Талейран - Перигор
Позабыв о моральных устоях,
Наплевав на жену и детей,
Проститутку ночною порою
Затащил я с собою в постель.
Развлеченье, признаюсь, на двойку,
Для такого ввести себя в грех?
Три часа разговоров и, только
Три минуты любовных утёх.
Жизнь у жрицы любви не подарок.
Мне поведала тайны свои...
Ведь работает в общем то даром:
Не за доллары, а за рубли.
Вечер был безнадёжно испорчен
И за это обидно вдвойне.
Так униженный за неразборчивость,
Я опять возвращаюсь к жене.
Автор: Гиора Слуцкий (Болонья Италия)
Кислой клеветой и горькой истиной можно добиться куда большего, чем одними сухими фактами. (© ?).
-- из загруженного в сознание, во время трёхчасового разговора с проституткой, информационного файла
Вот так я стал слышать Жука.
Его голос не был в прямом смысле «жужжанием» – я выражаюсь так лишь для того, чтобы подчеркнуть необычность подобного типа коммуникации.
Скорее, это была возникающая в моём сознании цепочка образов, заряженных эмоцией и волей: как бы комплексный смысловой разряд, пронзавший моё сознание на такой глубине, где существовал один непроглядный мрак. А потом вверх, к светлым слоям осознанного, начинали подниматься пузыри интенций и мыслей – и я замечал, что мне пришла в голову отличная идея.
Так, наверное, происходило и прежде – но сейчас я стал замечать эту глубоководную молнию, мелькавшую время от времени в безднах моего ума (я уже знал, что любой ум – такая бездна, а то, что мы полагаем собой – просто узор на солнечной поверхности воды: не «настоящий» пловец, а контур человеческой фигуры, складывающийся из приходящих с глубины пузырьков).
Когда молния била с севера на юг, я занимался любовью. Когда она била с юга на север – напивался вдрызг. Когда с запада на восток, становился цивилизацией. Когда с востока на запад – ватой. Утрирую, конечно, но совсем немного.
Я нашёл происходящему рациональное объяснение: так, говорил я себе, работает любой человеческий мозг – и, ставя перед ним противоречащие друг другу задачи, я просто стал замечать его глубины, скрытые от сознания… Заглянул, так сказать, за кулисы… Ничего сверхъестественного в этих «молниях» нет, уверял я себя. Всё хорошо. Я вполне нормален. Просто я вижу на метр или два глубже – и знаю теперь, что спрятано под асфальтом, по которому ходим мы все.
Но всё же меня завораживало открывшееся. Именно эти глубинные разряды и были, по сути, мной – потому что все мои действия оказывались следствиями их быстрого и почти неощутимого просверка… Греки не зря верили в Зевса - громовержца – может, они выражали этой метафорой то же самое?
Увы, как бы современно ни выглядела лакированная поверхность нашего ума, в его глубинах сохранились все кривые зеркала и суеверия, среди которых люди блуждали последние сто тысяч лет. Эти слои с тех пор совершенно не изменились (что несколько подтачивает веру в быстрый прогресс человечества).
Поэтому, когда со мной начали твориться странности, я сразу как - то позабыл все свои естественнонаучные гипотезы – и даже испугался, что мой глубоководный суфлёр замыслил меня погубить.
Тьма сгущалась надо мной постепенно. Пока перемены касались простых бытовых привычек, я не волновался – и наблюдал за своими действиями с лёгкой иронией. То же касалось и всё более ватных интонаций, появлявшихся в моих финансовых обзорах.
Голос - громовержец, в общем, не требовал ничего чрезмерного – и часто я понимал логику его команд.
Пока эта логика была.
* * *
Жук сказал, что я буду счастлив в любви и встречу родственную душу. Это обещание запало в мою память.
Я был, в общем - то, удовлетворён своими отношениями с Артуром (не хочу втягивать его в эту историю даже мысленно, так что рассказывать про него не буду) – но за годы знакомства между нами накопилась взаимная усталость, а близость выродилась в привычку.
Поэтому я совсем не удивился, когда Жук велел мне обратить внимание на одного молодого умника из Фонда Эффективной Философии, заседающего в фейсбуке.
«Это твоя судьба», сообщила мне одна из глубоководных молний. Причём несколько раз подряд.
Его звали Семён (да, бывают философы по имени Семён) – и его молодое свежее лицо в круглых очках сразу мне понравилось. Он был, как мне показалось, альбиносом – у него была розовая кожа и очень светлые, почти белые волосы. Но это мне тоже нравилось. Он был моложе меня....
Я прочитал все доступные статьи Семёна – и он надолго погрузил меня в философические мысли. Если они вам не интересны, прыгайте к следующей главе – сюжет они не развивают никак. Но мне кажется, они важны, потому что мы начинаем сближение с другим человеком, пропитываясь теми смыслами, среди которых он живёт.
Семён называл себя «либералом» – но не в том кухонном смысле, в каком либералы мы все, а высоком идейном. Он был либералом - философом.
из романа Виктора Пелевина - «Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами» (Избранное)
