Мы с подругой в ресторане, Отдыхали в поздний час. Тихо музыка звучала... Пианист играл для нас. Ты за столиком напротив, Стрельнул томный, нежный взгляд, Засмущалась я немного... И в ответ, как луч зажглась! Танго вместе танцевали, Ты шептал, что сам не свой... Поздно вечером прощались, Не оставив телефон. Утром день стал ярче, краше И искриночки в глазах! ещё долго буду помнить Привкус флирта на губах...))
Мила Кайгородова - В ресторане.
- Права ..... .... ..... ! - Это что .... за шуйга у вас, понимаешь .... ! - ..... водитель ..... Герасимович .... !
Останавливаюсь перед стоящей на обочине улочки машиной ГАИ. Но пожилой капитан указывает мне остановиться позади его машины. Объезжаю машину гаишника и паркуюсь. Ещё не успев выйти из своего “жигуля” слышу отборный мат блюстителя порядка. Он уже успел подойти к моей машине. - Товарищ капитан, а в чём проблема? - вежливо спрашиваю я. - Я выполнил все ваши указания! Капитан багровеет. Его губы кривятся в недоброй ухмылке, выражая всю ту гамму чувств, которые он не может выразить даже отборным матом. Злость!Ненависть! Презрение! Желание немедленно порвать меня в клочья! Он открывает рот и выплёскивает очередную порцию изощрённого сквернословия. - … ать! … ать! Ты почему не свернул на перекрёстках, как тебе показывали постовые?! Они ведь на каждом углу стояли! Какого … (ненормативная лексика) попёрся ты на проспект через все кордоны?! Сломал всю охранную систему Минской дорожной милиции?! Мало этого, так ты ещё нёсся со скоростью 90 километров в час?! Наши ребята не успевали на тебя муд..а даже среагировать! И сейчас на твою машину объявлена настоящая охота! Он говорил и говорил …
Автор: Максим Максимыч ГАИ. Капитан милиции. Невыдуманные истории. Отрывок.
Классическая мысль полагается на то основание, что Бытие возникает в момент набегания аксионной волны на барионной берег.
Ты, волна моя, волна! Ты гульлива и вольна; Плещешь ты, куда захочешь, Ты морские камни точишь, Топишь берег ты земли, Подымаешь корабли А. С. Пушкин - Сказка о Царе Салтане. Цитата.
Однако, в это же время находятся товарищи, которые нам совсем не товарищи, утверждающие, что рыбы могут зарождаться и так, вот прямо из ила. Без какого либо, организующего данный процесс, мудрого Начала.
Широка и глубока Под мостом текла река. Под корягой Под мостом Жил в реке усатый сом.
Он лежал на дне Часами, Шевелил во сне Усами.
Сергей Михалков - Про сома. Отрывок.
Именно вот в этом и заключается принципиальный вызов всей "Соляристике".
Если так вот лежать часами в ночи, то мыслями можно уйти очень далеко, в очень странном направлении, знаешь... (Хари. Станислав Лем. Солярис. Цитата).
Но, дорогие друзья, данный процесс "илорождения" никогда нельзя путать с идеовариацией порождений Локусов Матерью Харибдой или тёмной энергией ДАО.
В общем. Числитель выше сказанному такой
- Не вижу в этом большого смысла, - сказал Кролик. - Да, - сказал Пух скромно, - его тут и нет. Но он собирался тут быть, когда я начинал говорить. Очевидно, с ним что-то случилось по дороге.
При съёмках клипа ни один мальчик не пострадал ..... видимо к сожалению
Руки перепутались с друг другом Волосы обвили всю постель Два обнаженных тела, две подруги Рисовали поцелуями пастэль
Два дыханья наполняли стоном воздух И глаза тонули в глубине Этот мир сейчас для них был создан Их любовь удвоилась вдвойне
Два цветка, две розы на постели В поцелуе слились навсегда И два сердца с нежностью запели Гимн любви и верность навсегда
Две розы Андре Сюр
Она не ждёт. Не совсем. Просто годы уже ничего для неё не значат, сны и улицы больше не задевают её. Она остаётся на краешке времени, непреклонная, целая и невредимая, всегда – по ту сторону, за пределом, и однажды ты откроешь глаза и увидишь её, а потом не увидишь вообще ничего – только тьму. Это будет не больно. Она нежно подхватит тебя – как перышко. Не срежет острым серпом, а сорвет, как цветок – чтобы украсить прическу. Она не знает, чья это куртка. Куртка осталась после вечеринки, и никто не пришел её забирать, и девчонка решила, что куртка ей очень идет. На куртке написано «ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ», но девчонке не нравится целоваться. Многие – и мужчины, и женщины – не раз говорили ей, что она красивая, но ей непонятно, что именно они имели в виду. Когда она смотрится в зеркало, в зеркале не отражается красота. Только её лицо. Она не читает книг, не смотрит телевизор............. Она слушает музыку. Встречается с друзьями. Она любит «русские горки», но никогда не кричит, когда вагончик несется вниз, и кренится, грозя опрокинуться, и переворачивается колесами вверх. Если ты скажешь, что куртка – твоя, она просто пожмет плечами и отдаст куртку тебе. Ей всё равно, абсолютно всё равно.
Гейман Нил Ричард - Strange Little Girls. Избранное.
- Ну, Сидоров?! - Ну, Рыболов - спортсмен ?! - Ну дело -то ещё громкое было - Из - за люб.. ну в общем погорел
Когда же настала тишина, артист сказал:
— Попрошу на сцену Сергея Герардовича Дунчиля.
Дунчиль оказался благообразным, но сильно запущенным мужчиной лет пятидесяти.
— Сергей Герардович, — обратился к нему конферансье, — вот уже полтора месяца вы сидите здесь, упорно отказываясь сдать оставшуюся у вас валюту, в то время как страна нуждается в ней, а вам она совершенно ни к чему, а вы все-таки упорствуете. Вы — человек интеллигентный, прекрасно все это понимаете и все же не хотите пойти мне навстречу.
— К сожалению, ничего сделать не могу, так как валюты у меня больше нет, — спокойно ответил Дунчиль.
— Так нет ли, по крайней мере, бриллиантов? — спросил артист.
— И бриллиантов нет.
Артист повесил голову и задумался, а потом хлопнул в ладоши. Из кулисы вышла на сцену средних лет дама, одетая по моде, то есть в пальто без воротника и в крошечной шляпке. Дама имела встревоженный вид, а Дунчиль поглядел на нее, не шевельнув бровью.
— Кто эта дама? — спросил ведущий программу у Дунчиля.
— Это моя жена, — с достоинством ответил Дунчиль и посмотрел на длинную шею дамы с некоторым отвращением.
— Мы потревожили вас, мадам Дунчиль, — отнесся к даме конферансье, — вот по какому поводу: мы хотели вас спросить, есть ли еще у вашего супруга валюта?
— Он тогда всё сдал, — волнуясь, ответила мадам Дунчиль.
За американцами с ума сошли немцы. За немцами — французы. Англичане подумали, подумали — и тоже сошли с ума. Следом с ума сошли испанцы. Итальянцы долго не сходили с ума, но всё же сошли. Глядя на них, сошли с ума поляки. И помогли сойти с ума чехам. А вот сербы сошли с ума сами. Венграм и сходить было не надо — они и без того сумасшедшие. Затем с ума посходили шведы. Русские оказались в сумасшедшем доме за компанию. А арабы — не успев и глазом моргнуть. Японцы сошли с ума тихо..... Дольше всех держались китайцы. Но куда деваться, когда весь мир сошёл с ума?
Лежит над городом дымок – Всё выше солнце поднимая. Отходит пароход – И я гляжу – в иллюминатор.
В глаза мне бросилась башня – И старый дом огромен очень. Такая мрачность и поныне – Пусты они – полны все мраком.
От пристани отчалил пароход – И горы синь нас провожают долго.
Башня львов Автор: Александра Дар
Элли достала иголку с ниткой и принялась за дело. И вдруг на дорогу выскочил огромный лев. Лев ударил Железного Дровосека лапой, но когти заскрипели по железу, а Дровосек от толчка сел и воронка слетела у него с головы. Страшила кинулся ему под ноги, но отлетел от удара мощной лапы. Тогда Тотошка смело бросился на врага. Громадный зверь зарычал на Тотошку и разинул свою пасть, но Элли смело выбежала вперед и загородила собой Тотошку.
ЭЛЛИ. Стой! Не смей трогать Тотошку! ТРУСЛИВЫЙ ЛЕВ (оправдываясь). Простите, но я ведь не съел его… ЭЛЛИ. Однако ты пытался. Ты просто трус! ТРУСЛИВЫЙ ЛЕВ. А… а как вы узнали, что я трус? Вам кто-нибудь сказал?.. ЭЛЛИ. Только трус обижает слабых! ТРУСЛИВЫЙ ЛЕВ (сконфуженно). Удивительно.… Как я не стараюсь скрыть свою трусость, а дело всё-таки выплывает наружу. ЭЛЛИ. Подумать только, ты ударил бедного, набитого соломой Страшилу! ТРУСЛИВЫЙ ЛЕВ. Он набит соломой? Понимаю, почему он такой мягкий. А тот, второй, — тоже набитый?
При составлении поста, ни одна бабушка, ни одна Шапочка, и даже ни один Волк не пострадали
Шла по лесу девочка в Шапочке Красной, Небо мутилось хмарью ненастной, Из лесу к ней вышел волк ужасный, Шла по лесу девочка в Шапочке Красной…
Красная Шапочка Автор: Александр Итрин
Подросла Красная Шапочка до тинэйджера, подростка продвинутого, решила всё сама решать. Надавала ей Матушка пирожков с ливером для бабушки, что за чёрным лесом жила, в Роял Дичь Сосаите на первом этаже под лестницей. Только вышла из метро Красная Шапочка, как бутерброд увидела: меж двумя вертикально торчащими столешницами мужичок средних лет, одетый по погоде в сермяжную правду, покрикивает:
- Кто два из однова? Кто два из однова?
И призадумалась Красная Шапочка, тормознула у этого рекламщика, на щите прочла: - Кладёте один, мы выгодно инвестируем, себе – один, Вам – два. От метро три минуты. Зачаровали Красную Шапочку слово «инвестируем» и правдивость – себе – один, Вам два! Во-первых, сам Главный защищает права инвесторов;
Во-вторых, честно пишут: себе – один!
Вот Бабушка обрадуется, коль заместо одного пирожка – два. И ей хватит, и дворнику, что пускает жить под лестницей. Так думала, пока три минуты бежала. Нашла легко, везде стрелочки, ну, такие наркопродавцы рисуют, указывая путь наркопокупателям к тайнику - закладке. И что странно – она эти стрелочки видит, а люди – нет. Совсем как полицейские не видят закладки. А то бы все побежали. Упёрлась в дверь железную с двумя горизонтальными прорезями: на уровне глаз и на уровне ладоней. Над верхней три буквы ООО. В прорези название: СБЕРКАССА. Над нижней букв пять: КЛАДИ. И дырка. Сунула в отверстие пакет с пирожками, за дверью щёлкнуло и надпись сменилась: СБИРКАССА. Пока приходила в себя после трёхминутного бега от метро, обратила внимание: надписи ВОЗЬМИ нет, да и дырка для выдачи отсутствует. Красная Шапочка в школе училась хорошо, но ведь обманывать в обычных учебных заведениях не учат. Образования хватило к полицейскому, глазевшему на неё, не обращаться, ясно было, что он эту дверь охраняет. Побрела к метро, к бабушке то идти то не с чем. А бутерброд, как её узрел, другой доской повернулся, там написано:
ВЕРНЁМ ДЕНЬГИ. ВЕРНЁМ ВАШИ ДЕНЬГИ. ВЕРНЁМ ВАШИ ДЕНЬГИ ЗА ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ
И внизу щита -дырка, а над ней надпись:
КЛАДИ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ
Юркнула Красная Шапочка в метро и думала, а куда же в городах малых, без метро, люди от обманщиков прячутся? Ведь все знают, аферисты в метро не ездят и пешком не ходят.
А всё Бабушка! Захотела «хоть на старости пожить для себя» и выгнала на съёмную квартиру дочку с зятем. Красная Шапочка тогда ещё розовый чепчик носила. Потом Бабушка кредит на покупку люстры взяла, а мелкие буквы про залог квартиры не прочитала. Вот и переселилась под лестницу.
Спросила Красная Шапочка, как с такой наследственностью жить? И решила, как Грета Тумберг самых Главных заставить в Главный закон записать:
Государство обязано детей не только от родителей защищать, но и от обманщиков. И взрослых тоже.
А Серый Волк теперь Волкофф, он в офисе сидит, сценарии придумывает. Главные с «интересом» читают. Остальные читают коменты. Вслух детям. Жёнам. Бабушкам!
Красная Шапочка и Волкофф. болдинская осень-собяни (Отрывок) Автор: Дмитрий Меренков
Через глупые звезды шагать в темноту, Забирая с собою свою пустоту, Отыскать на развалинах новые мифы, Плыть по дну океана цепляясь за рифы.
Смотреть на остатки несбывшихся бед, Понимать, что читаешь себе этот бред, Закрывать свои мысли и душить их в себе, Чтоб на время хотя б позабыть о тебе.
Катком раздавить свою голову можно Или выстрел в висок, но слегка, осторожно, Или выбрать из тысячи штук по таблетке, Чтобы память стереть и не биться как в клетке,
Чтоб не путать пароли, адреса или связки, Мои глупые взгляды, на карте привязки, Уйти растворяясь, тонуть в кислоте, Потянуть за собой тонны слов о тебе,
Что на шее висят, будто тянут на дно, Что так сладко забиты в глухое окно, Что не могут найти адреса не в сети, Что навечно запрятали в гроб мои сны.
Я тебя разгребаю в осколках посуды, Переставив местами секунды-минуты. Я пытаюсь собрать из осколков себя, Но на дне я чужой, и закрыты глаза.
В петли спутались мысли в моей голове, И бессмысленно я повторяю тебе: Убирайся ты вон, убирайся ты прочь, Я не в силах уже сам себе здесь помочь!
p.s. Написано под влиянием Сплина - "Прочь из моей головы".
Из моей головы Автор: Клементий Залипака
Почему я не люблю открывать глаза? Потому что обязательно увижу какую-то дрянь. Например, часы, требующие подниматься в универ. Или гаденько сообщающие, что я не смогла проснуться попозже в свой законный выходной.
Часы пищат, часы шепелявят – кому это знать, как не мне? Но не сегодня: сейчас они, кажется, просто шепчут. Будто напуганные светом, пробивающимся через шторы. Так вам и надо.
Мне не нужно думать о свете. И о мраке не нужно. Если долго блуждать в тенях, они уплотняются, обхватывают голову – будто обручем, сдавливают. А потом – лёгкость. Будто сломалась кость, будто твоя черепная коробка… открыта, и теперь она – едина с комнатой, там больше не тесно, но слишком пыльно. И слишком много всего.
И всех.
Открываю банку, заранее морщусь, достаю пару таблеток, закидываю в горло и запиваю. Отвратительно. А ещё отвратительно то, что без них не будет меня. Уехать бы хоть ненадолго оттуда, где меня начали мучить кошмары. Кошмары наяву. Но уезжать тогда нужно от себя. Не зря мне таблетки подвезли эти. Нельзя мне без них. Не зря. Нель-зя.
Начинают действовать, перебивают лишний шум, создавая свой. Обычно это гул тишины, перекрикивающей шёпот. Но сейчас – это стук столь желанных колёс поезда.
– Все ждут поезд – как избавление. Но приедет по-езд…. Пзд…
Как подкошенная, валюсь назад на кровать. Благо, хоть подушка мягкая.
Всё вокруг – обман. Шесть часов притворяются утром. Март притворяется весной. Я притворяюсь нормальным человеком. Родители притворяются, что любят меня (даже такой) и друг друга. Не притворяется только Маша – ей что-то или нравится, или отвратительно, или насрать на это, но всегда – в лоб.
Глаза сами, о чудо, закрываются.
Сон… меня выцарапывают из твоих объятий. Я не просто дрожу – моё тело извивается, спину будто простреливает. И я наконец явно ощущаю – по моему лицу что-то ползёт. Резко стряхиваю взмахом руки, и то ли паук, то ли ещё что-то мохнатое и лапчатое отправляется в полёт. И нос обжигает боль от удара. Сжимаю зубы. Приемлемо.
– Кыш-ш-ш! – шиплю запоздало. – Ш-ш-ш… – раздаётся из угла, и я тут же втягиваю голову в плечи.
Ничего. Не может. Шипеть. В моей. Комнате.
И ничто не шипит. По крайней мере – теперь. Скидываю одеяло и, вооружившись (м-да) стаканом, медленно шагаю туда. Но там ничего и никого. Как и должно быть. Как я хочу. И меня это радует.
Смеюсь, чуть истерично, но, благо, не на публику. Не на публику же? Шторы (как похоже на «шоры»!) задёрнуты. Но дверь открыта.
Дыхание перехватывает, и я, как рыба, беспомощно хватаю ртом воздух. За проёмом не родной коридор. Там вообще ничего. Чёрная пасть темноты. Не выходи из комнаты. Не совершай ошибку.
Я не хочу, чтобы там было это. Это – то, что ничего нет. Почему? Всё ведь было нормально.
– Ма-ма… Что со мной?
Но никто не пришёл. Из ниоткуда – никто.
И разве я сама не знаю? Просто не признаю.
– Но уз-знаю, – будто слышу у левого уха. – Боль свою, ущербнос-с-сть с-свою, – шёпот у правого.
Глаза напряжённые, сухие и хотят взорваться. Плечи трясутся, и горло обжигает воздух, трёт – как наждаком.
– Нет!
Закрываю глаза. И не верю себе – ещё и сверху накрываю их ладонями. Я знаю, что дура. Знаю, что нельзя спрятаться от того, что внутри, закрываясь от того, что снаружи. Это как прятаться от гриппа под одеялом.
– Дура! – едва слышно бурчу.
Я это понимаю сейчас. А понимала ли минуту назад? А буду ли понимать через минуту? А завтра? А через три года?
Почему три? Не знаешь? Себе не ври. И…
– И не ори! – хриплый голос. Прямо передо мной.
Всё ещё с дважды закрытыми глазами делаю неосторожный шаг назад и, неудивительно, падаю. Приземляюсь (приковряюсь?) на свои драгоценные руки и вовсе не драгоценную задницу.
И поднимаю глаза.
Крик бы должен был огласить всё, выбить стёкла, но – ни звука. Я… я умолкла. Чёрный силуэт… Не знаю, чей, не знаю – насколько высокий: не прикинешь с пола. И никто не оценивает рост стоящей тени… И снова ни звука изо рта. Даже у немых есть какое-то подобие крика. Какой-то голос.
Но не у меня.
– Не бойся меня, – раздалось тихое шипение слева. – Я иду на твой страх, – прошипело справа более уверенно. – Твоя вера разжигает нас и сжигает тебя. Спас-с-сибо… – сзади.
Тень приблизилась и, кажется, протянула руку. Я инстинктивно отползаю. А сзади они. И сбоку они! Но особенно впереди.
– Ты сама запираешь себя в уютной разбитой ловушке… – хрипит тень. Голос. Отравленный сигаретами. Сочащийся ядом. Обжигает и леденит душу.
«Нет!» – только и остаётся думать про себя. И они думают – про меня. А я про себя? Про них? Я теряюсь. Как там было в фильмах? Неумело, но энергично делаю подсечку… тень падает. Мои ногу и спину обжигает боль. И чёрт с ними.
– Ты не одна! – шипение. Чёрт бы знал, откуда. – Ты делаешь только хуже!
А не делать – всё летит к чертям!
Даже за шторами какой-то ад! Они бьются, будто за окном беззвучный шторм просачивается прямо через стёкла, сквозь закрытые створки. И светит. Словно стробоскоп. Красный. Белый. Жёлтый. Красный…
– Серый. Обречённый, – слышу за спиной.
И к чёрту всё. К чёрту вас. Нас. Их!
– Легко потеряться везде, если не держаться нигде и ни за что… – хрип.
Тошнит, руки дрожат, и голова сама наклоняется набок – как ни держи, будто вот-вот сломается шея.
«Я… не хочу… я… не… я…»
Поднимаюсь. Штормит. Земля уходит из-под ног. Делаю несколько неуверенных шагов. И я уверена.
– Обернись! – снова шёпот, он глушит, глушит меня! – Они близко! Они здесь!
«Нет…»
Хотя бы их лапы не вцепляются в меня. Не касаются меня. Очень даже касаются! Кажется, сердце вот-вот разорвёт грудь и вырвется. А я? Я? Отдёргиваю штору и в отражении в окне вижу жуткую, скалящуюся фигуру… Чёрный человек.
Чёрный! Чёрный!
Нет!
Обматываю руку шторой и бью.
«Уйди!»
– Меня создал твой страх, – снова хрип. – Твои желания, – шёпот. – Желания, – шелест слов заползает в уши, как змея. Не скрыться.
Стекло взрывается звоном и заглушает всё. И разбивает её! Чёрную!
Тишина. Блаженная тишина.
– Они здесь… – снова.
Дыхание перехватывает.
Нет.
– А я – нет!
Ветер обдувает меня, оставившую за спиной их. Хор, где нет меня. На высоте, за дурацким окном. И слишком быстро приходят боль. И темнота. Чернота пожирает мой мир… Снова.
З… Р… Я…
***
Открываю глаза. Какое всё безумно белое. Хотя… вроде бы, безумно – именно чёрное.
И тут снова становится больно дышать, даже невыносимо. И темно… Но всё не чёрное, а аквамариновое.
– Дурочка моя… дурочка… – плачет Маша и кричит на меня. – Но хоть живая…
Трудно поднимать руки, но всё же обнимаю подругу.
– Если не задушишь… – Скорее уж ты… – сипит, – меня задушишь.
Смеёмся.
Хотя я не знаю, почему не сработали таблетки… и были ли у меня таблетки у кровати… и может ли это повториться. И стоит ли мне этого ждать. И стоит ли – дожидаться…
Над озером скрипят уключины И раздаётся женский визг, А в небе, ко всему приученный Бессмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственный В моём стакане отражён И влагой терпкой и таинственной, Как я, смирен и оглушён.
А рядом у соседних столиков Лакеи сонные торчат, И пьяницы с глазами кроликов «In vino veritas!»* кричат.
И каждый вечер, в час назначенный (Иль это только снится мне?), Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными, Всегда без спутников, одна Дыша духами и туманами, Она садится у окна.
И веют древними поверьями Ее упругие шелка, И шляпа с траурными перьями, И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный, Смотрю за тёмную вуаль, И вижу берег очарованный И очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены, Мне чьё - то солнце вручено, И все души моей излучины Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные В моём качаются мозгу, И очи синие бездонные Цветут на дальнем берегу.
В моей душе лежит сокровище, И ключ поручен только мне! Ты право, пьяное чудовище! Я знаю: истина в вине.
* «In vino veritas!» (лат.) — «Истина — в вине!».
Поэт: Александр Блок « Незнакомка » 1906 г. (Отрывок)
... увещевания офицер выкрикивал, шагая спиной вперёд перед солдатами. Войдя в раж, он не заметил велосипедный прицеп, брошенный кем - то у тротуара, и плюхнулся в него задом.
Очередной пламенный призыв оборвался на полуслове. Фуражка съехала офицеру на лицо, ноги смешно торчали из прицепа. Сержант бросился ему на помощь. Кое-как офицер выбрался из прицепа. Мишель громко хохотал, но на него не обратили никакого внимания. Солдаты шли, по-прежнему понурив головы. На них не действовали ни мольбы, ни угрозы. И даже потешный случай с бравым офицером не смог развеселить их…
Выкроить время на завтрак у госпожи Рондэ Мишель мог только ценой невероятных усилий. Между 11.15 и 12.30 нужно было посетить два тайных собрания, на которых решались весьма срочные вопросы, а в 14.30 предстояло встретить на вокзале связника и вручить ему деньги для Лорана, которого Мари из Лиона чудом удалось освободить.
Поезд, на котором собирался уехать связник, отходил в 14.40, а Мишель ещё должен был обдумать, как организовать отправку Лорана на самолёте: ведь фелюги больше ходить не будут.
Через связника Лорану нужно передать какой-то конкретный план, он должен знать, что человек, от которого зависит его дальнейшая судьба, действительно занимается этим делом, несмотря на неожиданную оккупацию.
С такими мыслями Мишель пришёл к госпоже Рондэ. Оказалось, что завтракать они будут не вдвоём — там был ещё гость, француз - аристократ с моноклем, без сомнения близкий друг хозяйки. Его явно пригласили для того, чтобы прозондировать будущего служащего. Угощали просто по - королевски, завтрак намного превзошёл ужин у Роберта.
Трудно сказать, как Мишелю удалось выдержать весь завтрак, вежливо беседуя и разыгрывая роль беспечного тунеядца, которому безразличны даже последние события, взбудоражившие весь город.
Изысканные блюда следовали одно за другим с мучительной медлительностью, а у Мишеля еще столько неотложных дел! Но, слава богу, настала пора прощаться. Ему сказали, что через некоторое время сообщат об окончательном решении. Откланявшись, он вышел, сел на велосипед и поехал на вокзал.
Глава IX ВИНОН
Какое счастье, что Мишелю пришло в голову послать Луизу в Экс и заранее заплатить Гонтрану деньги за бензин. Лишь накануне поездки в Винон он узнал, что добираться туда ему придётся собственными силами. Теперь, по крайней мере, он мог достать в Марселе машину, раз у него есть бензин.
Его давно уверяли, будто Карте приготовил буквально всё и ему остаётся лишь расставить десяток людей с карманными фонариками, чтобы обозначить посадочную площадку. До Марселя Мишель с Луизой доедут поездом, а там возьмут машину и отправятся к месту посадки самолёта километрах в восьми юго - западнее Маноска на правом берегу Дюранса.
Опасаясь, как бы Карте не позабыл о такой мелочи, как карманные фонарики, Мишель попросил Луизу положить десять штук в рюкзак, где уже лежало кое - что из продовольствия и две бутылки коньяку.
Оделись потеплее и захватили осенние пальто. Так начался первый этап путешествия.
В Марселе они встретились с Марсаком, который ехал к назначенному месту на грузовике, а потом отправились к Гонтрану.
В Маноск их повёз сам Гонтран. От Экса предстояло проехать ещё километров тридцать на север. В одном месте они нарвались прямо на французский контрольно - пропускной пункт.
Когда впереди замаячили два дюжих жандарма, Мишель невольно вздрогнул. Он не знал, как Гонтран вывернется из этого положения.
Разрешения на поездку у Гонтрана, разумеется, не было. Перед отъездом он был слишком занят, чтобы думать о таких, как ему казалось, пустяках. Но Мишелю он признался в этом, только когда они увидели жандармов.
«Попасться из-за своей же неосмотрительности — ведь это же преступление», — волновался Мишель. Но Гонтран не потерял самообладания. С напускным равнодушием он ждал, высунувшись из окна, когда подойдут жандармы.
— Ваши документы!
Гонтран предъявил свои водительские права.
— Это нас не интересует. Предъявите разрешение на поездку. — К сожалению, у меня его нет, — ответил Гонтран. — В таком случае, разрешите ваши удостоверения личности, — сказал полицейский строго, — и попрошу вас пройти на пост. — Извините меня, начальник, — начал Гонтран. — Что тут такого? Эта парочка упросила меня отвезти её в Маноск. Дело у них там какое - то. Вы же сами знаете, сколько нужно убить времени, чтобы достать разрешение! Я обещал отвезти их на собственный страх и риск. Мы скоро вернёмся. Уж поверьте мне!
Жандарм подумал и махнул рукой:
— Ладно. Так уж и быть, проезжай…
Когда машина двинулась, Мишель отметил про себя, что именно на таких ошибках жизнь учит людей уму - разуму. В самом деле, что им оставалось делать? Как защищаться, когда ни у него, ни у Гонтрана нет оружия? Да и не в оружии сила разведчика. Его задача избегать неоправданного риска.
Вскоре выехали к реке, а дальше дорога тянулась вдоль скалистого берега. С заходом солнца выехали наконец на поляну, где стояла ферма. Здесь у всех на виду стояли три машины.
На ферме их с нетерпением поджидал Карте со своей многочисленной свитой. Среди собравшихся было нисколько человек, не знакомых Мишелю.
С Карте приехали пять отобранных им генералов. До этого он долго ругался, убеждая Мишеля, что необходимо взять семь. Конец препирательствам положил категорический ответ из Лондона:
САМОЛЁТ МОЖЕТ ВЗЯТЬ ТОЛЬКО ВАС, КАРТЕ И ЕЩЁ ПЯТЬ ЧЕЛОВЕК.
Генералы откровенно радовались перспективе улететь в Англию, а Мишель никак не мог понять, зачем нужны в Лондоне эти старикашки, самому молодому из которых не меньше семидесяти. Стоит самолёту взлететь, и, чего доброго, среди этих ветеранов будут жертвы просто по причине испуга.
из биографического романа Питера Черчилль - «Дуэль умов»
