Стёпу разочаровало увиденное. Этнографические экспонаты отдавали какой-то дешевой декорацией. Бинга брала за свои услуги столько денег, что было понятно - ей не надо ни прясть, ни сушить травку на нитке. Её дом окружала целая бизнес-деревня с офисом, несколькими кафетериями, гостиницей и даже магазинчиком сувениров. Но в этом, возможно, и была проблема: на Бингу мог работать персональный дизайнер, который и натаскал в комнату уродливую рухлядь.
Эти мысли пронеслись у него в голове за одну секунду, а в следующую Бинга улыбнулась, показала на стул напротив своего кресла и сказала на чистейшем русском:
- Верно, милый. Всё зло на свете от них.
Стёпа сел.
- Вы говорите по-русски? - спросил он.
- А то, - сказала Бинга и взяла в руки картонный калейдоскоп дешёвого вида. - Я кончала Харьковский педагогический. Правда, давно.
Подозреваю, что с тех пор педагогическая наука ушла далеко вперёд.
Стёпа помнил, сколько стоит каждое слово, и не стал задавать вежливых вопросов про Харьковский педагогический. Бинга подняла калейдоскоп и уставилась сквозь него на Стёпу, словно это была подзорная труба.
Поворачивая его под разными углами, она наклонилась вперед, словно увидала что-то интересное. Постучав толстым пальцем по стенке картонного цилиндра, она наморщилась, а потом захохотала - так громко, что входная дверь открылась, и в комнату заглянул испуганный секретарь. Стёпа ничего не сказал - перед сеансом его проинструктировали не задавать никаких вопросов, пока Бинга смотрит.
Отсмеявшись, Бинга минуты три-четыре молча глядела в калейдоскоп, иногда чуть встряхивая и поворачивая его.
- Фу! - сказала она не то с осуждением, не то с недоверием. - Фу!
За окном электрички утро и осень. Поезд резво мчится сквозь пелену тумана. Солнце светящимся пятном кое-как угадывается у горизонта. Из зыбкой, туманной мглы, то становящейся густой и непроглядной, то неожиданно прозрачной на безлесных пространствах, выбегают ярко светящиеся белым и жёлтым берёзы. Чуть выше лениво просвечивает серо – голубым далёкое небо.
Всё спешащий куда-то в тумане электропоезд напомнает мне не знающую покоя судьбу, резво мчащуюся в какие-то свои неведомые дали, судьбу, наполненную непредсказуемыми событиями, появляющимися из тумана дней. Яркие, по-осеннему принаряженные деревья разных размеров и расцветок случайными людьми выскакивают из молочной дымки, чтобы на миг покрасовавшись перед моим взором исчезнуть всё в той же нескончаемо – загадочной пелене. С навязчивой размеренностью, беспрестанно появляющиеся из белёсой мглы бетонные опоры, вызывают ассоциации с ежедневной рутиной и обязательным исполнением осточертевших обязанностей.
В сонном безразличии душного вагона, продирающегося сквозь туман, чудится покорность судьбе и неожиданностям дней. Из полумрака салона выглядывают уставшие, пожилые физиономии. Вокруг себя я вижу столько приунывших, о чём-то рассеянно думающих, вспоминающих или попросту дремлющих лиц, что, кажется, будто бы и я предсказуем и предначертан в этой несущейся куда-то судьбе.
В плывущих за окном затуманенных полях угадывается пугающая необъятность, мутность и безразличие окружающего мира. Чем порадует, чем огорчит, каким фатальным событием вторгнется он в мою судьбу: эпидемией, войной, голодом, разорением, или, может быть, поманит миражом недолгого счастья? Чего ждать от него такого далёкого и туманного?
А поезд с безразличной неудержимостью всё нёс и нёс меня дальше навстречу новым событиям и потрясениям. И надо полагать, где-то там, в тумане, на каком-нибудь полустанке он рано или поздно всё же завершит свой резвый бег, так же, как и каждый из нас, завершит предначертанный для него путь. И может быть от подспудного осознания этого конца, непредсказуемой туманности дней и от ожидания совсем уже близкой зимы, меня охватывало то редкое, глубокое чувство, в котором смешивалось как мужество достойно преодолеть этот путь, подставляя плечо немощному и слабому, так и пытливое стремление осмыслить всё то, что лежит за пределами этого существования…
Туман судьбы Автор: Виталий Сирин
2. Флер-де-Лиз (Провиденс, Род-Айленд)
В произведении «Зов Ктулху» Говард Лавкрафт «поселил» своего героя Генри Уилкокса в реальный дом Флер-де-Лиз (Fleur-De-Lys Studio), построенный художником Сиднеем Берли в качестве арт-студии в 1885 году. Здание имеет один из самых эклектичных фасадов в Новой Англии. Структура с вырезанными на ней барельефами, совершенно не вписывается в традиционные здания колониального типа.
Так описывал строение Лавкрафт в своей книге:
«Уилкокс всё ещё проживал в одиночестве во Флер-де-Лиз Билдинг на Томас-стрит, в здании, представлявшем собой уродливую викторианскую имитацию архитектуры семнадцатого века, выставлявшую собой оштукатуренный фасад среди очаровательных домиков колониального стиля в тени самой изумительной георгианской церкви в Америке».
Всё в том же рассказе «Зов Ктулху» Говард Лавкрафт упоминает ещё об одном реальном месте. По сюжету, моряки причалили в неизвестному острову-городу Р’льеху. Геометрия острова была очень странной. Описывая его, автор наверняка вдохновлялся мегалитическими руинами Нан-Мадола (древнего доисторического города). Каменные структуры своим странным расположением заставляют жителей архипелага думать, что город строился не без вмешательства чёрной магии.
4. Дом Корвина (Салем, Массачусетс)
Большую часть жизни Говард Лавкрафт провел в Провиденсе, штат Род-Айленд. Поэтому неудивительно его увлечение историей Новой Англии, местными мифами и легендами. В начале ХХ века в обществе были ещё сильны пуританские суеверия, которые также повлияли на писателя.
В рассказе «Сны в Ведьмином доме» Лавкрафт повествует об Уолтере Джилмене, молодом человеке, попавшем под влияние могущественной ведьмы Кеции Мэйсон, которой удалось избежать суда и казни. Эта история была навеяна широко известным судом над салемскими ведьмами в 1692 году. О тех событиях сейчас напоминает дом Джонатана Корвина, одного из судей «ведьмовского процесса». Это серое здание является образцом американской архитектуры начала XVII века, отражающем образ жизни его пуританских жителей.
5. Брэдфордский колледж (Хаверхилл, Массачусетс)
Вымышленный Мискатоникский университет упоминается сразу в нескольких произведениях Говарда Лавкрафта: «Данвичский ужас», «Хребты безумия», «За гранью времен». Университет становится средоточием тайных, оккультных знаний и местом, где можно встретить самых необычных людей, таких как Герберт Уэст, «Реаниматор». Здесь же хранился экземпляр Некрономикона («Книга мёртвых»).
Прототипом для «лавкрафтовского» учебного заведения послужили сразу несколько заведений Новой Англии, в частности Брэдфордский колледж (Bradford College).
Литературное творчество Говарда Лавкрафта оказало большое влияние на культуру XX века, а созданная им вселенная настолько правдоподобна, что некоторые искренне верят и поклоняются вымышленным богам: Ктулху и Азатоту.
Мрачная архитектура: из произведений Говарда Лавкрафта прямиком в реальный мир (Избранное) Ресурс: Смотрю, читаю
