Меня тошнит от мальчиков и их скандальчиков (Лолита)
                                                                                                      или идущие в метро

Писатель Виктор ЕРОФЕЕВ: «Чем хуже зубы, тем лучше писатель.
У Набокова вообще все зубы выпали — это свидетельство хорошего литературного дара».

                                                                                                                         Дмитрий Гордон . Из книги «БУЛЬВАР ГОРДОНА»

Был такой фильм, ни как не могу ни вспомнить его название, ни найти его. Я смотрел его в молодости. Фильм, наверное, 80- ых годов прошлого века. Главная канва сюжет была заключена в некой машине, с помощью которой удавалась производить некий весьма ценный продукт, делающий хозяина данного производственного агрегата очень богатым человеком. Но при этом, взамен, Дух машины требовал жертвы. Рано или поздно, но скорее рано, хозяин - предприниматель попадал в жернова механизма своего же орудия производства и становился инвалидом. Если же хозяин пытался избежать такой расплаты, не посещал цех, то машина останавливалась и не было не какой возможности её запустить снова, кроме как явится и принести в жертву Духу  машины, которая сражу при его появлении чудесным образом включалась, часть самого себя. И связь с этой машиной передавалась по наследству в нескольких поколениях. Вот.
Кстати, тоже меня тогда напугал этот фильм, не так как Лифтовый зверь, но тоже сильно. Что же касается Набокова, да и вообще того обстоятельства, которое подметил писатель Виктор Ерофеев, то тут видимо работает схожий механизм. Плата некому Духу, за то, что писатель может выдать замысел Духа за своё творчество. Ну а то, что  именно зубы страдают, это скорее всего говорит о разрушении связи с родовым и национальным  эгрегороми и полном переключении и замыкании связей  всей энергетической  структуры человека  на Духа - Даймона, который данным человеком и овладел. Овладел жёстко и всецело, сделав своим орудием в подлунном мире живых.

А вот, что по этому поводу пишет блогер antimantikora

Набоков тоже опасно болен челюстной кистой. Он собирается в Бостон, чтобы удалить последние шесть зубов на нижней челюсти - после чего 50-летний удалец сделается беззубым старикашкой. Впереди не только болезненная ампутация, но и риск воспаления. Набоков вполне может утратить способность разговаривать и преподавать. Опасностей много. Вдруг вальяжный Владимир Владимирович не сможет носить протез? Или начнётся рак, как у Фрейда - и Набокову придётся удалять кусок челюсти? Или он примется театрально читать лекции (иначе нельзя!), а прозвучит позорное клацанье или протез выпадет на студентов? Такой конфуз непростителен. Набоков уже не молод, сердце плохое. Он может и умереть от шока в ходе операции

Несмотря на состояние в котором находится писатель Даймон Набокова не отпускает.  Блогер antimantikora продолжает - Владимир Владимирович состоит  в переписке с американским литератором и журналистом Эдмундом Уилсоном, в котором они разбирают второй смысловой ряд в произведениях Антона Павловича Чехова.

Уилсону можно был дан очень простой ответ. Указанное предложение вписано в абзац, где уже упоминаются субъект и объект действия, поэтому его формально можно считать синкопой:
"В открытую дверь [Ольге] было видно и улицу, тихую, пустынную, и [эту] самую луну, которая плыла по небу." У всякого автора, писавшего для периодики, возникала необходимость сокращать - а это лучше делать по словам, а не кромсая текст. Хотя герменевтически там всё гораздо сложнее.
Здесь возникает другой, более серьёзный вопрос: почему в этой беспросветной и страшной повести А.П. Чехова "Мужики", вскрывающей всю безнадёжность "народного коммунизма", Уилсон обеспокоился только этой мелочью? И почему не обратил никакого внимания на герменевтический код? Ведь данное предложение встроено в эпизод весьма примечательный: эротический, мистический, и поистине гоголевский. При свете луны стоит нагая Фёкла (это ведьма), с которой содрали одежду, когда она блудила за рекой. В избе ночует "маленький лысый старичок, повар генерала Жукова, тот самый, у которого сгорела шапка" - это гномообразный персонаж Преисподней, приносящий беду. Он уже стал причиной пожара в соседней избе, а теперь напросился к Чикильдеевым. Луна здесь - не просто светило, а богиня ночи Селена. Она участвует во всех мизансценах повести, когда надо подчёркивать магический и фатальный характер происходящего. Поэтому автор склоняет улицу и луну, как одушевлённые объекты.

Но не только умерший от чахотки в сорок четыре года  Чехов, и сам Набоков тоже был большой писатель-мистик, и тоже скрывал свою магию за семью печатями. Мне удалось снять только  Только у одного его рассказа "Весна в Фиальте" имеется несколько тайных смыслов и печатей.

В рассказ "Весна в Фиальте" Набоков умудрился вплести великое множество интертекстуальностей. Судя по работам литературоведов (включая с десяток диссертаций), специалистам удалось разгадать не более четверти авторских кодов. Мне недавно открылось, что там имеются аллюзии с Новым Заветом, а конкретно - Посланием церкви в Фиатире (Апок. 2:18-29). Название населённого пункта и русская интерпретация его истории (Фиатира - Thyatirae - θυατείροις) вписываются в театральность рассказа, а детали нарратива и Послание существенно перекликаются.

"Et angelo ecclesiae, quae est Thyatirae, scribe: Haec dicit Filius Dei, qui habet oculos ut flammam ignis, et pedes eius similes orichalco." (2:18)

"И одна женщина из города Фиатир, именем Лидия, торговавшая багряницею, чтущая Бога, слушала; и Господь отверз сердце её внимать тому, что говорил Павел." (Деян. 16:11—15).

Взгляд поэта уже видит здесь название рассказа, достаточно простейшей контаминации. Имеются и смысловые корреляции: красная краска; врата жертвоприношения; любодеяние Иезавели; утренняя звезда; сокрушились как глиняные сосуды (tamquam vasa fictilia confringentur). В рассказе нарочито фигурирует ваза, английский нарратор носит имя Victor (qui vicerit / καὶ ὁ νικῶν - 2:26), а русский - Василий (βαθέα τοῦ Σατανᾶ - 2:24),

Странное письмо

"Мне нужно в Бостоне удалить шесть нижних зубов. Мой план таков: отправиться ТУДА в воскресенье 28-го, повыть пару дней в кресле дантиста (чудный швейцарец доктор Фавр), понедельник-вторник, а может, ещё и четверг (31-е), прошамкать без зубов обратно в Итаку, чтобы проверить экзаменационные работы, затем вернуться с Верой на машине 6-го или 7-го в Бостон, где мне поставят зубной протез; там мы пробудем до 11-го, а на следующий день заберём Дмитрия из Нью-Гемпшира и все вместе поедем в Итаку через Олбани, а где-то там неподалёку, в местечке под названием Карнер, в сосновом бору, среди люпинов, водится маленькая синяя бабочка, которую я описал и которой дал имя. Получится ли вставить в эту схему нашу встречу?"

(Письмо Набокова Уилсону №210, от 15 мая 1950 г. / Дорогой Пончик. Дорогой Володя. Владимир Набоков - Эдмунд Уилсон. Переписка 1940-1971. / Перевод с англ. Сергея Таска. - М.: Колибри, 2013. - С. 343)

Во-первых, по какой-то причине Набоковы решили делать зубочелюстную операцию не в Итаке, а отправились за 500 километров в Бостон - на старом автомобиле. Это было очень рискованно. Операция весьма серьёзная: зубы всё-таки находятся на голове. Возможны осложнения (вплоть до менингита). После неё надо выздоравливать, а не ездить туда-сюда. В дороге увеличивается риск кинетоза, сердечного приступа, воспаления челюсти. На ослабленный организм нападёт вирус. Лучше быть рядом с домом, чтобы подстраховаться и наблюдаться у того же доктора. Вопрос денег или мастерства дантиста вряд ли был актуален. Бостонский доктор дороже, чем дантист в глубинке; плюс дорога и проживание в отеле. В США везде хватало приличных мастеров. Но всё-таки Набоковы потащились в Бостон, причём дважды, в спешке!

Это во-вторых. Они собирались делать протез всего через неделю после операции. Разве это хорошо? Это не физиологично.

В-третьих, дантист, который в конце мая 1950 года сделал аристократа Владимира Набокова беззубым, как младенец, звали "доктор Фавр". И он был швейцарец. А ведь в огромном портовом Бостоне было множество клиник и дантистов. Почему же они выбрали именно Фавра?

В-четвёртых, это письмо (при неблагоприятном исходе) может стать последним в жизни Набокова. Однако он продолжает хохмить, упоминает насекомых и Фавра, а также подчёркивает слово "туда". А ведь двухтомник "Жизнь насекомых" Фабра начинается Посвящением погибшему сыну Жюлю, где курсивом выделено слово "там".

Набоков не мог не понимать, чем рискует, и в какой водоворот судьбы попал. Однако он так глубоко уверовал в литературную магию (ибо имелись веские основания), что решился сделать выбор из своего шаманского мира.
Я называю Набокова "шаманом" сознательно. Это не метафора, но антропология. Слово "шаман" у нас ассоциируется с внешней атрибутикой: монголоидная внешность, одежда из шкур, бубен в руках, горловое пение, таёжная экзотика. Набоков, конечно, не был оленеводом с бубном, но рос на Севере, где пользовались уважением лапландские шаманы, бродил по американским горам, где ворожили шаманы индейские, изучал природу, и вступал в аналогичный контакт с её духами. В своём творчество Набоков тоже изрядно шаманил: бормотал поэтические заклинания, занимался экзегетикой текстов, создавал миры и вибрации, вступал в битву с демонами лжи.

Первое. Зубная операция весной 1950 года угрожала Набокову гибелью. Поэтому он задумал реализовать мизансцену своего любимого рассказа "Весна в Фиальте": поехать в приморский город, на автомобиле и сделать это весной. Самый ближний морской город к Итаке - это Бостон.

Второе. Как говорится, перед смертью не надышишься - и Набоков желал напоследок встретиться с бабочками, и, пожалуй, камлать в пространстве "Теоремы Фабра-Тинбергена" - которую так никто и не сумел разгадать (и это служило оберегом). Фабр связан с бобовыми (подробности письмом). Нико Тинберген свои главные исследования провёл в сосновых дюнах. Как я выяснил ранее, эфиальт, сирекс и мегарисса (ключевой секретный символ рассказа) предпочитают сосняки.

Третье. Эта операция была для Набокова без преувеличения подвигом. Если 50-летний мужчина намеревается "выть", следовательно, ему предстоит пытка и смертный страх. Поэтому, выбирая врача, Набоков отдал предпочтение такому же швейцарцу, какой фигурировал в книге "Подвиг" (Мартын Эдельвейс). Также швейцарской подданной была Мадмуазель (Сесиль), которую Володя вообще-то очень любил.

Вывод: Набоковы изучали рекламу дантистов. И когда наткнулись на "доктора Фавра из Швейцарии", который практиковал в Бостоне, остановили свой выбор на нём. Навели справки, и отважились ехать к нему. Возможно, они сообщили этому Фавру нечто такое, что он сделал им скидку. Нельзя исключать, что в этой операции незримо присутствовал и спиритус Жана-Анри Фабра, который также был великим литератором, мистиком и даже чернокнижником Вельзевула - ибо такой смысл и имеет его литературный титул "Majoral du Félibrige - Felibre di Tavan" ("книжник насекомых").

Есть некоторая вероятность, что Набоков записал в письме ненастоящее имя, но это лишь укрепляет версию. Факт в том, что в письме чётко записано: (a wonderful Swiss, Dr. Favre)*. wonderful - от слова wonder. А чудо, как его ни профанируют, всё равно - сакральная категория.

                                                                                                                                                                                                antimantikora