Начиная с апреля 2022 года и по сей день мною было дано несколько десятков ответов на вопрос "О принадлежности к тем или иным силовым структурам страны проживания". Ответов за указанный период было столько, что я уже потерял им счёт. Не удивлюсь, что порядок ответов находится в районе числа " 100 (Сто)" В связи с чем делая Заявление. Я сомневаюсь, что Правила предусматривают бесконечный порядок ответов на бесконечно задаваемые вопросы. Тем более, что вопрос сложный, в чём - то даже экзистенциональный. Необходимость повторности подобного рода вопросов возникает через годы, возможно в отдельных случаях через месяцы, но уж точно не каждый день или через день. Считаю, что введённая рядом лиц данная Новелла носит сомнительный юридический статус в плане нормативного документа чьи положения обязательны к исполнению всеми участниками. Надеюсь на поддержку моего заявления всеми Традиционно - Консервативными Силами. Считаю, что вопрос о моей принадлежности к тем или иным силовым структурам страны проживания, в связи с тем, что отрицательных ответов на этот вопрос мною дано уже многие десятки, закрытым. По крайне мере до начала массовой мобилизации в стране моего проживания, лиц, относящихся к третьей категории учётности.
Я власть имею над собой, над настроениями смысла, над тишиной, в которой числа, меня веду в мой путь земной.
Есть резонансы и альянсы, что не зависят от меня, но я зарю в душе храня, судьбе даю простые шансы.
Мы все подключены к системе, в которой зримая печаль, нам открывает сути даль, а совесть просит о дилемме.
Я власть имею над собой (Отрывок) Автор: Екатерина Комаров
Часов в десять утра Кольцов отыскал на площади Богдана Хмельницкого дом, указанный в предписании Житомирского военного комиссариата. Прочитал чётко выведенную надпись, извещавшую о том, что здесь помещается Всеукраинская Чрезвычайная комиссия, и, невольно одёрнув видавший виды командирский френч, поправив ремни снаряжения, с подчёркнутой подтянутостью вошёл в подъезд.
В вестибюле его встретил юноша в студенческой куртке. Они прошли в ногу, как в строю, через небольшой зал, где двое пожилых красноармейцев деловито возились с пулемётом. Над ними, прямо на стене, размашистыми, угловатыми буквами было написано: «Чекист, твоё оружие — бдительность». Так же в ногу поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Сопровождающий открыл перед Кольцовым дверь, обитую чёрным, вязкого отлива коленкором.
Из-за стола поднялся и пошёл навстречу Кольцову худощавый, с ввалившимися щеками человек. Его глубоко запавшие глаза, окаймлённые синевой, улыбчиво смотрели на Кольцова.
«Какие знакомые глаза! — мгновенно промелькнула мысль. — Кто это?» А худощавый человек протянул уже руку и весело произнёс:
— Ну, здравствуй, Павел!
И тут Кольцова озарило: да это же Пётр Тимофеевич! Пётр Тимофеевич Фролов! Павел радостно шагнул ему навстречу…
И опять память вернула Кольцова в былые, далёкие, тревожные, дни, когда, расстреляв мятежный «Очаков», царские власти напустили на Севастополь своих ищеек. Те денно и нощно рыскали по усмирённому городу, вынюхивая и высматривая повсюду ускользнувших от расправы бунтовщиков.
В одну из ночей Павел проснулся от чьего-то сдержанного стона. Возле плотно зашторенного окна стоял таз с водой, рядом лежали ножницы и пучки лечебной травы. Мать бинтовала руку и плечо бессильно привалившемуся к стене темноволосому мужчине. Когда Павел с любопытством посмотрел на него, он тут же натолкнулся на пристальный, цепкий взгляд светло-серых глаз. Мужчина морщился. Но, поймав мальчишечий взгляд, улыбнулся и подмигнул Павлу. А глаза его продолжали оставаться неспокойными, страдающими.
Мать сказала Павлу, что Пётр Тимофеевич пока поживёт у них в тёмной боковушке-чулане. Летом там спал Павел, а зимой держали всякую хозяйственную утварь. И ещё мать строго-настрого наказала, что никто не должен знать о человеке, который будет теперь жить у них.
Фролов отлёживался в боковушке, и вскоре Павел стал проводить там все свободное время, слушая его рассказы об «Очакове», о товарищах — рабочих доков и ещё о многом-многом другом…
Как же изменился Пётр Тимофеевич с тех пор! Лицо потемнело, осунулось, грудь впала, спина ссутулилась. Лишь в глазах ещё резче обозначилась все та же, прежняя, дерзновенная решительность.
Они крепко обнялись. Пётр Тимофеевич перехватил взгляд Кольцова.
— Что, постарел?.. Война, понимаешь, не красит. — Он развёл руками и перешёл на деловито-серьёзный тон: — Ну, садись, рассказывай, как живёшь? Как здоровье? — Здоровье?.. Здоров, Пётр Тимофеевич! — Ты ведь недавно из госпиталя? — Заштопали как следует. Не врачи, а прямо ткачи. — Кольцов улыбнулся, присел возле стола. — В госпитале мне сказали, что звонили из Киева, спрашивали. Никак не мог придумать, кто бы это мог интересоваться моей персоной…
Осторожным, незаметным взглядом Фролов тоже изучал Павла. Сколько ему лет? Двадцать пять, должно быть! Не больше! А выглядит значительно старше. Френч со стоячим воротником, безукоризненная выправка. Подтянут, широк в плечах…
Кольцов положил на стол предписание и вопросительно взглянул на Фролова. В предписании значилось: «Краскома тов. Кольцова Павла Андреевича откомандировать в город Киев в распоряжение особого отдела ВУЧК».
— Тебя что-то смущает? — спросил Фролов. — Смущает? Пожалуй, нет. Скорее, удивляет… Зачем я понадобился Всеукраинской Чека?
Ответил Фролов не сразу. Он достал тощенькую папиросу и стал сосредоточенно обминать её пальцами. Кольцов помнил эту его привычку — она означала, что Петру Тимофеевичу нужно время обдумать и взвесить что-то серьёзное, важное.
Фролов раз-другой прошёлся по кабинету, неторопливо доминая папиросу, остановился возле стола, крутнул ручку телефона.
— Товарища Лациса! — строго произнёс он в трубку и, чуть помедлив, доложил: — Мартин Янович, Кольцов прибыл… Да, у меня… Хорошо!
Когда Фролов положил трубку, Кольцов спросил:
— Мартин Янович — это кто?
— Лацис. Председатель Всеукраинской Чека, — пояснил Фролов и опять не спеша прошёлся по кабинету: от стола до стены и обратно. Раскурив папиросу, присел к столу. — Дело вот какое. Нам, то есть Всеукраинской Чека, нужны люди для работы во вражеских тылах. Иными словами, нужны разведчики. Я вспомнил о тебе, рассказал товарищу Лацису. Он заинтересовался и попросил тебя вызвать… Чаю хочешь? Настоящего, с сахаром?
— Спасибо, — растерянно произнёс Кольцов.
Всего он ожидал, направляясь сюда, только не этого… Стать чекистом, разведчиком?.. Обладает, ли он таким талантом? Способностями? Глубокая зафронтовая разведка — это не просто риск. Неосторожный, неумелый шаг может погубить не только тебя, но и людей, которых тебе доверят, и дело. Сумеет ли он? Сумеет ли жить среди врагов и ничем не выдать себя? Притворяться, что любишь, когда ненавидишь, восхищаться, когда презираешь…
из книги И. Болгарина : Адъютант его превосходительства
Отделкой золотой блистает мой кинжал; Клинок надежный, без порока; Булат его хранит таинственный закал — Наследье бранного востока. Наезднику в горах служил он много лет, Не зная платы за услугу; Не по одной груди провел он страшный след И не одну прорвал кольчугу.
«Отделкой золотой блистает мой кинжал...» (Отрывок) Поэт: М. Ю. Лермонтов
Суббота, насколько мне помнится, прошла тревожно. Это был томительный день, жаркий и душный; барометр, как мне сказали, то быстро падал, то поднимался. Я почти не спал — жене удалось заснуть — и встал рано. Перед завтраком я вышел в сад и постоял там, прислушиваясь: со стороны пустоши слышалась только трель жаворонков.
Молочник явился как обыкновенно. Я услыхал скрип его тележки и подошёл к калитке узнать последние новости. Он рассказал мне, что ночью марсиан окружили войска и что ожидают артиллерию. Вслед за этим послышался знакомый успокоительный грохот поезда, несущегося в Уокинг.
— Убивать их не станут, — сказал молочник, — если только можно будет обойтись без этого.
Я увидел своего соседа за работой в саду, поболтал с ним немного и отправился завтракать. Утро было самое обычное. Мой сосед был уверен, что войска захватят в плен или уничтожат марсиан в тот же день.
— Жаль, что они так неприступны, — заметил он. — Было бы интересно узнать, как они живут на своей планете. Мы могли бы кое-чему научиться.
Он подошёл к забору и протянул мне горсть клубники — он был ревностным и щедрым садоводом. При этом он сообщил мне о лесном пожаре около Байфлитского поля для гольфа.
— Говорят, там упала другая такая же штука, номер второй. Право, с нас довольно и первой, страховым обществам это обойдётся не дешево, — сказал он и добродушно засмеялся. — Леса всё ещё горят. — И он указал на пелену дыма. — Торф и хвоя будут тлеть несколько дней, — добавил он и, вздохнув, заговорил о "бедняге Оджилви".
После завтрака, вместо того чтобы сесть за работу, я решил пойти к пустоши. У железнодорожного моста я увидел группу солдат — это были, кажется, сапёры — в маленьких круглых шапочках, грязных красных расстёгнутых мундирах, из-под которых виднелись голубые рубашки, в чёрных штанах и в сапогах до колен. Они сообщили мне, что за канал никого по пропускают. Взглянув на дорогу к мосту, я увидел часового, солдата Кардиганского полка. Я заговорил с солдатами, рассказал им о виденных мной вчера марсианах. Солдаты ещё не видели их, очень смутно их себе представляли и закидали меня вопросами. Сказали, что не знают, кто распорядился двинуть войска; они думали, что произошли какие-то волнения в Конной гвардии. Сапёры, более образованные, чем простые солдаты, со знанием дела обсуждали необычные условия возможного боя. Я рассказал им о тепловом луче, и они начали спорить между собой.
Много буйных голов свеселилось Ещё больше в печали поникло От того, что нам слышать велели от того, что нам видеть давали
Но, другое видит наш зрак И, иное слышат ушеса Не иначе извечный враг Переставил всё с места на место
Где ты, где, живительный дождь? Мы к дыханью последнему спеем Слабо верим, но всё утреннем Дню грядущему нашей молитвой
О мужах что, придут, на зелёный да луг Они станут во широкий да круг С чистым взором и мыслью звенящей Честно скажут о настоящем
Много буйных голов свеселилось Автор: Агния Бажова
ПРИСКАЗКА:
Если смотреть на «золотое слово Святослава» не очень внимательно, то всё это может показаться похожим на фильм Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный», т.е. на набор красивых картинок и пафосных политических речей. Представляется, именно «золотому слову» мы обязаны тем ощущением текста в целом как чего-то сложного, скучного и невероятно запутанного.
Непонятность «золотого слова» была многократно усугублена пристальным вниманием к нему историков, в результате которого для всех прочих читателей, не-историков, этот текст стал ещё более закрытым (плохо понимая структуру и не чувствуя ритм, историки в угоду своему «пониманию» так называемыми «конъюнктурными правками» к тому же замусорили текст).
Чтобы немного разобраться в «золотом слове» аккуратно разобьём его на отдельные смысловые части и не вдаваясь в сами по себе бессмысленные исторические детали энциклопедического характера, обратим прежде всего внимание на стиль, т.е. то общее, что роднит «золотое слово» со всем текстом.
ИТАК:
«Золотое слово Святослава со слезами смешанное» представляет из себя политическую речь, состоящую из девяти обращений великого Киевского князя к князьям земли Русской с целью сплотиться на фоне половецкой агрессии.
Будучи помещённым в самый центр текста «золотое слово Святослава» является смысловым ядром «Слова». Поход же Игоря и бегство его из плена являются пышным обрамлением «Золотого слова Святослава» .
Неизвестно, произносил ли исторический Святослав «золотое слово». Летопись сообщает нам только о слёзах великого князя, узнавшего о пленении Игоря и Всеволода, да о предшествующей досаде на них за то, что они выступили в поход не поставив его в известность.
Так или иначе, но великий Святослав «Слова» обращается к князьям земли Русской с призывом к единению против половцев, общего врага. Порядок и интонация обращений важны.
Начинается всё с обращения к Игорю и Всеволоду (Новгород-севрское княжество), ныне пленникам. Остальные обращения идут посолонь , начиная с родного брата Ярослава Черниговского: Ярослав (Чернигов), Всеволод Большое гнездо (Владимир и Переяславль), Рюрик и Давыд (Киевская земля, Смоленское княжество), Ярослав Осмосмысл (Галицк), Роман и Мстислав (Волынское и Городенское княжества), Ингвар, Всеволод и Мсиславичи.
Стоит сказать, что на момент произнесения «золотого слова» существовало как бы несколько сильных княжеских кланов, называемых в тексте соколиными «гнёздами» – Ольговичи (Святослав и Ярослав, Игорь и Всеволод), Мономаховичи (Всеволод Большое гнездо, Рюрик и Давыд, Роман и Мстислав), Всеславичи (Ярослав и прочие полоцкие князья) и другие.
Названы они так по именам дедов, которые некогда яростно боролись между собой за власть. О борьбе Олега с Ярославичами и Мономахом говорилось в эпизоде про Олега Гориславича. Ниже, после обращения к Всеславичам, будет рассмотрен эпизод про борьбу Всеслава с Ярославичами и Мономахом. «Зототое слово» произносит старший Ольгович, начиная с князей-соколов своего гнезда.
ТОГДА ВЕЛИКИЙ СВЯТОСЛАВ ИЗРОНИЛ ЗЛАТО СЛОВО СО СЛЕЗАМИ СМЕШАННОЕ, И РЁК:
«О, МОИ СЫНОВЬЯ, ИГОРЬ И ВСЕВОЛОД! РАНО* ВЫ НАЧАЛИ ПОЛОВЕЦКУЮ ЗЕМЛЮ МЕЧАМИ РАЗИТЬ, А СЕБЕ СЛАВЫ ИСКАТЬ**. НО НЕЧЕСТНО ОДОЛЕЛИ, НЕЧЕСТНО ВЕДЬ КРОВЬ ПОГАНУЮ ПРОЛИЛИ. ВАШИ ХРАБРЫЕ СЕРДЦА ИЗ ЖЕСТОКОГО (горячего или крепкого) ХАРАЛУГА ВЫКОВАНЫ И В БУЙСТВЕ ЗАКАЛЕНЫ***. ЧТО СОТВОРИЛИ (вы) МОЕЙ СЕРЕБРЯНОЙ СЕДИНЕ? __________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
*«Рано» – преждевременно (как и в плаче Ярославны). Коллективный поход на половцев был намечен на 1186 год.
** Первая половина относится к дружине, вторая – к Игорю и Всеволоду (ср.: «ища себе чести, а князю славы»). «Нечестно» – здесь, вероятно, не спросясь старшего, не сообща и не под предводительством старшего. «Нечестно одолели» (поганых) – возможно, это говорится о малой победе. Говоря просто: «нечестно» – не поделясь (честь – часть, доля – удел).
*** По поводу ковки и закалки храбрых сердец – ср.: «...Игоря, который истягнул (натянул как лук) ум крепостью своей и поострил (как меч) сердце своё мужеством, наполнился ратного духа, навёл свои храбрые полки на землю Половецкую за землю Русскую».
Три ключа к "Слово О Полке Игореве" Глава15. Золотое слово Святослава (Отрывок) Автор: Игорь Еремеев Труды
