А ты в нём, но никогда почти не знаешь, куда доберёшься, когда доберёшься, и доберёшься ли вообще.
Чем лучше понимаешь это, тем легче становится воспринимать каждый день не как что-то само собой разумеющееся, а как возможность того, чего завтра может уже не быть.
Отпускают ретивые механизмы захвата, смягчаются черты у размытых желаний, а люди вокруг видятся в точно такой же, как и у тебя хрупкости, после чего нереальным становится требовать у них что-то, особенно то, чего они не могут, и чего от тебя самого не всегда дожидаются.
Последнее особенно важно, друзья мои...
Важно принять те человеческие ограничения, где даже в любви к тебе приходит обыкновенный человек, а не робот-исполнитель всех твоих запросов.
И ты сам приходишь в близость тем же самым обыкновенным человеком, а не улучшенной демоверсией без малейшего изъяна.
Можно и не принимать. Но не ломать, не крошить своим невидимым точилом, не обстругивать до желаемого, не жечь медленно и жестоко на костре своей нетерпимости.
Её и без того достаточно. И меньше не станет, если мы из мира большого и ею переполненного, занесём нетерпимость в свои дома, отыгрывая на живых мишенях свои проигранные шансы...
А жизнь качает и качает, но по ней ещё хочется плыть, ещё хочется дышать её настоявшимся осенним воздухом, ещё хочется дождаться улёгшегося большим и ленивым зверем снега, ещё хочется верить в лучшее, ещё хочется любить, ещё хочется оставить в себе что-то живое, не огрубевшее вконец от изматывающих крутых поворотов...
Так и живём.

Всё и всегда относительно: и чья-то крутость, и чей-то провал. Иногда первое является для кого-то вторым, и наоборот.
А значит, едва ли стоит так серьёзно, так въедливо, так ревниво и так напористо подступаться к своей собственной, и тем более к абсолютно чужой жизни, чтобы непременно строго оценивать её, непременно вынести какой-то вердикт, непременно уличить или уйти в тщеславие...
Мы нелюбимы кем-то для того, чтобы оказаться любимыми другими.
Нас не принимает кто-то для того, чтобы мы встретились с теми, с кем окажемся созвучными.
Те, что цепляются исключительно за наши недостатки, лишь подчёркивают наличие тех, для кого важны наши достоинства.
И мы сами точно так же не оказываемся способными на любовь к кому-то, не можем принять чуждого нам, видим лишь сплошные недостатки у одних и восхищаемся достоинствами других, и это нормально, это обыкновенная человеческая природа...
А та природа, что за окном, неспешно близится к зиме...она давно умеет не относиться слишком серьёзно и к тому, что творит сама, и к тому, как куролесим все мы, её дети, в нам отмеренном временном сезоне.
Всё пройдёт. И всё когда-нибудь начнётся заново.
Постарайтесь не унывать, друзья мои...кто бы ни пытался поспособствовать обратному.

Есть немного времени полечиться безмолвием. Оно не соревнуется с громкостью, но тем и прекрасно.
И оно не принуждает тебя молчать, а только показывает сколько всего слышно, когда замираешь хотя бы несколько мгновений и не включаешь защитную бомбардировку из тех слов, которыми всего лишь спасаются от пустоты и непонимания.
Пока мир ещё тих, легко рассмотреть, кем он заполнен именно в твоей истории.
Чьего исчезновения ты даже не заметил, или заметил, но оно тебя не тронуло и не раскачало. Вовремя, значит, случилось.
Чьё присутствие переоценил. Тут прозрение умеет удивить.
А с кем твоя маленькая недолговечная планета окупает всё то, что приходит непрошенным, но бьёт больно и беспощадно...
С тишиной всё честно. И это тоже лекарство. Из тех, которые глотают, зажмурившись, но потом радуются, что помогло.
Пока мир ещё тих, есть шанс войти в его многоголосье уже немного другим...и так шаг за шагом.
Если не знаете, кому довериться, друзья мои, то доверьтесь тишине.
Это хороший собеседник...