Шедевры кондитерских технологий: Le Novelle Cake в Индонезии-Бали.
Семейный отель Le Novelle Cake в Индонезии, в Джакарте, печет торты по мотивам эпических сказок, которые выглядят как из диснеевских мультфильмов. Некоторые торты, похожие на замки и соборы, собраны из 9 уровней и высотой семь метров. Цены начинаются с £4000, но один торт, инкрустированный бриллиантами, стоил более £400000. Самый большой торт, произведённый в этой кондитерской, потребовал 9000 часов труда и 5 грузовиков для доставки его заказчику.
Epic creations for wedding cake
Кондитерская производит фантастически роскошные, незабываемые торты-настоящие произведения искусства, изготовление каждого из которых может занять МЕСЯЦ работы и потеребуется 2 грузовика, чтобы каждый торт доставить заказчику на место проведения свадьбы, каждый из тортов может стоить заказчику до £400,000! (вебсайт, где вы можете посмотреть галареи самых разных тортов: http://lenovellecake.com/)
Кондитерскую, в которой изготавливают такие роскошные торты, основала Сусанти Сунарджи (справа) с её мужем Рики Райяди(слева) и её дочь Тиффани (в центре). Фото на фоне их великолепных тортов. Талант!
Cake O Matic at CI
The making of Wallace & Gromit's Cake-O-Matic
На современных кондитерских предприятиях используется сложнейшее оборудование, в том числе и станки ЧПУ и 3Д принтеры.
Cake Decoration made with Unifiller
Unfiller Depositors & Decorating Equipment for Cupcake Production
Представляете, какие технологии задействованы в изготовлении таких роскошных тортов? Как объяснить, что молодая женщина с мужем в Индонезии-Бали смогла основать такую кондитерскую и создавать такие кулинарные шедевры, почему раньше не было таких изумительных технологий кулинарной выпечки и декорирования тортов? Однако одно правдоподобное объяснение всё же есть. Индонезию, так же как и Японию, населили высокотехнологичными клонами- двуногими человекоподобными биороботами, которые сами являются живыми станками ЧПУ, через которых постепенно внедряются самые современные технологии, ранее не виданные. И этому можно только радоваться. Тысячи технологий скрыты от нас, они постепенно рассекречиваются. Пищевые технологии, которые позволяют создавать такую незабываемую красоту, которая превратит в сказку любое торжество, очень нужны людям.
Пятничное: чародей кондитерского искусства Amaury Guichon и его шоколадные шедевры.
Восходящая звезда кондитерского искусства-Амори Гишон - известный в мире кондитер - работает в ресторанах и гостиницах Монако, Парижа и Лас-Вегаса. Так же является эксклюзивным преподавателем кондитерской лаборатории PASTRY.PRO
Amaury Guichon, Image: Flickr.com
Работает в Jean Philippe Patisserie at ARIA. Работал Кондитер в компании «Lenôtre» и «Lenotre». Учился в Faculté des Métiers de l'Essonne Officiel.
Inspire Pastry Chef - Amaury Guichon
AMAURY GUICHON class in Kiev International Culinary Academy, April 24-26, 2017
L'une des meilleures oeuvres d'Amaury Guichon 4 источник
Шедевры кондитерских технологий Дэвида Маккарфри-David MacCarfrae-David Cakes.
Роскошно украшенные торты-это десерт или произведения искусства? Чтобы изысканно украсить торт, нужно быть не просто отличным кулинаром и талантливым художником. Надо соединить знания по химии, физике, математике для идеального расчёта состава теста для коржей и крема для декорации. Надо строжайшим образом соблюдать рецептуру, но при этом оставлять возможность для творчества. Сам по себе торт-это, безусловно, еда. Но его приготовление и украшение-это искусство и высокие химические технологии.
КОНДИТЕР DAVID CAKES И ЕГО СЛАДКИЕ ШЕДЕВРЫ.
CAKE DECORATING TECHNIQUES COMPILATION - ROYAL ICING STRING WORK PIPING - COMPLEX DESIGNS & IDEAS
Украшения тортов на сайте Дэвида Маккарфре- David MacCarfrae:
Может ли быть торт произведением искусства? Если не видеть то, что делает кондитер из Великобритании David Cakes и члены его команды, то по этому поводу можно полемизировать. Это если не видеть… А вы посмотрите и решите сами. Я считаю, что это не просто здорово.
Сладости по старинным рецептам в кондитерской на Речной улице. Саванна, штат Джорджия.
Кондитерская на Речной улице открылась в Саванне в 1973 году, но те сладости, которые там же делают и продают, имеют более чем 100-летнюю историю. Простые ингридиенты местного производства, несложное оборудование и кухонная посуда, да старинные рецепты-это всё, что нужно! Старинные рецепты сохранились благодаря преемственности -передавались из поколение в поколение, старинное оборудование тоже сохранилось благодаря преемственности! На сегодняшний день благодаря огромному притоку туристов со всего мира этот бизнес стал знаменитым и процветающим. Туристы приходят в этот магазин, чтобы ощутить дух и атмосферу старых добрых времён, посмотреть, как мастер творит чудо изготовления конфет прямо у них перед глазами, а у детей разгораются глазки при виде такого изобилия сладостей в цветных фантиках, глазурованных яблок, печенья, пралине десятков разновидностей.
Речная улица в Саванне вечером:
Кондитерский магазин на речной улице в Саванне:
Десятки сортов карамели, которые делают в этом же магазине:
Глазурованные бегели и печенья:
На видео вы можете посмотреть, как из простых ингредиентов в этом же магазине делают сладости по старинным рецептам. Кухонная утварь и оборудование самые простые, такие же, как и были 100 и более лет назад . Продукты местного производства.
Making Glazed Pecans at River Street Sweets!
Candy Making PT 2
River Street Sweets, Savannah GA Store Tour
Watching the Candy Maker make Salt Water Taffy.
Making Caramel at River Street Sweets
Вебсайт, где можно посмотреть, какие сладости они производят:
Фабрика элитного шоколада Godiva закрывает все свои магазины в Северной Америке.
Фабрика элитного шоколада Godiva объявила, что в этом году из-за пандемии закроет все свои магазины в Северной Америке.
В электронном письме, отправленном в Daily Hive, Godiva сообщила, что планирует закрыть свои 128 магазинов, включая 11, которые находятся в Канаде, к концу марта.
“С тех пор как мы впервые открылись на этом рынке, наши оффлайновые магазины в Северной Америке имели четкую цель – предоставить потребителям возможность лично насладиться самыми изысканными шоколадными конфетами в мире”, — сказал Нуртак Африди, генеральный директор Godiva.
“Мы всегда были сосредоточены на том, что нужно нашим потребителям и как они хотят открыть для себя наш бренд, поэтому мы приняли это решение.”
Компания заявляет, что из-за пандемии и из-за изменений в поведении потребителей спрос на личные покупки “ослаб”.
Согласно его веб-сайту, в настоящее время Godiva имеет три магазина в Торонто, один в Миссиссоге, один в Скарборо, два в Оттаве, один в Лавале, два в Ванкувере и один в Виннипеге.
“Конечно, это решение было трудным из-за нашей заботы о наших преданных и трудолюбивых шоколатье, на которых это повлияет. Мы благодарны им за все, что они сделали, чтобы создать замечательные моменты для наших клиентов и дарить им счастье посредством невероятного обслуживания, и жить нашими ценностями”, — сказал Африди.
Godiva заявляет, что они будут продолжать коммерческую деятельность по всей Европе, на Ближнем Востоке и в Большом Китае “в форматах, которые отражают уникальные культурные предпочтения этих рынков.”
Мой комментарий:
Во время пандемии, когда никому ничего не гарантировано, потребительские привычки населения резко упростились. Из-за перехода на удалённый режим работы и карантина народ перестал покупать дорогую одежду, предпочитая работать в пижамах. Даже американцы научились готовить дома, перестали ходить по ресторанам. Все экономят деньги. Зачем покупать небольшую по размерам коробку шоколада Годайва за $40-50, когда в продуктовом магазине можно купить конфеты в несколько раз дешевле, и они не уступают по вкусу элитным изделиям брендового шоколатье и так же элегантно упакованы. Непомерно дорогие цены на свою продукцию позволили владельцам фабрики Годайва арендовать 128 роскошным магазинов в шикарных торговых центрах, платить зарплаты персоналу и всегда оставаться с прибылью. Время люксовых брендов уходит в историю. Годайва не был шоколадом для народа, а только для наиболее обеспеченной прослойки населения, как и все топовые бренды. Банкротство Годайвы в Северной Америке напрямую связано с исчезновением среднего класса и банкротством элит.
Баттл — это пустая бутылка На моём пенсионном хроническом слэнге Зона — лефортовская Бутырка Без безе хрустящей меренги Мужчины выходят на ринг чтобы драться Кормить эгрегора эгоцентризмом Верблюды выходят на ринг харкаться Брызгаться микролаксом из клизмы
Трансформация созидания Биссектриса пространства Корреляция подсознания Алгоритм постоянства
«Auṃ maṇi padme hūṃ - «Ом мани падме хум» — одна из самых известных мантр в буддизме Махаяны, особенно характерная для тибетского буддизма. Мантра бодхисаттвы сострадания Авалокитешвары. Впервые упоминается в тексте Карандавьюха-сутра, где характеризуется как шестислоговая (ॐ मणि पद्मे हूँ) и paramahṛdaya, или «сокровенное сердце» Авалокитешвары. В этом тексте мантра рассматривается как сжатая форма всех буддийских учений.
Я шла по шахматному полу, огибая или отодвигая лёгкие шифоновые обрезы ткани ниспадавшие откуда-то сверху. Прозрачный шифон был всех кремового цвета, такого же цвета были светлые квадраты на полу, тёмные не были чёрными, но точно как цвет чёрного горького шоколада. Воздушные кремовые ткани и шоколадный пол, не хватало грецких орехов или лепестков белого миндаля, тогда бы все окружение было похоже на огромный нежный торт. Но что я могу делать внутри торта?….
Я подняла голову, пытаясь обнаружить, откуда же свисает такое большое количество материи, но кроме бежевого свода ничего не увидела. Казалось, потолок был необыкновенно высоко, и его не было видно. Из-за искусственных прозрачных шифоновых стен я не могла определить, где заканчивается комната. Я шла, открывая для себя пространство не более полутора метров. Так я могла идти несколько часов или несколько минут. В этом помещении отсутствовало ощущение пространства и времени. Здесь вообще отсутствовали ощущения, чувства и желания. Мне не хотелось ни есть, ни пить. Иногда на меня наплывала усталость, и я опускалась на пол в том самом месте, где она меня заставала. Я засыпала, не ощущая твёрдости пола, сквозняка или холода. Потом я пробуждалась, отсутствовало обычное желание умыться, принять душ и почистить зубы. Я ощущала себя чистой. Или я себя не ощущала вообще? Я вставала и продолжала идти.
Я брела, может быть, впервые в жизни не задумываясь, куда, зачем, и что меня ждёт… Иногда казалось, что я один из этих кусков шифона, или я один из квадратов пола, но непременно тёмный, или тёмный шифон. Но шифон был только кремовый. Своим чёрно-коричневым обрезом такни я бы выделялась на общем фоне, и это бы испортило всю гармонию. Увидев одно тёмное пятно, подстегнуло бы бредущего искать второе, навело бы его на мысли, что это знак, вызвало бы чувства поиска, безысходности, и беспокойства. Это бы пятно всё испортило. Я бы всё испортила… Но я не кусок шифона цвета шоколада. И я не знаю, бродит ли здесь ещё хоть одна живая душа.
За всё время моего движения я первый раз обратила внимание на то, во что я была одета. Я посмотрела на свои ноги. На мне были шлёпанцы на тонкой подошве, с тонкими кожаными ремешками воле пальцев ног рядом с косточкой и возле подъёма. Ремешки были бежевые с рисунком под змеиную кожу, а подошва тёмно-коричневая. Дальше были тонкие светлые льняные брюки, а наверху майка на тонких бретельках. Я почти сливалась с окружением. Даже мои прямые светло-русые волосы были чем-то единым со всем тем ,что меня окружало. Я посмотрела на руку. Часы цвета белого золота, такой же циферблат, и только тёмный почти чёрный ремешок из страусинной кожи. Я смотрела на время. Обе стрелки сошли с ума: они то бешено бежали, обгоняя одна другую, то вдруг останавливались и замирали. Я поняла ,что время вышло даже из под контроля часов.
Я засунула руки в карманы. В одном был носовой платок. Белый как снег. С едва заметными белыми вышитыми инициалами. НВ. Чьи это? Я никак не могла вспомнить, кто есть НВ. Точно не я. Или я? Как моё имя? Я не знаю, как меня зовут? Какие имена я знаю. Марина, Татьяна. Василий. Или это мужское? Как зовут меня? Наверное, это я и есть НВ. Что я о себе знаю? Или не знаю. Из другого кармана я достала маленький красный швейцарский нож серебряным крестом. Откуда я знала, что он швейцарский? Я не знаю как зовут меня, но знаю, что нож швейцарский. В ноже была пилочка, ножницы, ножечек, ручка, открывалка и даже маленький фонарик, который светил красным светом. Я посветила им на шифон. Красный свет среди всего бежевого, кремового, нежного и воздушного.
В моей голове произошел взрыв. И понеслись вопросы, как ускоренная перемотка фильма. Кто я, где, зачем, откуда эти вещи, что за комната, как моё имя, кого я люблю, почему нож швейцарский, где все, когда закончится эта комната, где выход. Выход. Где же этот чёртов выход, и куда он ведёт. А где был вход?
Я опустилась на корточки и сжала голову руками. Голова раскалывалась и болела. Её, как будто резали всеми острыми предметами моего маленького красного ножа. Я почувствовала ветер под ногами. Почувствовала ветер. Раньше я не чувствовала. Раньше не было ветра.
Вдруг я ощутила холод и абсолютное опустошение. Мне захотелось сделаться маленькой девочкой, с золотистыми кудряшками в голубеньком платье, заплакать и прохныкать «хочу к маме». Мама бы пришла, взяла меня на руки, прижала. От неё бы приятно пахло ванильными ореховыми трубочками. Она бы гладила меня по голове и говорила: «Ну, милая, такие красивые девочки как ты, не плачут». Я бы успокоилась в её теплых родительских объятиях, и почувствовала защиту.
Но уже не было золотых кудряшек, я забыла запах ореховых трубочек, и уже давно надеялась только на себя. Я выпрямилась, смахнула слёзы. Красивые девочки не плачут. Мне захотелось взглянуть в зеркало. Я забыла, как я выгляжу. А вдруг у меня были накрашены ресницы, и теперь тёмно-коричневые подтеки размазаны по моему лицу. Тёмно-коричневая тушь. Боже мой, даже моя косметика цвета шахматного пола и шифоновых стен: коричневая тушь, бежевая пудра, шоколадный карандаш для бровей, прозрачный кремовый блеск для губ.
Тошнота подступила к горлу. Но я пытаясь перебороть всё это множество нахлынувших чувств и ощущений, встала и быстрым шагом пошла вперёд, одёргивая тряпки, висящие вокруг.
Я закрылась сама в себе, в своем кремовом мире, правильных формах, в своей пресной ежедневной обыденности, и я даже забыла, как меня зовут. Постоянный самоанализ и самокритика, оценка действительности, возвышение и падение. Одиночество и затворничество. Где я, со свойственной мне лёгкостью и весёлостью, живостью и неутомимым моторчиком.
Я всё бросила, от всего отошла и предпочла эту спокойную скучную комнату яркой жизни с её прелестями и напастями. Оградила себя забором из лёгких материй, создала свою кремовую империю, сама того не заметив. Ошибка ни вне, ошибка внутри меня. И нужно её исправить. Вернуться в реальность. Была ли я там? Чтобы вернуться, нужно, как-то зваться. НВ. НВ… На Н не так много имен. Наташа, Настя, Наира, Нина, Ника. Ника. Точно. Ника. Так меня и зовут. Ника Варнавская. А этот платочек мне подарила бабушка. Бабушка всегда говорила, что у настоящей барышни, всегда должен быть белоснежный накрахмаленный платочек с её инициалами. Она мне их и вышивала. Как я могла забыть свое такое необычное имя и такую редкую фамилию.
У меня есть имя. Моё. Я помню, бабушку. Даже когда ей было восемьдесят шесть, она была красива и ухожена как настоящая леди. Хороший маникюр, безупречная осанка, подкрашенное морщинистое лицо, кудрявые уложенные белоснежные локоны, чистое наутюженное платье до середины икр, тонкие чулки, и туфли на непременных, пусть даже маленьких каблуках.
Я уже была погружена в свои мысли, воспоминания, ощущения, улыбку на моём лице сменяли потоки слёз, когда где-то вверху послышался шелест. Я остановилась, посмотрела вверх. Сверху вниз летел шифон, он просто сыпался. Как будто кто-то держал его в крепком кулаке, а потом отпустил пальцы, и слои ткани просто полились откуда-то сверху. За долгое время я впервые увидела потолок. Иногда можно радоваться таким простым вещам. Обычный белый потолок, с лепкой из желудей по краю. Стены были тоже совершенно обычные. И комната оказалась не такой уж большой. Или я оказалась в другой комнате. Пола теперь не было видно. Он был весь покрыт тканью. Ткань доходила мне почти до колена. Она как туман стелилась по низу.
Правая стена дома была вся из абсолютно прозрачного стекла. А за стеклом был песок, переходящий в море. Я обернулась в поиске двери. Её нигде не было. Я пошла к стеклу. Я дотронулась до стекла, оставив на нём отпечатки от своих пальцев. За стеклом были волны, ещё там были люди. Они меня не видели. Я провела ладонью по стеклу, и оно послушно поехало вслед за рукой. Приятный морской бриз ворвался в бездушную комнату. Я втягивала в себя этот запах моря. Мне было немного холодно, и по рукам побежали мурашки.
Я отодвинула стекло и вышла. Я пошла вниз к воде по песку, в котором утопали мои ноги. Я шла, и не оглядывалась назад. Ко мне подбежал шотландский сеттер, виляя хвостом и игриво тявкая. Я опустилась, чтобы его погладить. Глаза собаки. Ни в чьих больше глазах нет столько жизни, доверия и любви. Он облизнул мою бледную руку. Я погладила его по шёлковой гривке, что ему явно понравилось. Я улыбнулась. Мне нужно было хотя бы завести собаку. Тогда бы я не была так сосредоточенна на себе. Я такая, какая есть. И я начну с того, что заведу собаку. Вот, может быть, точно такую же.
- Бэйлиз, Бейлиз, ко мне. – Собака завиляла хвостом, это, вероятно, звали её. - Значит, тебя зовут Бэйлиз. У тебя красивое имя. Мой любимый ликер. - Вы явно понравились моей собаке. - Я подняла голову. Надо мной и Бэйлизом стоял высокий, мужчина в тёмных очках. Ветер немного раздувал его льняные брюки и майку. - Здравствуйте. Мы с ним подружились. У него необычное имя. - А какое у Вас? - Ника. Ника Варнавская.
Я поднялась, и мы втроем пошли вдоль берега. Я успела оглянуться назад, но не заметила места, из которого вышла, его не было. Не было ни на пляже, ни в моей душе. Но было только в моей памяти, как сон, который не сможешь забыть...
Идёт канатоходец сквозь ветра, На солнечных вися протуберанцах. Он – выиграл вчера, иль проиграл? Судьба щедра! Дарует вверх подняться!..
Там, где-то осень рвёт уже листву, Ветрищем-плетью щёлкая в азарте. Потом рыдает в трубах звуком фуг, Сама не рада чёрной масти карте. А я взошёл в осенний натюрморт, Где виноград – в лобзаньях сладких с дыней… Меня вдруг вишней, нежность волн… - на торт, В лагуне голубой посередине…
СУДЬБА БЫВАЕТ БЛАГОСКЛОННА (ИЗБРАННОЕ) Автор: Жук Александр
До шести оставалось не более получаса, все приготовления были окончены и этот миг уединения давал отвлечься от собственной судьбы. Не фантазии о лучшей жизни зарождались в мыслях в эти мгновения покоя, но иллюзии отсутствия горя.
В коридоре послышались быстрые шаги, дверь распахнулась и в зал вошла высокая пышная женщина старше сорока. Её плотный стан сжимал тугой корсет, невесомые красноватые кудри подскакивали от шагов, а холодные серые глаза впились в тонкую фигуру на кушетке. Ранние морщины на лице этой женщины обнаруживали строгость и жесткость характера, которые, как ни странно, в удивительной гармонии уживались с заботливым и искренним нравом. Большим невезением было рассмотреть в таком человеке своего врага.
Мадам Бофор внимательно и с волнением присмотрелась к молодой содержанке. Сидящая в пурпурных складках шёлкового платья, отделанного тёмным кружевом, она казалась неестественно бледной. Тени легли на усталые черты под глазами и в области щёк, руки едва заметно тряслись. Темно-зёленые глаза глядели на неё из-под тяжелых век и в них читалась бесконечная печаль. Волнистые тёмно-русые волосы были уложены в художественной небрежности и от силы достигали середины тонкой шеи.
В глазах женщины взыграла неподдельная ярость. Она узнала об этом чудовищном злодеянии только сегодня!
— Кто?! — гневно вырвалось из её громадного естества.
— Итальянец, Пазолини, — быстро вспоминала девушка, с испугом наблюдая, как хозяйка грузно несётся к ней и почти к самому носу подносит одну из её тёмных коротких прядей, оценивая нынешнюю длину.
— Каков негодяй! Откуда у него взялись ножницы? Вонзила бы ему их в глотку! — Это был нож, мадам. Он пронёс его под нижней рубашкой. Итальянец накрутил мои волосы на кулак и разом отсёк. — Ты должна была отказаться от него! — Он обещал зарезать меня в таком случае.
Мадам Бофор не нашлась, что ответить. Подобные происшествия, казалось бы, свойственны в незавидном постоянстве борделям низших слоёв общества, в тех загнивающих блошиных пристанищах, откуда она однажды перекупила тринадцатилетнюю Виолу к себе. Но это не уровень её дома терпимости.
— Ух, я бы эту дрянь…
Она ударила кулаком по ладони, и в следующий момент зазвучал бой громадных часов на первом этаже. Шесть ударов начинали ночь. Хозяйка через силу усмирила гнев и коснулась подбородка девушки, веля показаться в новом образе.
— В твоём виде есть что-то… египетское или восточное. Тебя это не портит, хотя уверена, что Клара с такими волосами больше напоминала бы мокрую обезьяну. Можешь не улыбаться, стой в тени как призрак. Завтра подберём для тебя новую одежду.
Дверь в зал отворилась и в легких разноцветных одеждах без корсетов вошли двенадцать обаятельных куртизанок. Они задорно щебетали друг с другом, направляясь к двери в противоположном конце зала. Виола встала с кушетки, поправила платье и положила мундштук с дотлевшей в нём сигаретой на металлическую подставку.
Мадам Бофор возглавила девичий ход, направляясь вниз по широким чёрным мраморным ступеням. Внизу их ожидали гости.
Хозяйка гостеприимно отворила высокие резные двери, впуская в фойе новоприбывших клиентов. При свете множества свечей первые пять человек поприветствовали встречающих их куртизанок, приглашённые широким жестом мадам Бофор. Девушки широко улыбались, а некоторые стыдливо опускали глаза, как если бы душой и телом были невинны. Узнавшие своих постоянных поклонников Ванда и Джози неприкрыто кокетничали. Мужчины были только рады, пусть в глубине души понимали притворство этой ситуации.
— Пройдёмте же в зал! — попросила мадам. Два ряда девушек дисциплинированно и ровно последовали за ней в просторное богато обставленное помещение.
Комната с желтоватыми стенами и белой лепниной таила в себе богемный и высоко светский дух. У центральной стены находилось большое чёрное фортепиано с громоздкими канделябрами и композицией из свежих цветов на нём, три из четырёх высоких окон закрывали тяжёлые гардины из расшитого индийского шёлка, а последнее из них впускало в зал холодный тёмно-синий сумрак грешной ночи. Тут и там стояли столики с креслами, кушетками и диванами подле. Пять ведёрок с шампанским и всюду цветы.
