И чего делили?
Так говорят, когда исчезает не то, что можно делить, а те, с кем это казалось возможным...
Так, быть может, скажут и о нас, исчезнувших однажды с живого радара, и так, быть может, скажем и мы, впервые полностью осознав чью-то реальную недосягаемость.
Годами работая с людьми, я не только не очерствела, но намного острее стала чувствовать то, что скрывается чаще всего под нашими изношенными, иногда слишком уж колючими доспехами, друзья мои...
Наша эмоциональная мякоть настолько ранима и настолько восприимчива к тому, на что, казалось бы, давно пора перестать обращать внимание, что почти ни от кого, на самом деле, не отскакивают упругим мячиком, как от стены, чужие осознанные или неосознанные попытки причинить боль.
Вот и защищаемся с опережением. Вот и нападаем, порой, точно так же.
Всё это понятно и легко объяснимо, но так настойчиво и так громко звучит внутри набирающее невиданную силу убеждение: не надо!
Не надо есть друг друга. Беспощадно. Поедом. Остервенело.
Причём, это заблуждение, будто бы такое возможно исключительно между ненавидящими друг друга людьми.
Есть такое понятие, как террор любовью. И это та степень одержимости при которой человеку раздышаться не дают от неудержимого желания доказать ему свою любовь, всучить её, оккупировать собой каждый миллиметр его жизни, принять за него все решения и сделать то, что он может и должен сам...
И опять в голове всё то же: не надо!
А террор НЕлюбовью?
Это когда с человеком живут по остаточному принципу, от невозможности быть с кем-то другим, от страха одиночества, неумения самостоятельно решать свои жизненные проблемы или просто утратив чувства, но не отыскав храбрости на перемены.
Живут, но каждую секунду дают ясно понять, что он не тот, не тот, не тот...
Живут, но постоянно тыкают носом в его данность, которую не принимают даже в мелочах.
Живут, но словно плохие родители, пытаются перевоспитать, лупцуя беспощадной критикой и сравнением с чужими жёнами или мужьями.
Живут, но хронически недовольны всем, что исходит от них.
Живут, но могут только брать, только требовать, только выгрызать, только прессовать, только капризничать...
Это точно менее страшно, чем остаться одному или отыскать того, кого душа принимает?
Не надо! Пожалуйста...
Мы так мало живём, но так неистово ищем рецепт подходящего для всех счастья, то копируя большинство, то заигрываясь в свою исключительность.
А его нет, этого рецепта.
Есть моменты попадания в высшую точку радости. Без гарантии на то, что ещё одно попадание туда же даст точно такой же эффект...
Но мы так легко сами идём в жертвы чужих амбиций, или делаем жертвами тех, кто имел неосторожность подыграть нашим амбициям, что превращаемся в пожизненных ожидателей и страдальцев, которые и сами никого толком не согрели, и встречного тепла не ощутили. Только ждали и только страдали.
Неужели так надо?
Не надо. На мой взгляд, не надо. Не исключаю, что у кого-то иное мнение, но...
Жизнь настолько скоро и незаметно превращается из полыхающего юной весенней зеленью листа в лист осенний, скукоженный, готовый навсегда исчезнуть, что едва ли не главным смыслом любой человеческой жизни становится способность не очнуться однажды на самом пороге с тем самым горьким вопросом "чего делили?", а улыбнуться и понять, что всё было не зря...
Лиля Град (с)