Капельки висящие в воздухе  (©)

"Жизнь прожить - не поле перейти",-
часто говорят друг другу люди.
Это так, возможно, но пути
сами выбирать, конечно, будем.

И, когда оглянемся назад,
может оказаться, что дорога
нам покажется длинней в сто крат,
а прошли шаги лишь от порога.

Но бывает, мы уж далеко
и не видно очага родного.
Ощущенье, что прошло всего
лишь мгновенье, так легка дорога!

Поле жизни - та же пахота...
Кто - то поле лишь слегка взборонит,
кто - то пашет, чтоб наверняка,
кто - то, может, поле и не тронет.

                                                                       Поле жизни
                                                            Автор: Соколова Наталья

При составлении поста ни одна кура не пострадала.

– Папа, видел, какие странные дяди? – сказал мальчик, когда лавка осталась позади.

Отец сплюнул на дорогу.

– Пьянь, – сказал он. – Будешь себя так вести, тоже вроде них вырастешь.

Откуда - то в его руках появился кусок слежавшегося навоза.

Он кинул его сыну, и мальчик еле успел подставить руки.

Из отцовских слов было не очень ясно, как надо или не надо себя вести, чтобы вырасти таким, как эти дяди, но едва в ладони шлёпнулся тёплый навоз, всё стало понятно, и мальчик молча опустил папин подарок в сумку.

Из тумана выплыла длинная и узкая палатка, похожая на стоящий на боку спичечный коробок.

Внутри за разноцветными сигаретными пачками, парфюмерными флаконами и позорными кооперативными штанами скучала продавщица.

За её спиной дымилось замызганное стекло гриль - машины, в которой жарились белые равнодушные куры.

На стене палатки висел динамик, из которого рывками вылетала музыка, словно её сквозь чёрную пластмассовую сетку прокачивал невидимый велосипедный насос.

– Простите, а где тут пляж? – спросил отец у продавщицы.

Продавщица высунула руку из окошка и молча указала пальцем в туман.

– Гм… А сколько вон те стаканчики стоят? – спросил отец.

Продавщица тихо ответила.

– Ничего себе, – сказал отец. – Ну давайте.

Он протянул стаканчики сыну, тот положил их в сумку, и они двинулись дальше.

Палатка исчезла, а впереди появился небольшой мост.

За ним туман оказался ещё гуще – ясно был виден только бетон под ногами, и ещё по сторонам просвечивали размытые зелёные полосы, похожие не то на огромные стебли травы, не то на деревья.

Вместо неба над головой был низкий белый свод тумана, а слева иногда появлялись пустые бетонные ёмкости для земли с ребристыми стенками – они расширялись кверху и из - за этого напоминали перевёрнутые пивные пробки.

– Папа, – спросил мальчик, – а из чего состоит туман?

Отец задумался.

– Туман, – сказал он, протягивая сыну несколько маленьких кусочков навоза, – это мельчайшие капельки воды, висящие в воздухе.
– А почему они не падают на землю?

Отец поразмышлял и протянул мальчику ещё кусок.

– Потому что они очень маленькие, – сказал он.

Мальчик опять не успел заметить, откуда папа взял навоз, и поглядел по сторонам, словно пытаясь разглядеть эти маленькие капельки.

– Мы не заблудимся? – озабоченно спросил он. – Ведь вроде уже должен быть пляж.

Отец не ответил. Он молча шёл сквозь туман, и ничего не оставалось делать, кроме как следовать за ним.

Мальчику померещилось, что они с отцом ползут у подножия главной ёлки мира сквозь огромные клочья ваты, изображающей снег, ползут неясно куда, и отец лишь делает вид, что знает дорогу.

– Папа, и куда это мы только идём, идём…
– Чего?
– Так…

Мальчик поднял глаза и увидел сбоку неясное мерцание. В белой мгле нельзя было разобрать, где находится его источник и что это светится – то ли часть тумана совсем рядом сияет голубым огнём, то ли издалека пытается пробиться луч включённого неизвестно кем прожектора.

– Папа, гляди!

Отец поднял глаза и остановился.

– Что это такое?
– Не знаю, – сказал отец, трогаясь дальше. – Наверно, фонарь какой - нибудь забыли погасить.

Мальчик пошёл следом, косясь на уплывающий назад свет.

Несколько минут они шли молча; мальчик иногда оглядывался, но света больше не было видно. Зато в голову опять стали приходить странные, ни на что не похожие мысли, какие в нормальном месте никогда не возникли бы.

– Слышишь, пап, – сказал мальчик, – мне сейчас вдруг показалось, что мы с тобой давно заблудились. Что мы только думаем, что идём на пляж, а никакого пляжа на самом деле нет. И даже страшно стало…

Отец рассмеялся и потрепал мальчика по голове. Потом в его руках откуда - то появился такой здоровый кусок навоза, что его хватило бы на голову крупной навозной бабы.

– Знаешь, как в народе говорят, – сказал он, передавая кусок сыну, – жизнь прожить – не поле перейти.

Мальчик уклончиво кивнул, с трудом втиснул папин подарок в свою сумку и перехватил её поудобнее, потому что тонкий полиэтилен ручек уже начал растягиваться.

    из романа Виктора Пелевина - «Жизнь насекомых» - аллегория на человеческую жизнь, достигнутая путём её сопоставления с жизнью насекомых

В дневной зное ..  в мечте поэта (©)

Я шлялся где-то... много лет,
А ты всегда меня ждала,
И нынче где - нибудь в обед,
Опять посмотришь из окна...

Нас друг от друга отделят,
Всего немного - метров пять,
Но судьбы вновь определят,
Что нам не встретиться опять...

Пройдут без малого года,
Тринадцать лет, как на духу,
И мы столкнёмся... Навсегда!
Ведь так решили наверху.

Меня ты будешь вдохновлять,
Тобой я буду вновь согрет,
Обнимешь, скажешь резко - (м)лять!
Ну где ты шлялся столько лет?!

                                                                          где - то
                                                              Автор: Семён Тетёркин

Фёдор Добронравов и Сергей Маковецкий — «Одесский пароход» — Россия 1

Письмо из прошлого

Мы перестали писать письма. Не стучать подушечками пальцев по клавиатуре, не жать пальчиком экран телефона, а именно писать. Хотя бы шариковой ручкой.

На тетрадном листе. И только это вождение пером или ручкой по шершавой бумаге и можно назвать письмом. А всё остальное всего лишь сообщением.

— Андрюша, помоги мне с верхних полок всё достать. Тут так всё запылилось! Хочу прибрать, — поднимает меня с дивана супруга.

Достаю лестницу, дотягиваюсь до самых верхних полок шкафа, здесь фамильные альбомы, аккуратно сложенные в коробки и стянутые верёвками старые, ещё дедов - прадедов документы.

Беру, стараясь объять как можно больше этой старины, чтобы спустить вниз, теряю равновесие и хватаюсь за шкаф, а всё фамильное ретро с грохотом падает на пол.

— Вот ничего нормально сделать не можешь! Смотри не убейся! — прибежала на грохот жена.
— Не ворчи. Сейчас всё сложу, — сажусь я на корточки и начинаю разгребать на полу завалы.
— Я не ворчу, а переживаю. Снимешь всё — позовёшь, — и супруга ушла на кухню.

Собираю и аккуратно складываю в коробки старые дореволюционные и советских времён жёлтые чёрно - белые фотографии, документы, дипломы родителей, дедов и бабушек, почётные грамоты, деда и бабушки боевые ордена и медали…

… А это что?

Меня привлёк запечатанный конверт. Знакомый почерк. Да это же я писал! Кому? Родительский адрес. Из города Бендер, Молдавской ССР. Я там был на практике в 1989 году.

Интересно, что я там писал из Молдавии родителям? Вскрываю письмо.

Ага, пишу, что всё хорошо, привык к жизни в общежитии, много работаю, прихожу с работы и сразу ложусь спать. Да, и ещё прошу выслать мне рублей 50.

Вру, конечно. Нет, я работал, но не приходил сразу спать. Нас тогда из Одессы человек 12 на практику приехало.

Какое там спать, когда ранняя осень 1989 - го антиалкогольного года, в магазинах «Букет Молдавии», в парке Горького дискотека с бутусовским «Я хочу быть с тобой», рядом местная девушка Алёна с огромными синими глазами и поцелуем, пахнущим утренней свежестью, и тебе 19 свободных студенческих лет.

Так что если я и спал, то на работе в обеденный перерыв. Или не спал в общежитии с Алёной.

Ну а потом, когда вернулся в Одессу, затерявшееся в чреве Почты СССР письмо пришло. Я достал его из ящика и кинул в письменный стол, откуда со временем с кучей фотографий оно и перекочевало в фамильный архив…

… Уже давно нет родителей, Молдавской ССР, антиалкогольной компании, той страны, и никто никому не пишет письма.

Да и девушек интересуют уже не так я, как мои финансовые возможности, которые трудно назвать большими, но поцелуй юной свежести и огромные голубые глаза, разбуженные письмом из прошлого, снова возродились в моей памяти…

                                                                                                  из книги Андрея  Вячеславовича Талиевича - «Одесские зарисовки»

Следопыт - это идущий  по следам

А начиналось, как шутка!
А продолжалось, как песня –
Всё, что внутри, всё, что чутко,
Взмыло с земли в поднебесье.

Взмыло, как будто без тела –
Только крылом упереться
В ветер! И грудь заалела,
Взрыта крест - накрест, до сердца.

А начиналось, как часто!
А продолжалось, как снится:
Взгляд – и босыми по насту!
Слово – и в пламя зарницы!

Так из-под талого снега –
Ступишь и, вдруг вместо грязи, -
Трёхлепесткового неба
Душу щемящая завязь.

А продолжалось, как в сказке...
А получилось, как в жизни!
Выцвела радость, как краска!
Выдохся смех, как в тризне!

Брошено в лужу, замёрзло
Солнце. В снегу незабудки.
Боль! Боль – верёвкой у горла!
А начиналось, как шутка...

                                                     А начиналось, как шутка !
                                                       Автор: Нина Басанина

Несколько часов наши путники шли без всякого отдыха. В пути они не встретили ни одного следа своих лошадей или следов каких - либо диких животных. Насколько хватал глаз впереди лежала пожелтевшая степь, а на безоблачном небе солнце совершало свой путь на запад.

Томек и боцман, голодные, чувствовали большую усталость. Они с трудом волочили ноги, спотыкались или проваливались в кротовые норы, так что, наконец, боцман не выдержал, бросил сёдла на землю и, усевшись на них, просипел:

– Надо отдохнуть! С меня седьмой пот сходит от этой жары.
   – Наши, пожалуй, ещё не начали нас искать, – озабоченно сказал Томек, садясь рядом с боцманом. – Я порезал ноги об острую траву, а здесь ничего – только степь и степь.
   – У меня живот подвело от голода, потому и сил не хватает, – ответил боцман. – Кроме того, милое солнышко снова слишком горячо пригревает.
   – А далеко ещё нам идти?
   – По моему расчёту, мы находимся на расстоянии полутора дней марша от лагеря. Но натощак мы так скоро не дойдём.
   – Где теперь могут быть наши лошади?
   – А кто их знает! Ливень смыл всякие следы. Никакие жалобы нам не помогут. До заката солнца отдохнём, а ночью тронемся в дальнейший путь. Южный Крест будет нам путеводной звездой.
   – Как это хорошо, что вы знаете астрономию, – обрадовался Томек. – По крайней мере, мы не заблудимся. Я сам ни за что не нашёл бы дорогу в лагерь.

Боцман стал объяснять ему правила нахождения направления ночью по звёздам, а по солнцу – днём.

Только лишь перед самым закатом солнца они тронулись в путь. Добрый боцман с тяжёлым вздохом снова взял сёдла на плечи.

Он тревожно наблюдал за признаками усталости на лице мальчика. До лагеря было ещё далеко. Сумеют ли они пройти этот путь прежде, чем Томек полностью лишится сил?

Они продолжали идти на юг вдоль цепи каменных холмов.

Время от времени боцман взбирался на возвышенное место в надежде увидеть отблески костра, пылающего на какой - либо стоянке туземцев. Однако всё было напрасно.

Тёмную ночь освещали только звёзды, блестевшие на небе. Два раза они слышали вблизи вой динго, но теперь боцман и Томек слушали его с чувством облегчения. Сознание того, что в этой пустыне, кроме них, есть ещё живые существа, придавало им бодрости.

– Если здесь динго не дохнут с голоду, то и мы найдём еду, – говорил боцман.
– Надо только взобраться днём на высокий холм и хорошенько осмотреться вокруг. Может, нам удастся подстрелить кенгуру? Хоть и волокнистое это жаркое, но всё же лучше, чем ничего.
   – Жаркое из кенгуру очень хорошо, потому что... его нельзя сразу съесть, – добавил Томек.

  Беседуя так, они шли всю ночь. Утром боцман убедился, что Томек уже совсем выбился из сил. Необходимо было немедленно добыть пищу. Боцман стал искать удобную точку для наблюдения. Вскоре он заметил вершину высокого холма. Они сразу же направились туда. Как только они очутились на вершине, Томек радостно вскричал:

   – Мы спасены! Там туземная деревня! – воскликнул он.
   – Ну что ж, как - то мы добрались до порта, – обрадовался боцман. – Здесь мы, наверное, найдём пищу и отдохнём. Поставим паруса и айда полным ходом.

   Надежда удовлетворить голод прибавила им сил. Бодрым шагом они шли к небольшой котловине, в которой стояло сколько шалашей. Внутри круга из нескольких десятков хижин горел костёр. Они были уже вблизи лагеря, как вдруг Томек остановился, говоря:

  – Мы чуть - чуть не совершили глупости!
   – Это почему же? – удивился боцман.
   – Сейчас всё объясню. Нам нельзя сразу войти в деревню австралийцев, если мы не хотим их обидеть.
   – Что же нам делать? – спросил боцман, глядя на Томека.
   – Вы бы знали об этом, если бы были с нами, когда мы посетили племя «людей - кенгуру». Бентли тогда нам рассказал об обычаях туземцев. Нам надо остановиться перед деревней и ждать приглашения.
   – Слушай, браток, ты в этом уверен?
   – Да, да! Я всё хорошо помню.
   – Бентли тоже так делал? – продолжал спрашивать боцман, потому что знал весёлый характер Томека и подозревал, что он хочет разыграть его.
   – Конечно! Он тогда сказал, что нельзя нарушать обычаи туземцев, если хотим дружить с ними.

Это убедило боцмана. Он вспомнил, что Томек сумел войти в доверие к туземцам, которые сначала отказались от участия в охоте на кенгуру. Чувствуя, что ему не хватает дипломатических способностей, он решил поручить это дело Томеку.

– Говори с ними, брат, сам, а я буду смотреть, чтобы они нам чего - нибудь не подстроили, – решил он.
   – Хорошо, но что им сказать?
   – Скажи, что у нас сбежали лошади. Попроси продуктов и скажи, что мы хотим отдохнуть у них в деревне.
   – Мы сядем здесь и подождём, пока кто - нибудь к нам подойдёт, – предложил Томек, усаживаясь на землю, недалеко от деревни.

Прошло несколько минут. Боцман Новицкий небрежно положил винтовку на колени. Искоса он поглядывал на шалаши туземцев. Он сразу же убедился, что множество глаз рассматривает их. Вскоре из деревни вышла женщина, неся горящую ветку. Она бросила её рядом с охотниками и вернулась обратно.

  – Что это значит, браток? – спросил боцман.
   – Не знаю, Бентли ничего не говорил о горящих ветках.
   – Гм! Может быть, это значит приглашение развести костёр? – задумался моряк. – Давай попытаемся! Возьми эту австралийскую спичку, а я наберу немного хвороста.

  Боцман, не выпуская из рук винтовки, наломал немного веток. Вскоре они сидели у горящего костра. Теперь женщина принесла им жестяное ведро с водой, которое поставила на половине пути между деревней и охотниками. Томек немедленно принёс ведро. Боцман поставил ведро рядом с собой, говоря:

  – Ага, огонь и вода уже есть. Интересно, чем они нас угостят.

  Женщина опять вышла из круга шалашей. На этот раз она подала путешественникам два круглых предмета на большом листе. Были это большие яйца, почти круглые с обеих сторон, с шероховатой зернистого строения, желтовато - белой скорлупой.

  – Ставлю бутылку рома, если это не яйца страуса эму, – догадался боцман. – Бентли говорил, что они годятся в еду. Пожалуй, сварим их вкрутую!
   – Да, можно их сварить в ведре, – ответил Томек.

Часть воды боцман отлил в манерки, потом положил яйца в ведро, которое поставил на камень посреди костра. Тем временем женщина опять принесла два листа, а на них, как на тарелках, лежали полоски вяленого мяса кенгуру и съедобные корни растений.

Друзья по - братски разделили между собой одно яйцо эму, съели немного твёрдого, вяленого мяса, а на десерт стали жевать коренья.

Когда они наелись, к ним подошёл пожилой австралиец. Томек пытался начать разговор, но понять туземца было чрезвычайно трудно. Он знал очень мало английских слов, поэтому беседа, дополняемая жестами, длилась долго, пока в глазах туземца появились признаки того, что он понял Томека.

Он с любопытством посмотрел фотографию убитого тигра и Томека сидящего на слоне, внимательно выслушал рассказ о бегстве лошадей во время бури. В заключение Томек попросил обеспечить их питанием и разрешить отдохнуть в деревне.

   Туземец отошёл к кучке мужчин, вооружённых копьями, бумерангами и толстыми палицами. Резким голосом он повторил им слова Томека, после чего среди туземцев воцарилась глубокая тишина. Спустя некоторое время старик вернулся к охотникам. Остановился рядом с ними и сказал:

  – Белые люди – плохие люди. Даже лошади предпочли уйти к динго, чем оставаться с ними. Мы тоже не хотим вас видеть здесь. Идите отсюда немедленно!

Сказав это, старик сразу же ушёл в деревню.

– И что же теперь делать? – грустно сказал Томек. – Он, конечно, меня не понял.
   – Понял, не понял, один чёрт, – ответил боцман. – Мы им не понравились, и они не хотят нас знать.
   – Мне не надо было говорить о бегстве лошадей, – жалобным тоном сказал Томек. – Ведь если бы не динго, лошади бы не ушли от нас. По - видимому, я плохо вёл переговоры.
   – Не унывай, браток! И так ничем не поможешь. Они просто не любят белых людей.

                                из приключенческого  романа польского писателя Альфреда Шклярского - «Томек в стране кенгуру»

Наши восемь дорог

Перед Ним было восемь дорог,
Что манили чарующим светом,
Как прохлада, что грезится летом.
Лишь одну из них выбрать Он мог.

                                                   -- Алёна Петрович «Восемь дорог» (отрывок)

Прячусь в лепестках пламени
Укрываюсь,
Но обрывки памяти
Не согревают,
Белый лист на руках
Там будет нарисована звезда,
Восьмиконечная звезда -
Багровый свет истлел дотла.

Как во сне, провожая
каждый миг,
Бред неясный созерцая –
Крик всё рвётся изнутри,
Невозможно не оглянуться назад,
Но как больно стало глазам.

Лезвие в сердце опять повернётся
Горячие слёзы стынут в ладонях
Только услышь, как оно бьётся,
О чём оно помнит...

Белый лист в руках -
На нём восьмиконечная звезда,
Медленно тлеют восемь лучей –
Это всё, что  осталось мне.

                                                            Восьмиконечная звезда
                                                                 Автор: Katharina

( кадр из фильма «Русский транзит» 1994 )