Ну ...  за наше крестьянство

Люблю я вечером к деревне подъезжать,
Над старой церковью глазами провожать
Ворон играющую стаю;
Среди больших полей, заповедных лугов,
На тихих берегах заливов и прудов,
Люблю прислушиваться лаю
Собак недремлющих, мычанью тяжких стад,
Люблю заброшенный и запустелый сад
И лип незыблемые тени;
Не дрогнет воздуха стеклянная волна;
Стоишь и слушаешь — и грудь упоена
Блаженством безмятежной лени…
Задумчиво глядишь на лица мужиков —
И понимаешь их; предаться сам готов
Их бедному, простому быту…
Идёт к колодезю старуха за водой;
Высокий шест скрипит и гнётся; чередой
Подходят лошади к корыту…

                                                             Деревня
                                               Автор: Иван Тургенев

Концепция исторической миссии с неизбежностью приводит нас к Достоевскому — личности намного более влиятельной, чем остальные славянофилы, и наиболее трудной для постижения.

В русофильском ренессансе 1980 - х годов Достоевский играл важнейшую роль, и его влияние никоим образом не ограничивалось правыми кругами.

К его замечательному антиутопическому роману «Бесы» (1871), повествующему о возможных последствиях социализма, одинаково часто обращаются и правые, и либералы.

Западные исследователи Достоевского неизменно восхищались его выдающимися романами и бесконечно их комментировали. Но они так и не смогли понять, как быть с его политической журналистикой, в особенности — с «Дневником писателя». В своих политических сочинениях Достоевский сплошь и рядом оказывается поджигателем войны, ярым шовинистом, безоглядным сторонником самодержавия, ожесточённым ненавистником поляков, евреев и вообще инородцев.

Правда, самые отталкивающие его заявления часто сопровождаются всякого рода оговорками — например, ссылками на общечеловеческую миссию России и братскую любовь к человечеству в целом. Но они не всегда звучат убедительно даже в самых терпимых его пассажах — взять хотя бы знаменитую речь на открытии памятника Пушкину (1880), в которой Достоевский пытался примирить западников и славянофилов.

Некоторые западные толкователи видели в идеях Достоевского не более чем экзальтированную чепуху, невнятные фразы, которые могли эмоционально зажечь людей, даже привести к беспрецедентному братанию (как это было на пушкинских празднествах), но длительного эффекта не имели.

Возникает искушение рассматривать политическую журналистику Достоевского как некое временное отклонение, не принимать её всерьёз, как и журналистское творчество других великих писателей. Полезно, однако, вспомнить, что журналистика Достоевского была в своё время весьма влиятельной.

«Славу же Достоевскому, — писала одна из его знакомых, — сделала не каторга, не «Записки из Мёртвого дома», даже не романы его, по крайней мере не главным образом они, а «Дневник писателя». «Дневник писателя» сделал его имя известным всей России, сделал его учителем и кумиром молодёжи, да и не одной молодёжи, а всех мучимых вопросами, которые Гейне назвал проклятыми»  .

Националистическая мысль Достоевского развивалась при посредстве его союза с консерваторами - народниками, подчас в согласии, а подчас и в противоречии с основной линией славянофильства. Эти внутренние разногласия не так интересны, тем более что взгляды сторон менялись с течением времени. Так, религия занимает в творчестве Достоевского 1860-х годов значительно меньше места, чем в последующие годы.

Почвенники (этот термин возродился в 1970 - е годы) были группой, стоявшей на позициях антирационализма: они верили скорее в «органический» рост, чем в революционные перемены, и выступали против капитализма, полагая, что присущее России чувство братства обеспечит внутреннее единство народа и социальную гармонию.

В этом отношении русский народ — «исключительное явление» (слова Достоевского), и характер его отличается от характера любого другого народа Европы. Одна из постоянных тем Достоевского: каждый народ верит, что спасение человечества зависит именно от него и его назначение — возглавить все народы. Перестав осознавать себя единственным носителем истины, он перестает быть великим народом. Достоевский верил, что русский народ — единственный народ - богоносец и спаситель мира, воплощение Бога. Лишь православие сохранило божественный образ Христа во всей его чистоте и потому может быть поводырём других народов в заблудшем мире.

В отличие от некоторых славянофилов, почвенники не считали петровские реформы абсолютным злом и не заявляли, что образованные классы предали простой народ, остающийся единственным хранителем национальных традиций.

Вместе с почвенниками и славянофилами Достоевский считал, что союз царя с народом — самый прочный оплот от буржуазного Запада, именно благодаря этому союзу Россия практически невосприимчива к революционным искусам. Он предсказывал, что великие державы Европы падут, подорванные изнутри неудовлетворёнными демократическими чаяниями низших классов. В России, напротив, этого не может произойти, так как люди здесь счастливы и станут ещё счастливее в будущем. Таким образом, в Европе останется только один колосс — Россия, и произойдёт это раньше, чем думают многие. При этом Достоевский испытывал великий страх перед революцией, о чём как раз и свидетельствуют «Бесы».

В мышлении Достоевского внутренние противоречия куда более примечательны, чем логика и системность. Он не раз говорил об универсальной, всеобъемлющей гуманности русского народа, о том, что истинная «русскость» способна воспринять все великие европейские ценности, но сам постоянно бил в шовинистические барабаны, призывал к войне против турок и к завоеванию Константинополя, нападал на католическую церковь, а это не слишком соответствовало идеалам гуманизма.

В 1863 году Достоевский написал в записной книжке, что национальное бытие — не конечная цель человечества и только во всеобщей гуманности оно придёт к полной и гармоничной жизни. Но этого можно достигнуть, только опираясь на самобытную национальность каждого народа. Всеобщие человеческие ценности — отдаленный идеал, а пока что представляется допустимым всячески подчеркивать национальную исключительность (самобытность) и бороться против действительных или воображаемых врагов нации.

В этом контексте интересен антисемитизм Достоевского. Иногда Достоевский отрекался от него, и, действительно, можно утверждать (как это делает Джозеф Франк ), что Достоевский (*) ненавидел поляков больше, чем евреев, и что, во всяком случае, его антисемитизм был логически обусловлен общей ксенофобией. (Кулаков, например, он боялся и ненавидел не меньше, чем «жидов».) Но загадка всё же остаётся: поляки, иезуиты, турки были реальными противниками, и чуткие русские патриоты могли видеть в них некую потенциальную угрозу.

Однако в 70 - х годах прошлого века евреев не было среди руководителей русского революционного движения, они не оказывали заметного влияния на социальную и культурную жизнь России, не было их и среди ведущих политиков и экономистов. Очень немногие евреи жили вне черты оседлости. Трудно сказать с уверенностью, довелось ли Достоевскому (или Ивану Аксакову, самому рьяному антисемиту среди славянофилов) встретить еврея во плоти или говорить с ним; ясно, что они не были хорошо знакомы ни с одним евреем.

Среди ведущих персонажей романов Достоевского нет ни единого еврея. Почему слабое, угнетенное и относительно небольшое национальное меньшинство вызывало такие же страхи и агрессивные чувства, как вампиры и упыри? Ясного ответа на этот вопрос нет. Возможно, евреи были некоей абстракцией или же потенциальными соперниками, претендующими, как и русские, на роль избранного народа.

Но если вспомнить о реальных условиях, в которых жил в те времена «избранный народ», такое объяснение представляется неудовлетворительным.

                                                                                                                    Уолтер Лакер - «Чёрная сотня. Происхождение русского фашизма»
____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) можно утверждать (как это делает Джозеф Франк ), что Достоевский - Джозеф Франк. Американский русист, литературовед, крупнейший западный биограф Ф. М. Достоевского. Автор теоретических работ по сравнительному литературоведению. С 1989 года - почётный профессор славистики Стэнфордского университета.

В полутьмах

В полутёмной гостиной
Всё предметы из прошлого:
Стопка стареньких книг
На дубовом бюро,
Десять полок пластинок,
Аккуратно уложенных…
А по окнам – огни
Освещённых дорог.
Я брожу в этом доме,               
Исполненный радости:
То к столу подойду,
То пройду в коридор,
То, склонившись над томом,
С голодною жадностью,
Произвольно прочту
Девять строк из Дидро.
Я пытаюсь понять,
Что таит эта мантия,
Почему не открыть
Эту дверь как свою…
И, присев на кровать,
У былого в объятиях,
Ощущая порыв,
Под гитару пою.
Пусть прощёлкает ключ,
Провернувшись в прошедшее
И печаль, и печать
Ненадолго сорвёт…

… и гранатовый луч
Обольстительной женщины,
С перстня спав на рычаг,
Патефон заведёт.

                                                    Ретро - грёзы
                                           Автор: Сутоцкий Андрей

Двадцать лет назад в стихотворении в прозе «Грёзы» я писал:

«Твои глаза - источник вдохновенья моих мечтаний, грёз и наваждений. О сколько раз Они являлись мне: манили, звали, обжигали, ласкали, требовали и ругали…

Вот радужки Твоих зрачков слегка вибрируя зовут меня в прекрасный сад Твоей мечты, я умокаю дальше Ты, взяв за руку меня ведёшь в свой мир несбывшейся мечты, надежд, печалей и тревог...

Найду ли я слова и косный мой язык, сумеет ли Тебе поведать о чувствах неземных, что ощутил, прочувствовал, прожил я в эти неописуемо прекрасные мгновенья, когда открытые друг другу две души слились в единое, блаженное созданье…

Меня потряс вулкан всех чувств, которыми природа могла наполнить мой внутренний телесный и духовный мир…

Всё прошло, и грустная печаль сжимает медленно кольцом ни как не остывающее сердце. Какая боль... мучительно и долго пронизывает всё безвольно поникнувшее тело. Вот они мгновения расплаты за чувства божественной любви.»

В этих строках выражена квинтэссенция катарсиса как трансцендентного эмоционально - чувственного переживания. Важным моментом этого переживания является ощущение слияния с объектом или явлением, которые вызвали эти переживание.

Другой отличительной особенность катарсиса от иных эмоциональных переживаний являются физические страдания им вызванные. Это и боли в сердце, и спазм горла, и мышечные спазмы, которые сопровождаются не контролируемым потоком слёз. Сам аффект катарсиса, как правило, заканчивается ощущением полного физического бессилия.
***
У Фета мы встречаемся с аналогичными, но менее бурными, переживаниями, но уже при иных обстоятельствах.

Татьяна Андреевна Берс (1846 – 1925), младшая сестра Софьи Андреевны, жены Льва Николаевича Толстого в своих воспоминаниях писала:

«В одно из майских воскресений в Черемошне собралось довольно много гостей: Мария Николаевна с девочками, Соловьёвы, Ольга Васильевна, Сергей Михайлович Сухотин, свояк Дмитрия Алексеевича, и Фет с женой…

… Уже стемнело, и лунный майский свет ложился полосами на полутёмную гостиную. Соловьи, как я начинала петь, перекрикивали меня. Первый раз в жизни я испытала это. По мере того, как я пела, голос мой, по обыкновению, креп, страх пропадал, и я пела Глинку, Даргомыжского и «Крошку» Булахова на слова Фета. Афанасий Афанасьевич подошёл ко мне и попросил повторить. Слова начинались:     

Только станет смеркаться немножко,
Буду ждать, не дрогнет ли звонок.
Приходи, моя милая крошка,
Приходи посидеть вечерок.     

Подали чай, и мы пошли в залу. Эта чудная, большая зала, с большими открытыми окнами в сад, освещённый полной луной, располагала к пению. В зале стоял второй рояль. За чаем зашёл разговор о музыке. Фет сказал, что на него музыка действует так же сильно, как красивая природа, и слова выигрывают в пении.  

  - Вот вы сейчас пели, я не знаю, чьи слова, слова простые, а вышло сильно. И он продекламировал:

Отчего ты при встрече со мною
Руку нежно с тоскою мне жмёшь?
И в глаза мне с невольной тоскою
Всё глядишь и чего - то всё ждёшь?

Марья Петровна суетливо подходила ко многим из нас и говорила:

- Вы увидите, что этот вечер не пройдёт даром голубчику Фет, он что - нибудь да напишет в эту ночь.

Было два часа ночи, когда мы разошлись. На другое утро, когда мы все сидели за чайным круглым столом, вошёл Фет и за ним Марья Петровна с сияющей улыбкой. Они ночевали у нас. Афанасий Афанасьевич, поздоровавшись со старшими, подошёл, молча ко мне, и положил около моей чашки исписанный листок бумаги, даже не белой, а как бы клочок серой бумаги.

- Это вам в память вчерашнего эдемского вечера. 

Заглавие было – «Опять».

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нём дрожали,
Как и сердца у нас за песнию твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна - любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб только, дорогая,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь.
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна - вся жизнь, что ты одна - любовь,

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в ласкающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.»

В этих строках Фет раскрыл нам свой внутренний мир переживаний от взаимного наслаждения пением юной девы. При этом, важно отметить что ни какие этические нормы его не сдерживали, хотя фактически он признавался в любви юной красавице в присутствии жены. Здесь мы сталкиваемся с ничтожным влиянием этических норм на формирование катарсиса. В данный момент времени и места эмоционально - чувственная сфера становится наивысшим ориентиром в освоении действительности.

И вновь мы здесь сталкиваемся с единением:

«Рояль был весь раскрыт, и струны в нём дрожали,
Как и сердца у нас за песнию твоей.»

Это обязательное и важное условие формирование катарсиса.

Как только наступает подобное единение, рождается трансцендентное чувство раздвоения личности: одна личность продолжает находиться в реальности, а вторая уже удаляется в неведомые дали грёз:

«И так хотелось жить, чтоб только, дорогая,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.»

Фет всеми фибрами своей души пытается сохранить эти чудные мгновения божественных переживаний («и так хотелось жить…»), которые уносили в его несбыточные грёзы – «чтоб только, дорогая, тебя любить, обнять и плакать над тобой».

Проходит четыре года и в тех же обстоятельствах Фет вновь переживает те же самые чувства:

«И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь.
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна - вся жизнь, что ты одна - любовь,

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в ласкающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой».

И не просто переживает, а с удвоенной силой. Четыре года назад эти чувства остались в нём, теперь же он не может больше их сдерживать и они просто рвутся на бумагу. Так, катарсис становится побудительным мотивом к преобразованию эстетической среды, через слёзы трансцендентных переживаний.

                                                                                                                                                        Катарсические слёзы (Отрывок)
                                                                                                                                                         Автор: Александр Захваткин

Если она научится ... (©)

Я слышу мёртвых голоса:
Они даруют мне советы,
Твердят о жизни чудесах
И доверяют все секреты.
Они всегда шагают рядом,
В какой дали бы не была.
Им ничего совсем не надо,
Лишь бы с собою позвала.
Сэр Джон откроет мир иной,
В котором люди - братья.
А Курт споёт про "запах" свой,
Мне приоткрыв объятия.
В день летний душу охладит
Синатра, снежной песней.
Высоцкий утречком взбодрит
Зарядкой повсеместной.
И так с полтинник мертвецов
Ведут со мной беседы.
От их хороших мудрых слов
Проходят боль и беды.

                                                      Голоса мёртвых
                                        Автор: Ангелина Янышевская

Послания Тонкого Мира ч. 54. Инструментальная транскоммуникация. Феномен электронного голоса.

.. структура эго МЕДИАЛЬНОЙ ЖЕНЩИНЫ больше похожа на плетёную корзину, чем на чашу.

Вещи, которые выпадают через щёлки в сознании – её дело, её сокровища, которые необходимо собрать и наделить голосом.

Она склонна выглядеть глупо или говорить невпопад. Её присутствие может оказаться нежеланным в сплочённой группе людей. Она – Кассандра, слушающая свой особый внутренний голос, и в то же время обречённая на автоматическое неверие со стороны тех, кто слышит этот голос, звучащий из её уст.

Обладая особыми дарами, она также очень уязвима. Например, у неё может произойти психологическая инфляция, настолько, что чем сильнее она верит в то, что её интуиция безошибочна, тем менее точной её интуиция становится.

МЕДИАЛЬНАЯ ЖЕНЩИНА связана и работает с коллективным бессознательным, где архетипические понятия поддерживают её деятельность на мощном уровне абстракции.

Например, профессиональный медиум может временами находить поток через ритуалы или вопросы и получать информацию, которая, кажется, обладает необъяснимым ощущением правильности для человека, который её получает через её особый МЕДИАЛЬНЫЙ портал. Часто МЕДИАЛЬНАЯ ЖЕНЩИНА - медиум даже не помнит, что она сказала клиенту.

Она «канализирует» информацию. Её образы и представления становятся абсолютно внеличностными для неё, и их применимость к клиенту находится в сфере интерпретации самого клиента.

Необходимым условием для того, чтобы услышать слабый внутренний голос, который культивирует МЕДИАЛЬНАЯ ЖЕНЩИНА, согласно Юнгу, является жертва. Эго приносит в жертву общепринятое понимание сферы полномочий и права, для того, чтобы слышать этот голос.

Имеет место определённый отказ от прав на повседневный рациональный контроль. Таким образом, её осведомлённость о том повседневном мире, в котором живут другие, может быть расплывчатой и иногда фрагментарной. Однако этот вневременной архетип всегда остаётся с нами и в каждом из нас в определённой степени.

Большинство МЕДИАЛЬНЫХ ЖЕНЩИН чувствуют энергии и частоты (аудиальные, визуальные, обонятельные или тактильные), которые другие не воспринимают. Однако, как и в случае с другими типам, этот опыт доступен всем. В определённый момент в жизни большинства женщин проявляются черты МЕДИАЛЬНОЙ ЖЕНЩИНЫ.

Она может придать им значение, отпустить их или решительно выгнать их из осознания. Иногда эти особые лёгкие толчки обогащают жизнь, и если она научится быть к ним внимательной, она может также научиться творчески действовать в соответствии с ними и даже использовать их в своей работе.

                                                                                                                                                           Медиальная Женщина (Отрывок)
                                                                                                                                                      Авторы: Люси Энн Сайкс и Мэри Диан Молтон

Вырвавшиеся из огня

Ряд из Ликов по канону -
Богородицы иконы.
Глаз глубоких дивный омут,
Тёмно - синих и бездонных,

Глаз, как море, чуть - зелёных,
С изумрудом не сравнённых,
Глаз лазурных, словно волны,
Добротой, любовью полных.

Не сравнимы со звездами,
Ни с солёными волнами,
Богородица слезами
Заливает огнь и пламя.

                                             Слёзы Богородицы (Отрывок)
                                                    Автор: Людмила Зар

Жили у бабуси два весёлых гуся | Two Merry Geese in Russian | World Kids Action Songs

Он, Кузьма, — ПОЖАРНЫЙ старый.
                Двадцать лет тушил пожары,
                Сорок душ от смерти спас,
                Бился с пламенем не раз.

  Вроде всем это читали в детстве. Почему же так часто пожарных называют пожарниками? Ведь это неверно и обидно. Работа опасная, платят немного. Ведь это герои. Неужели так трудно запомнить, как правильно их называть?

      Что за неуважение?  Или это мозговая лень?

      для развития :

  "Тревожный звонок — и все бросаются к столбам, охватывают их в обнимку, ныряют по ним в нижний сарай, и в несколько секунд — каждый на своём определённом месте автомобиля: каску на голову, прозодежду (*) надевают на полном ходу летящего по улице автомобиля.

И вдруг:

— Пожарники едут! Пожарники едут! — кричит кучка ребятишек.

В первый раз в жизни я услыхал это слово в конце первого года империалистической войны, когда население нашего дома, особенно надворных флигелей, увеличилось беженцами из Польши.

Меня, старого москвича и, главное, старого пожарного, резануло это слово. Москва, любовавшаяся своим знаменитым пожарным обозом — сперва на красавцах лошадях, подобранных по мастям, а потом бесшумными автомобилями, сверкающими медными шлемами, — с гордостью говорила:

— Пожарные! И вдруг:
— Пожарники!

Что - то мелкое, убогое, обидное.

Передо мной встаёт какой - нибудь уездный городишко, где на весь город три дырявые пожарные бочки, полтора багра, ржавая машина с фонтанирующим рукавом на колёсах, вязнущих по ступицу в невылазной грязи немощёных переулков, а сзади тащится за ним с десяток убогих инвалидов - пожарников.

В Москве с давних пор это слово было ходовым, но имело совсем другое значение: так назывались особого рода нищие, являвшиеся в Москву на зимний сезон вместе со своими господами, владельцами богатых поместий.

Делалось это под видом сбора на «погорелые» места.

Погорельцы, настоящие и фальшивые, приходили и приезжали в Москву семьями.

Бабы с ребятишками ездили в санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя удостоверения с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований в пользу сгоревшей деревни или села. Некоторые из них покупали особые сани, с обожжёнными концами оглоблей, уверяя, что они только сани и успели вырвать из огня.

«Горелые оглобли», — острили москвичи, но всё - таки подавали. Когда у ворот какого - нибудь дома в глухом переулке останавливались сани, ребятишки вбегали в Дом и докладывали:

— Мама, пожарники приехали!

Две местности поставляли «пожарников» на всю Москву. Это Богородский и Верейский уезды. Первые назывались «гусляки», вторые — «шувалики». Особенно славились богородские гусляки.

Бывали, конечно, и настоящие пострадавшие от пожара люди, с подлинными свидетельствами от волости, а иногда и от уездной полиции, но таких в полицейских протоколах называли «погорельщиками», а фальшивых — «пожарниками».

Вот откуда взялось это, обидное для старых пожарных, слово: «пожарники!» (В.А.Гиляровский)

                                                                                                                                                                     Давайте уважать пожарных
                                                                                                                                                                        Автор: Мария Березина
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) каску на голову, прозодежду надевают на полном ходу - Прозодежда - Специальная одежда для работы представителей некоторых профессий.