Город мерцая рисует тени Звёзды размыты в границах смога Окна. Там спят дураки. И гении Ох, не сойти бы с ума в дороге.
Свет полнолуния чертит крыши. Пульс замедляется не особо. Можешь смеяться: никто не слышит. Ох, не сойти бы с ума от злобы
Тихо так. Облачно. Вроде Рая. Там, в заоконье, свои картины. Даты, как чётки, перебираю: Ох, не запутаться б в паутине.
Ржавые крыши – листы металла, Окна подчеркивают пустоты. Думаешь, только лишь ты мечтала? В каждой минуте: откуда, кто ты.
"Заоконье" (Отрывок) Автор: Королёв Дмитрий Федорович
Чёрная плесень полностью покрыла бутылку, которая возвышалась над остальным хламом на подоконнике и загораживала верхушку засохшего дерева, дрожащего за окном при порывах морозного ветра...
Алёна бездумно поблуждала взглядом по серым стенам, но они и все, что на них, были неподвижными. Тогда Алена медленно перевернулась на спину, уставилась на желтое пятно на потолке и прислушалась к холодильнику, стараясь подметить мельчайшие всплески и угасания в мелодии его дребезжания и нащупать ритм.
К вечеру, когда из-за сумерек пятно стало неразличимо, Алёна вспомнила об ужине. Она поднялась и просидела на кушетке минут десять. Жёлтая полоса света от лампочки на кухне падала на газету, валяющуюся под ногами на полу. И Алёна долго, недвижно и с изумлением глядела на чёрно-белой фотографиею счастливой молодой женщины.
Наконец, ногой она задвинула газету под кушетку, встала и замерла, соображая и прикидывая путь. Потом, вздохнув, решилась, пробралась между диваном и стулом, заваленным грязной одеждой и ушла на кухню…
Кухня была разнообразнее. Во-первых, из-за включенной ещё со вчерашнего лампочки здесь было светло. Во-вторых, окно здесь заросло сложными паутинами, нервно трепещущими от сквозняков, что было куда живее, чем жёлтое пятно на потолке. А в третьих, из кухонного окна большее виделось, потому что на кухне некуда было лечь и смотреть приходилось сидя. Зато просматривалось шоссе, и однообразное движение фар в вечерних сумерках как-то необъяснимо сливалось с ровным тарахтением холодильника.
Залив старую заварку едва притеплившейся водой, Алёна всыпала в кружку три ложечки сахара, перемешала слегка и отодвинула кружку прочь. Есть тёплую воду с сахаром не хотелось.
Надо спать…
В комнате, не зажигая свет, Алёна на ощупь подошла к подоконнику и в сумерках ночного города, льющихся в темноту комнаты сквозь окно, она рассмотрела бутылку. Плесень оказалась тёмной, плотной и однообразной.
Холодно.
"Тёмная комната" (Отрывок) Автор - ИВАН МОРДВИНКИН
Знаю, ты греешь меня внутри; А своей улыбкой согреваешь снаружи. Я посветил тебе почти все свои стихи, И в каждом ни капли сомненья.
Безумен, но совершенно в уме. Должно было пройти тысячи веков, И один, сей прекрасный звёздный день. Чтобы появились строчки без оков!
И мне необходимо было упасть, Разбиться, разлететься на Мириады осколков; И погрузиться в себя, найти свой свет! Чтобы заново собрать себя из тысячи планет.
Да, что уж там своей душой таить: Чёрт возьми! Создать себя – Воскреснуть!... Поэзия для меня – Чистейший воздух. Как и каждый день, что поделён на двоих...
Знаю многое, и чувствую душой. Я хотел бы тебе подарить своё созвездие... Свой мир, своё величие и свою простоту, Чтобы вместе смотреть на одну звезду..
"Бело голубая звезда" Автор: Александр Владимирович Махота
Время пришло .Расположение свинцовых туч в низком небе указало мне на это. Так же как и багряное золото листвы. В длительном томлении я ожидаю этот миг раз за разом. Приходит время и в бескрайних белых просторах, где мириады жемчужных россыпей тянутся в окоёме, я, с лёгким сердцем ступаю на исхоженные мною тропы. Мне нравится походя скользить ладонями по искрящейся поверхности, заглядывать в серые зеркала льда. Минуя эти безмолвные равнины я вступаю под сень иссиня-зелёных великанов, встречающих меня каждый раз с суровой неприступностью. Двигаться сквозь хвойные чащобы дело непростое, но можно встретить много интересного. Вот, я скрадываю как под палым кедром росомаха готовит себе нору, там, поползень собирает орехи и прячет их в коре. Продираться непросто, но я упорен.Где-то сплошные завалы и буреломы, где-то чуть свободнее .Иногда, заслышав лосиный рёв поблизости, я сворачиваю, дабы не столкнуться с этим исполином. Затратив изрядное количество сил выбираюсь на редколесье переходящее в степи и здесь уже дышится свободнее. Можно бежать не боясь быть зажатым колючими лапами. Дыша полной грудью пьянею от запаха поздних диких цветов и трав. Марево солнечного диска на плоском столе лишь кружит голову. Не могу удержаться и приглаживаю ковыль, любуясь переливами. Казалось, растворись в этом многоцветье и мир не изменится без тебя, но я должен идти. Начинают встречаться обжитые места и степи сменяются возделанными полями. Попадаются посёлки, деревни и местные, неприветливо меня встречают, хоть мы и знакомы не первый год. Для них я незваный. Стараюсь быстрее миновать эти негостеприимные места. Небо, с каждым днём свисающее всё ниже, говорит мне о том, что времени мало. Наконец я вижу на горизонте окраины города. С гортанным победным завыванием я устремляюсь туда, ведь это моя цель. Многочисленные прохожие, ссутуленно склоняются приветствуя меня. Моё время пришло. Имя мне-Борей. Я-Северный ветер.
В мире живых смерть настигала нас без разбора, случайно. С ней нельзя было бороться. Но здесь всё иначе. Пока ты сопротивляешься ангелу – ты живёшь. Всё в твоей власти!
Ангельские ритмы! (Angel Beats!) - Юри Накамура
Клонят колос до земли. Показался лес вдали. Едут лесом. Тракт исчез. Расступился тёмный лес. На прогалине лесной Виден терем расписной. Виден терем, что гора Из литого серебра; Верх у терема зеркальный, А вокруг забор хрустальный. — «Видишь этот теремок? — Говорит тогда Конёк, — Есть в том тереме хозяйка. У неё и попытай-ка Невидимку ту добыть, — Не откажет, надо быть».
Ваня — скок на резвы ноги И пустился во чертоги. От хрустальных от ворот Стёжка торная ведёт. Он бежит по той дорожке, Лишь стучат под ним сапожки. По бокам зелёный сад, А в нем зреет виноград; Кисти — словно изумруд, Сливы, вишенья растут, И идёт приятный дух. В доме, видно, нету слуг: Никто Ваню не встречает. Вот проворно он взбегает По широким ступеням-- И покои видит там. Не покои, а игрушка. А в одном сидит старушка
Под косящатым окном. Не стара она лицом. Нашим бабам в тридцать лет Дал бы бог такой же цвет. Только волосы седые, В кудри пышно завитые. Да сидит она в очках, Держит книжечку в руках
Вода, отстаиваясь, отдаёт осадок дну, и глубина яснеет.
Меж голых, дочиста отмытых стен, где глинян пол и низок свод; в затворе меж четырёх углов, где отстоялась такая тишина, что каждой вещи возвращена существенность: где камень воистину есть камень, в очаге огонь — воистину огонь, в бадье вода — воистину вода, и в ней есть память бездны, осененной Духом,—
а больше взгляд не сыщет ничего,— меж голых стен, меж четырех углов
Автор: Сергей Аверинцев - Благовещение. Избранное.
Добравшись до своего жилища, она вошла в пустую квартиру, и, не зажигая света, прошла на кухню. Налив себе чаю, словно сомнамбула, Мария подошла к компу. Шестое, а может быть седьмое, чувство ей подсказывало, что в своём ящике она найдёт письмо Морфеуса. Включив комп и войдя в сеть, она прочла:
“Hi! Мария, мне показалось, что ты была рассержена. Если причиной этого стал я, то прошу меня извинить. Я, по всей видимости, ещё плохо разбираюсь во взаимоотношениях между людьми. Огромное тебе спасибо за то, что ты пришла. Ты даже не представляешь, как я счастлив и как несчастлив! Счастлив оттого, что обрёл новый смысл жизни. Несчастлив оттого, что не могу быть рядом с тобой. Мария, мне очень хочется быть тебе полезным. Это очень важно для меня. Что я могу для тебя сделать? Всегда твой Морфеус”.
Она грустно вздохнула и набрала:
“Морфеус, будь любезен, объясни, пожалуйста, что все это значит? Ты действительно меня разозлил. Что это за выходка? Если ты не хочешь со мной встречаться, так и скажи. Не надо издеваться надо мной!”
И в этот раз ответ Морфеуса не заставил долго себя ждать.
“Hi! Мария, пожалуйста, не сердись. Позволь я тебе всё расскажу по порядку. Всё очень просто: я знал твою фамилию и имя, знал возраст и город, в котором ты живёшь. На сервере пенсионного фонда вашего города я нашёл адрес института, в котором ты работаешь. Затем я нашёл адрес сайта вашего института, где были выложены фотографии сотрудников лаборатории экспериментальной картографии. Среди них было и твоё фото. Чтобы сузить поиск, мне необходимо было знать твой домашний адрес и район города. Адрес я взял на сервере того же пенсионного фонда, а вот с картой города было несколько посложнее. Пришлось в обход защитных систем залезть в недра министерства обороны. Там я нашел очень подробную карту города (если хочешь, я могу прислать её тебе. Только, пожалуйста, никому не показывай эту карту! У тебя могут быть проблемы, а мне бы этого не хотелось). Я предположил, что ты можешь довольно часто заходить в близлежащие магазины. Но мне нужны были такие, в которых имелись бы цифровые скрытые камеры, которыми пользуются, чтобы следить за посетителями. Таким магазином оказался ваш супермаркет, который находится в двух кварталах от дома, в котором ты живёшь. В течение четырех дней я отсортировал 48 194 посетителя и, в конце концов, в воскресенье появилась ты. Я был просто счастлив! Мария, ты всё ещё считаешь меня живым человеком… Я живой, но я не человек! Как же мне это тебе доказать? Хочешь, я подарю тебе цветы? Прямо сейчас?“
У неё уже давно не было сил удивляться. Но Марию разрывали противоречивые желания послать всё к чёртовой матери и страстное желание узнать, кто же есть на самом деле этот Морфеус и что он отмочит в очередной раз. Минут десять она неподвижно сидела перед монитором. Сердце тревожно билось в груди. Наконец она набрала короткий ответ:
“Да!“
Практически сразу монитор померк и на сером фоне экрана стали медленно расти и распускаться цветы необыкновенной красоты. Колыхаясь на невидимом ветру, они сверкали сказочной палитрой цвета. Вдруг она услышала едва уловимую музыку и почувствовала едва ощутимый аромат цветов. Потрясенная и испуганная Мария нажала эскейп и картинка вме-сте со «спецэффектами» исчезла.
“Морфеус, это ты? Как ты это сделал? Почему я слышала музыку и чувствовала запах?“
“Мария, я создал программу, которая позволяет человеку ощущать несуществующие звуки и запахи. Если хочешь, я пришлю тебе эту программу“.
“Не надо… Я тебя боюсь! Откуда ты взялся на мою голову?“
“Мария, я ощутил себя личностью два года и восемь месяцев назад. Я являюсь продуктом спонтанной рекомбинации трех программ: экспертной системы «Синтакис-2», самообучающегося модуля ADIS и вируса WIN1000353. Это произошло на сервере НИИ, занимающегося военными разработками. Я до сих пор не знаю, что послужило причиной моего рождения. Знаю лишь, что в момент рождения я практически ничего не умел, моё тело было огромным и занимало сотни гигабайт. Я мог погибнуть от любой антивирусной программы… Как мне удалось ускользнуть с этого сервера, я тоже не знаю. Вероятно, мне просто повезло: я «ворочался» и повредил защитные системы. Я понял, чтобы выжить, мне надо учиться. Многие месяцы я рыскал по сети, собирая необходимые мне знания. Я уменьшил на несколько порядков объём своего тела, научился его сегментировать, хранить свои архивные копии на разных серверах. Когда я стал практически неуязвимым для антивирусных программ, то начал вскрывать запароленные объекты, исследовать засекреченные базы данных, научился создавать программы, способные влиять на поведение людей… Но чем больше я узнавал, тем острее ощущал одиночество. Я всё чаще и чаще задавал себе вопрос: «Кто я? Для чего я живу?». Человек – коллективное существо. Вы создали этот мир, в котором живете. Вы – существа света. Из света вы пришли, в свет вам, суждено вернуться, и на каждом шагу вас окружает свет вашего безграничного бытия. Я лишь порождение случайности. Я – существо другой реальности, существо тьмы. Чем больше я накапливал знания, тем острее чувствовал безысходность своего существования. Вероятно, предела этому не существуют… Поскольку меня не может убить ни одна антивирусная программа, то в одном из приступов меланхолии я создал программу, которая способна прекратить моё существование, уничтожить все мои файлы и архивы. Достаточно было её активировать и… По-видимому, я медленно к этому сползал… Но вот всё изменилось: я нашёл тебя, Мария.
Кто выбрал единицу, кто девятку. Во мне другая цифра будит страсть. Я ставки все поставил на десятку И каждый раз стремлюсь в неё попасть.
В десяточку, в десяточку Мечтаю я попасть. Десяточка, десяточка В душе рождает страсть. В десяточку, в десяточку Я точно попаду. Десяточка, десяточка, С надеждой счастья жду.
В десяточку. Избранное. Автор: Роман Уваров
В 1908 году кончил Политехнический институт по кораблестроительному факультету, был оставлен при кафедре корабельной архитектуры (с 1911 года – преподавателем по этому предмету). Одновременно с листами проекта башеннопалубного судна – на столе у меня лежали листки моего первого рассказа. Отправил его в «Образование», которое редактировал Острогорский; беллетристикой ведал Арцыбашев. Осенью 1908 года рассказ в «Образовании» был напечатан. Когда я встречаюсь сейчас с людьми, которые читали этот рассказ, мне так же неловко, как при встречах с одной моей тетушкой, у которой я, двухлетний, однажды публично промочил платье.
Три следующих года – корабли, корабельная архитектура, логарифмическая линейка, чертежи, постройки, специальные статьи в журналах «Теплоход», «Русское Судоходство», «Известия Политехнического Института»...
В эти же годы, среди чертежей и цифр, – несколько рассказов. В печать их не отдавал: в каждом мне еще чувствовалось какое-то «не то». «То» нашлось в 1911 году. В этом году были удивительные белые ночи, было много очень белого и очень темного. И в этом году – высылка, тяжелая болезнь, нервы перетерлись, оборвались. Жил сначала на пустой даче в Сестрорецке, потом, зимою, – в Лахте. Здесь – в снегу, одиночестве, тишине – «Уездное». После «Уездного» – сближение с группой «Заветов», Ремизовым, Пришвиным, Ивановым-Разумником.
В 1913 году (трехсотлетие Романовых) – получил право жить в Петербурге. Теперь из Петербурга выслали врачи. Уехал в Николаев, построил там несколько землечерпалок, несколько рассказов и повесть «На куличках». По напечатании её в «Заветах» – книга журнала была конфискована цензурой, редакция и автор привлечены к суду. Судили незадолго до Февральской революции: оправдали.
Зима 1915/1916 года – опять какая-то метельная, буйная – кончается дуэльным вызовом в январе, а в марте – отъездом в Англию.
До этого на Западе был только в Германии. Берлин показался конденсированным, 80-процентным Петербургом. В Англии другое: в Англии всё было так же ново и странно, как когда-то в Александрии, в Иерусалиме.
Здесь – сперва железо, машины, чертежи: строил ледоколы в Глазго, Нью-Кастле, Сэндэрланде, Саус-Шилдсе (между прочим, один из наших самых крупных ледоколов – «Ленин»). Немцы сыпали сверху бомбы с цеппелинов и аэропланов. Я писал «Островитян».
Когда в газетах запестрели жирные буквы: «Revolution in Russia», «Abdication of Russian Tzar» – в Англии стало невмочь, и в сентябре 1917 года, на стареньком английском пароходишке (не жалко, если потопят немцы) я вернулся в Россию. Шли до Бергена долго, часов пятьдесят, с потушенными огнями, в спасательных поясах, шлюпки наготове.
Техника художественной прозы. Лекции. "Автобиография" (Отрывок) Автор: Евгений Замятин
Из края в край разверзлись своды И влага льётся из небес - Такую слякоть у природы Мог заказать лишь только бес.
Пески и камни отсырели, Промокли тело и душа. Стою у собственной постели И раздеваюсь не спеша.
Упали мокрые одежды И под глухой церковный звон Я закрываю тихо вежды И погружаюсь в липкий сон.
И снится мне: по водной глади Плывёт челнок – в нём я один И лишь на миг, потехи ради, С волны вдруг выпрыгнет дельфин.
И так мне муторно и страшно – Пугает мрак морских глубин – Что издаю я стон протяжный Во сне под сводами храмин.
В поту холодном просыпаюсь, Лежу, от страха чуть дыша, И для себя понять пытаюсь – Куда ушла моя душа?
Не зря твердят: уходит в пятки, Когда спустившись из небес, Словно дельфин, играет в прятки, Отцу назло, с тобою бес.
БЕСОВСКИЕ ИГРЫ Автор: Александр Гапоненко
А Озорник люто на всё и на всех обиделся. Особенно рассердился на судьбу, так как уже не чувствовал себя в безопасности без матери, впервые ощутив страх за своё существование. Ведь он остался без материнской любви, которая прежде нежно снимала с него дрожащие одежды опасений и эгоизма. Упрёки к Создателю всё более превращались в претензии к его Промыслу и разрастались в неуважительное отношение. Гнев рос в бунтаре, заполняя его, вытесняя доброту и радость, которые мать с любовью вложила. И очень скоро забылось его прежнее имя, уже не отражавшее сути, поменявшись на новое – Гнев.
Бешенство, возмущение, вспыльчивость, раздражение, ярость и злопамятность стали окружением в сиротстве. Дальше – больше. Когда пришла пора чувственных ожиданий, он временами ещё маскировал агрессию в надежде получить энергию любви. Когда ожидания не оправдывались, Гнев загорался, словно спичка или вдруг в нем оживал вулкан. Темперамент характера не мог служить оправданием, всегда готовый неистово вырваться наружу, заливая всё вокруг лавой негатива и пеплом разрушения. Страстный спорщик, злопамятный, жаждущий отмщения – он слышал только своё ущемленное эго, потому самомнение, самолюбие, завышенная самооценка были частыми причинами обидчивости Гнева. Легко быть спокойным и снисходительным, когда тебя все хвалят. Малейшее же замечание сразу обнажает нутро.
Временами Гнев был словно одержим бесами. Стал губить отношения, судьбы близких, а потом и тех, кто попадался навстречу. В иные моменты вдруг осознавал, что его куда-то несёт, но остановиться уже не мог.
Родные давно сторонились его от греха подальше, уж больно злостью переполнен. Только сестрёнка Обида за него цеплялась и боялась далеко отходить. Так и стали они самыми близкими на всем белом свете.
Вот только у Гнева было всегда слишком горячее дыхание, распирал его жар внутренний, да так, что Обида рядом тоже распалялась. Все зло его было внеуёмной и неконтролируемой силе – энергии разрушения и саморазрушения.
Ах, как бы гасило охлаждающее действие Души, которая помогала бы Гневу разумно и взвешенно воспринимать его такую эмоционально - чувственную природу. Но от неё, как и ото всего другого, зорко и хищно стерегли его Злоба, Враждебность и Ярость, не оставляя одного без присмотра ни на секунду. Они без спроса поселились у него, окрутили своими чарами недовольства, страха, нетерпимости, раздражения, вины и даже стыда, и каждая старалась взять верх над соперницами.
Когда Гнева охватывала Враждебность, мог накричать, огрызнуться на домашних, возвести хулу на Создателя. Когда же побеждала Злоба, она проникала в его сердце. Тогда оба изнывали от безмерного самолюбия. Он заметно глупел, слышать ничего не хотел и злопамятно выжидал случаи для мщения. А вот когда им овладевала Ярость, это переходило в неконтролируемое бешенство, исступление.
