Игра с приезжим начинается

Приезжему, поверь, всегда видней,
Какие тайны в городе сокрыты.
Он, может быть, всего на пару дней
Явился, а уже почуял ритм,
Увидел то, чего не видишь ты,
Привыкший жить меж домом и работой,
Похоронивший детские мечты
В борьбе за деньги до седьмого пота.

Приезжий свежим взглядом на бегу
Выхватывает средь домов и скверов
Такое, что сквозь гомон, гам и гул
Ты никогда не вычленишь, наверное.
Он всё спешит попробовать на вкус,
Вдохнуть поглубже запах стен и улиц,
Где ты привык прокладывать свой курс,
Сощурясь близоруко и сутулясь.

Ему намного проще, чем тебе,
Он не вникает в хитрые сплетенья
Знакомств и судеб, радостей и бед,
Он легче ветра и быстрее тени
Скользнёт и вновь растает за чертой
Вокзала, унося с собой в дорогу
Открыточные виды. Да и то
Их скоро растеряет понемногу.

                                                          Приезжий (Отрывок)
                                                  Автор: Дмитрий Костоусов

Король и Шут - Охотник / Клип 2023

______________________________________________________________________________________________________________

«И.К.У.П. — французской уголовной полиции.

Xvzust Cracovie vimontra t ghks triv psot uv Peters - Letton

Breme sv tyz btolem».
________________________________________________________________________________________________________________

Комиссар Мегрэ из уголовной опербригады поднял голову: ему показалось, что он перестал слышать гудение пламени в чугунной печурке — её уродливая труба уходила под потолок, а сама печурка красовалась в середине кабинета.

Мегрэ отложил телеграмму, тяжело поднялся из - за стола, открыл дверцу и бросил в печку три лопатки угля.

Проделав это, он повернулся спиной к огню, набил трубку и поправил пристежной воротничок — высоких Мегрэ не носил, но и самые низкие натирали ему шею.

Он взглянул на часы: стрелки показывали четыре утра.
Пиджак его висел на крючке, прибитом за дверью.

Мегрэ медленно подошёл к письменному столу, перечитал телеграмму и негромко перевёл её вслух:

«Интернациональная комиссия уголовной полиции — французской уголовной полиции тчк Краковская полиция сообщает появлении и отбытии Бремен Петерса Латыша тчк»

Интернациональная комиссия уголовной полиции (И.К.У.П.), штаб - квартира которой находилась в Вене, занимается главным образом борьбой с европейским бандитизмом и, в частности, осуществляет связь между полицейскими ведомствами разных стран.

Мегрэ пододвинул к себе другую телеграмму: она также была составлена на полкоде — тайном международном языке, которым пользуются при переписке все полицейские Управления мира.

Её он прочёл сразу по - французски:

«Бременское полицейское управление — французской уголовной полиции тчк Указанный сообщении Петерс Латыш проследовал направлении Амстердам Брюссель тчк»

Третья телеграмма, посланная нидерландским отделением И.К.У.П., гласила:

«Петерс Латыш следует Париж одиннадцатичасовым утренним „Северная звезда“ зпт вагон 5 зпт купе f 263 тчк»

Последняя депеша на полкоде, отправленная из Брюсселя, уведомляла:

«Присутствие Петерса Латыша 2 часа дня „Северной звезде“ Брюсселе купе зпт указанном Амстердаме зпт подтверждаем тчк»

Вся стена, перед которой стоял письменный стол, была занята огромной картой — перед ней - то и застыл комиссар: грузный и широкоплечий, он стоял засунув руки в карманы, зажатая в зубах трубка торчала из уголка рта.

Отыскав взглядом Краков, он перевёл глаза на другую точку на карте, указывающую на Бременский порт, затем взгляд его устремился к Амстердаму и Брюсселю.

Он снова взглянул на часы. Двадцать минут пятого.

Сейчас «Северная звезда» идёт где-то между Сен - Кантеном и Компьенем со скоростью сто десять километров в час.

До границы остановок не будет. Ход поезд тоже не сбавит. В пятом вагоне в купе f 263 Латыш, наверное, читает или следит за сменяющимися за окном пейзажами.

Мегрэ направился к стенному шкафу, в котором находился эмалированный умывальник, открыл дверцу, вымыл руки, провёл расчёской по жестким тёмно - каштановым волосам с чуть заметной проседью на висках, потом неумело поправил галстук, который так и не научился правильно завязывать.

Стоял ноябрь. Вечерело. За окном виднелись Сена, площадь Сен - Мишель, плавучая прачечная: всё было окутано синей дымкой, которую прорезали цепочки газовых фонарей.

Мегрэ выдвинул ящик стола, пробежал глазами сообщение из Международного бюро идентификации в Копенгагене.

___________________________________________________________________________________________________________________________________

«Париж. Уголовной полиции.

Петерс Латыш 32 169 015112 0255 02732 03233 03243 03415 04144 04147 05221… и т. д.»
____________________________________________________________________________________________________________________________________

На этот раз он решил перевести шифровку вслух и даже повторил её содержание несколько раз, как школьник, который учит урок.

Антроподанные Петерса Латыша: на вид года 32, рост 169 см, спина прямая, линия плеч горизонтальная, кадык небольшой, переносица без особенностей, уши необычные (большая мочка, раковина небольшая, противокозелок выступает *), носогубная складка прямая, невыраженная, складки вокруг рта нерезкие, верхняя челюсть выдаётся, лицо удлинённое, щёки впалые, брови редкие, очень светлые, верхняя губа толстая, нависающая, шея длинная, белки глаз желтоватые, радужная оболочка светло - зелёная, волосы очень светлые.

По этому словесному портрету Мегрэ мог представить Петерса Латыша не хуже, чем по фотографии, если бы ею располагал. Невысокого роста худощавый молодой человек с очень светлыми волосами, редкими белёсыми бровями, зеленоватыми глазами и длинной шеей — таков, в самых общих чертах, был его облик.

Кроме того, Мегрэ знал характерную форму его ушей, а это значит, что даже в толпе, даже если Петерс Латыш будет загримирован, он его наверняка узнает.

Мегрэ снял с крючка пиджак, надел, натянул сверху тяжёлое чёрное пальто и водрузил на голову котелок. Бросил последний взгляд на раскалённую добела печурку. Миновал длинный коридор и уже на лестничной площадке, которая одновременно служила и приёмной, бросил:

— Жан, не забудь про мою печку, слышишь?

На лестнице порыв ветра чуть не сбил его с ног, и, чтобы раскурить трубку, ему пришлось укрыться за выступом стены.

                                                                                                             из  детективного романа Жоржа Сименона - «Петерс Латыш»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

* противокозелок выступает - Козелок — часть уха — небольшой хрящевой выступ на внешнем ухе, в передней части ушной раковины у человека и других млекопитающих. Противокозелок. Хрящевый выступ, расположенный напротив от козелка, через ушной проход, над мочкой уха.

Свидетель, Ваша Честь

Я был свидетелем времён
Времён благих, времён опасных!
Когда под войсками, знамён
Таилась сила, страстей разных!
И я в душе своей носил
Благую мысль о победе!
И дар небес себе просил
Избавиться от праздной неги!

                                                            Свидетель (Отрывок)
                                                       Автор: Калуга Владислав

Офицер и шпион / J'accuse (An Officer and A Spy) (2020) Русский трейлер

Трапс смутился. Он собирался поужинать в деревне, в том самом, известном на всю округу трактире, но отказаться от приглашения не решился. Он чувствовал себя обязанным. Он ведь согласился переночевать бесплатно, и ему не хотелось показаться городским невежей.

Поэтому он сделал вид, что его обрадовало приглашение на ужин. Хозяин проводил его на второй этаж. Приветливая, уютная комната, водопровод, широкая кровать, стол, удобное кресло, на стене картина Ходлера (*), на полке книги в старинных кожаных переплётах.

Трапс открыл саквояж, умылся, побрился, подушился, подошёл к окну, закурил сигарету. Огромный солнечный диск медленно катился вниз по склону холма, заливая буки (**) предсумеречным сиянием.

Он мысленно пробежал всё сделанное за день — заказ Ротахского акционерного общества (недурно!), трудные переговоры с Вильдхольцем (Этот жулик потребовал пять процентов! Так бы и свернул ему шею!).

Потом в голову полезли разные обрывочные мысли и заботы: заранее спланированный адюльтер в отеле «Туринг», вопрос покупки электрической железной дороги для младшего, любимого сына, необходимость позвонить жене, в общем - то элементарный долг вежливости — сообщить о своей вынужденной задержке в пути.

Но он пренебрёг этим долгом. И далеко не в первый раз. Она уже к этому привыкла, да и вряд ли поверила бы. Зевнув, он потянулся за второй сигаретой.

К дому по гравиевой дорожке протопали три пожилых господина; двое из них шли под руку, за ними лысый толстяк. Приветствия, рукопожатия, объятия, разговоры о розах. Трапс отошёл от окна и принялся изучать книжную полку.

Судя по названиям книг, его сегодня ожидал скучный вечер: «Умышленное убийство и смертная казнь» Хольтцендорффа , «Современное римское право» Савиньи, «Практика допроса» Эрнста Давида Хёлле.

Ясно. Его хозяин — бывший юрист, возможно, адвокат. Значит, нужно настраиваться на длинные заумные речи — что ещё можно ожидать от учёного буквоеда? Что он может понимать в практической жизни? Ничего. Потому что его законы ничего общего с ней не имеют.

Ещё хуже будет, если они заговорят об искусстве или о чём - нибудь подобном. Тут он легко может сесть в лужу. Что поделаешь — если бы ему не приходилось каждый день стоять насмерть на передовой линии коммерческого фронта, он бы тоже неплохо ориентировался в высоких материях. И он без особого энтузиазма отправился вниз, на открытую, всё ещё освещённую солнцем веранду, где собрались гости и по соседству с которой, в столовой, экономка, дюжая особа, накрывала стол.

Увидев ожидавшее его общество, он смутился.

К счастью, навстречу ему уже спешил хозяин, выглядевший почти франтом в своём слишком широком сюртуке, с тщательно причёсанными редкими волосами.

Трапса почтили краткой приветственной речью. Ему не без труда удалось скрыть своё удивление и растерянность; пробормотав, что весьма польщён и рад знакомству, он сдержанно, сухо поклонился, изображая светского льва - текстильщика и с тоской думая о том, что остался в этой деревне исключительно с целью развлечься с какой - нибудь девицей. Но ничего не вышло.

Перед ним восседали три старца, ни в чём не уступавшие чудаковатому хозяину.

Они, словно огромные вороны, заполнили собой всю по - летнему светлую веранду с её плетёной мебелью и тонкими занавесками, дряхлые, чёрные, потрёпанные, — хотя сюртуки у них были отменного качества, это он сразу отметил, — за исключением лысого толстяка (Пиле, семьдесят семь лет, как сообщил хозяин, обстоятельно представляя присутствующих), гордо, с достоинством сидевшего на неудобной скамеечке, хотя вокруг хватало нормальных стульев, одетого с подчёркнутой тщательностью, с белой гвоздикой в петлице, то и дело поглаживавшего свои чёрные крашеные усы, очевидно, уже давно вышедшего на пенсию, возможно, случайно разбогатевшего бывшего причётника (***) или трубочиста, а может, машиниста.

Тем неряшливей на его фоне казались двое других. Один (господин Куммер, восемьдесят два года), тот, что сидел в кресле - качалке, был ещё толще Пиле, — необъятная туша, словно состоящая из складок жира; багровое лицо, огромный нос пьяницы, весёлые глаза навыкате за стёклами золотого пенсне, белая, видимо, по рассеянности надетая ночная сорочка под чёрным пиджаком и карманы, оттопыренные газетами и какими - то бумагами.

Второй (господин Цорн, восемьдесят шесть лет), напротив, длинный и тощий, с моноклем в левом глазу и шрамами на лице; нос крючком, седая львиная грива, запавший рот, в неправильно застёгнутой жилетке и разных носках, казалось, явился прямо из прошлого столетия.

— Кампари?(****)— спросил хозяин.
— С удовольствием, — ответил Трапс и опустился в кресло под пристальным взглядом длинного, тощего, с интересом разглядывавшего его в монокль.
— Может, господину Трапсу угодно будет принять участие в нашей игре?
— Разумеется. Я люблю разные игры.

Старцы улыбнулись, покачали головой.

— Наша игра, возможно, покажется вам несколько необычной, — осторожно, почти нерешительно заметил хозяин. — Суть её в том, что мы играем в свои прежние профессии.

Старцы опять улыбнулись, вежливо, деликатно.

Трапс удивленно поинтересовался, как ему следует это понимать.

— Видите ли, — пояснил хозяин, — я был когда - то судьей, господин Цорн прокурором, а господин Куммер адвокатом. Вот мы и играем в суд.
— Ах, вот как, — сказал Трапс.

Идея показалась ему занятной. Может, вечер всё же не совсем загублен.

Хозяин торжественно взирал на текстильщика. Они здесь разыгрывали уже много исторических судебных процессов, сообщил он задушевным тоном, например, суд над Сократом, суд над Иисусом Христом, суд над Жанной Д’Арк, дело Дрейфуса (*****); одно из последних заседаний было посвящено поджогу рейхстага, а однажды они признали невменяемым Фридриха Великого.

Трапс удивлённо покачала головой.

— И вы играете в эту игру каждый вечер?

Судья кивнул. Лучше всего, конечно, строить игру на живом материале: это иногда приводит к интереснейшим результатам. Не далее, как позавчера роль подсудимого у них сыграл один член парламента, выступивший в деревне с предвыборной речью и опоздавший на последний поезд. Они приговорили его к четырнадцати годам лишения свободы за шантаж и взяточничество.

— Суровый суд, — весело заметил Трапс.
— Ещё какой суровый! — просияли старцы.

Какую же роль они намерены предложить ему, поинтересовался он.

Снова улыбки. Почти смех.

Судья, прокурор и защитник у них уже имеются; к тому же, это роли, требующие определённых профессиональных навыков и знания правил игры, ответил хозяин. Свободна лишь роль обвиняемого. Впрочем, господин Трапс вовсе не обязан соглашаться на участие в игре; это он хотел бы ещё раз подчеркнуть.

Перспектива стать участником столь необычной игры развеселила Трапса. Вечер был спасён. Ему не придётся помирать от скуки, слушая ученые речи, всё, напротив, обернулось весёлым развлечением. Он был человеком простым, не отличавшимся особым умом и склонностью к глубокомыслию, коммерсантом, умудренным опытом и в своём деле способным на определённую широту и размах; при этом ему не чужды были земные радости: он любил хорошо поесть и выпить, любил крепкие шутки.

Он согласен, заявил Трапс, для него это честь — занять вакантную должность обвиняемого.

— Браво! — одобрительно каркнул прокурор и захлопал в ладоши. — Браво! Это по - мужски. Вот она, настоящая смелость!

Текстильщик с любопытством осведомился о преступлении, которое ему инкриминируется.

Это не имеет значения, ответил прокурор, протирая монокль. Был бы обвиняемый, а преступление всегда найдётся.

Все рассмеялись.

                                                                                                  из повести швейцарского писателя Фридриха Дюрренматта - «Авария»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*)  на стене картина Ходлера - Фердинанд Ходлер (14 марта 1853, Берн — 19 мая 1918, Женева) — швейцарский художник, один из крупнейших представителей «модерна». Ранними работами Ходлера были портреты, пейзажи и жанровые картины в реалистическом стиле. Позже он принял личную форму символизма, которую назвал «параллелизм». Манера Ходлера характеризуется симметричным расположением фигур, контуры которых ритмически повторяются, создавая параллельные линии. По мысли художника, ритм является главным источником выразительности, а замедляющие движение повторения помогают глубже погрузиться в созерцание. Самой известной работой Ходлера можно назвать картину «Дровосек» (1908), которая была отпечатана на купюрах номиналом 50 швейцарских франков, выпущенных в 1911 году, и оказала влияние на художественные образы будущего советского авангарда.

(**) Диск медленно катился вниз по склону холма, заливая буки предсумеречным сиянием - Бук - листопадное дерево, вид рода Бук.

(***) бывшего причётника - Причётник — младший член церковного причта, общее название всех клириков, за исключением священника и диакона. К причётникам относятся дьячки, чтецы, псаломщики, пономари и другие. Их обязанность — чтение из богослужебных книг, пение на клиросе и участие во всех церковных богослужениях.

(****) — Кампари?— спросил хозяин - Campari — итальянский культовый биттер ярко - красного цвета. Бренд выпускает две разновидности ликеров Кампари:
1. Campari Bitter. Классический биттер сочного рубинового цвета со «сложным» вкусо - ароматическим букетом, в котором доминируют горькие цитрусовые, травы и пикантные специи. Крепость Campari Bitter варьируется в диапазоне 20,5 – 28,5%.
2. Campari Soda. Напиток имеет более мягкий вкус и не такую выраженную горечь, как классический биттер. Крепость Campari Soda — всего 10%.

(*****) дело Дрейфуса - Дело Дрейфуса — это судебный процесс, произошедший в 1894 году во Франции по делу о шпионаже офицера французского генерального штаба эльзасского еврея Альфреда Дрейфуса в пользу разведки Германской империи. Дело получило общественный резонанс и сыграло значимую роль в истории Франции конца XIX.

В нашей чёрно - белой любви (©)

Ты замёрзла в снегах Эвереста.
Я уже отправляюсь в поход.
Ты сбежавшая в горы невеста,
Романтичная дура из Бреста.
Твой за дамой спешит Дон Кихот.

Я спасаю тебя постоянно.
Приключения ищешь везде.
В прошлом месяце дикая Мьянма
Позвала тебя взглядом с экрана.
Я летел, потом плыл по воде...

Под тобой рифы всех океанов,
Морских гадов мистический мир.
Атлантида была частью планов...

Пробираясь сквозь вихри буранов,
Был ведом в неизвестность людьми.

Отыскал у подножия место,
У подножия древней горы,
Где моя меня ждала невеста.
Отложить путь на пик Эвереста
Ей придётся теперь до поры.

                                                  Сбежавшая невеста
                                                Автор: Денис Жерносек

ЭРИКА- "ПАПАРАЦЦИ" (КЛИП), РЕЖ. СЕРГЕЙ ПЕРЦЕВ

Сьюзан Скотт – Сидни
25 января 1946 года

Дорогой Сидни!

Не верьте газетам. Джулиет не арестовывали и не уводили в наручниках. Её всего лишь отчитал бредфордский констебль – с трудом сдерживая хохот.

Да, она действительно швырнула чайником Джилли Гилберту в голову, но не ошпарила, нет, это с его стороны наглая ложь, чай был совсем холодный. И удар пришёлся по касательной, вовсе не в лоб. С нас даже не удержали за чайник – подумаешь, малюсенькая щербинка. Однако Джилли так вопил, что управляющий отеля всё же позвонил в полицию.

Такая, если вкратце, история.

Ответственность я полностью беру на себя – не следовало подпускать Джилли к Джулиет с интервью. Я ведь в курсе, что это за скользкий червяк, как, впрочем, и все, кто работает в лондонской «Хватай - держи». И я знала, что успех колонки Иззи Бикерштафф в «Спектейтор» – как и сама Джулиет – для Джилли с его газетёнкой хуже кости в горле.

«Брейди Буксмит» устроили для Джулиет приём. В отель мы вернулись усталые, но невероятно гордые собой. А в вестибюле откуда ни возьмись – Джилли!

Упросил выпить с ним чаю, умолял о короткой беседе с «нашим достоянием, восхитительной мисс Эштон, – или, правильнее сказать, со всенародным британским достоянием, восхитительной Иззи Бикерштафф?».

Одно это сладкопение должно было меня насторожить, но, увы, очень хотелось сесть, ещё чуть - чуть насладиться успехом Джулиет и выпить чаю со сливками.

Мы согласились. Разговор шёл гладко, и я отвлеклась на что - то своё, но потом услышала:

– Вы ведь потеряли на войне мужа, верно? Почти мужа… без пяти минут. Собирались замуж за лейтенанта Роба Дартри, не так ли? Даже церемония была назначена?

Джулиет в ответ холодно произнесла:

– Прошу прощения, мистер Гилберт?

Вы же знаете, Сидни, до чего она вежлива.

– Я ничего не путаю? Вы с лейтенантом Дартри обращались за разрешением на брак, должны были пройти регистрацию в мэрии Челси 13 декабря 1942 года в 11 утра и заказали обед в «Ритце». Но не явились ни туда, ни в мэрию. Бросили лейтенанта Дартри, можно сказать, у алтаря! Бедняга, униженный и оскорблённый, с разбитым сердцем отправился на свой корабль и меньше чем через три месяца погиб в Бирме.

Я села очень прямо. У меня самым натуральным образом отвисла челюсть. Я лишилась дара речи. А Джулиет, сдерживаясь из последних сил, втолковывала наглецу:

– Я не бросала Роба у алтаря, это произошло накануне. И его это нисколько не унизило – наоборот, он вздохнул с облегчением. Я просто сказала ему, что передумала выходить замуж. Поверьте, мистер Гилберт, Роб уехал, радуясь счастливому избавлению. Причём отправился не на корабль, а чуть ли не вприпрыжку в клуб моряков, где до утра протанцевал с Белиндой Твайнинг.

Джилли, естественно, удивился, но не унялся. Такие крысы не унимаются. Он быстро сообразил, что такой пикантный поворот событий для его газетёнки ещё интереснее.

– АГА! – гнусно ухмыльнулся он. – В чём же причина? Алкоголь? Женщины? Приветик от Оскара Уайльда? (*)

Вот тут Джулиет и запустила в него чайником. Можете вообразить переполох – в вестибюле было полно народу. Потому всё и просочилось в газеты.

Кстати, если начистоту.

Заголовок «ИЗЗИ БИКЕРШТАФФ ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА ВОЙНУ! В сражении сдобными булочками ранен репортёр» грубоват, но неплох. Однако «КАК ДЖУЛЬЕТТА ПРЕДАЛА РОМЕО, или ПАВШИЙ В БИРМЕ» – мерзость, даже для Гилберта и «Хватай - держи».

Джулиет переживает за репутацию «Стивенс и Старк», но из - за Роба Дартри ей совсем дурно. Мне удалось разведать только одно: он был хороший человек, очень хороший, он абсолютно ни в чём не виноват – и позора не заслужил!

Вы его знали? Разумеется, алкоголь и Оскар Уайльд – чушь, но всё же: почему Джулиет отменила свадьбу? Вы в курсе? И если да, мне бы сказали? Естественно, нет; зачем я спрашиваю?

Досужие сплетни скоро стихнут, но стоит ли Джулиет возвращаться в Лондон в самом их разгаре? Не продлить ли тур? Может, Шотландия?

Признаюсь, я в сомнениях. Продажи прекрасные, но Джулиет столько трудилась – все эти бесконечные чаепития, ланчи. Нелегко стоять перед полным залом и расхваливать себя и свою книжку. В отличие от меня она к подобному не привыкла и, по - моему, очень устала.

Воскресенье мы проведём в Лидсе, насчёт Шотландии дайте знать туда.

Джилли Гилберт – злобная тварь и, надеюсь, получит по заслугам, однако его стараниями «Иззи Бикерштафф» попала в список бестселлеров. Так и тянет написать гаду благодарственное письмо.

Ваша, и как всегда впопыхах, Сьюзан

P. S. Вы выяснили, кто такой Маркхэм В. Рейнольдс? Он сегодня прислал Джулиет целую плантацию камелий.

               из романа в письмах  Мэри Энн Шеффер и Энни Бэрроуз - «Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков»
__________________________________________________________________________________________________________________________________________________________-

(*) В чём же причина? Алкоголь? Женщины? Приветик от Оскара Уайльда? - Приветик от Оскара Уайльда? - Намёк на гомосексуальные отношения не состоявшегося жениха Джулиет.

Закономерности в цветастых колпачках

Горячий лёд на холодной войне,
Война идёт или кажется мне,
Окопов нет и стрельба не слышна,
Но так жестока эта война.

Нет в ушах свиста пуль,
Нет разрывов от бомб,
Наш прохладный июль,
Как сорвавшийся тромб…

    Нет ещё первых ран,
     Но не та уже страсть,
     Аритмия уже…
     Уже началась.

Друг от друга теперь
Не бросает нас в дрожь,
Можем только терпеть
И в объятиях ложь.

    Был я ранен тобой,
     Вниз сорвалась мечта,
     Был во взгляде огонь,
     А теперь пустота.

                                              Холодная война
                                              Юрий Агарков 3

Гномы в доме Трейлер

Просто удивительно, насколько может изменить вашу жизнь событие, на первый взгляд представляющееся мелким, случайным!

Дорога, на которую ступаешь наугад в час раздумий, порой уводит вас в неизведанном направлении, и уж в любом случае вовсе не туда, куда вы намеревались идти. Впервые я оказался на таком перепутье летом 1932 года, в самый разгар «великой депрессии».

Это были унылые, доводящие до отчаяния дни.

Лишь тот, кто пережил то время, может понять, насколько оно было тяжёлым.

Как сказал Франклин Делано Рузвельт, «страна вымирала дюйм за дюймом».

Миллионы людей остались не у дел: доля безработных в стране превысила двадцать шесть процентов. Ежедневно по радио передавали обращения к жителям страны с уговорами не уезжать из дому в поисках работы, поскольку никакой работы всё равно не найти. И это было действительно так: никакой работы, а значит, для многих и никаких надежд.

В Диксоне, небольшом городке на северо - западе в штате Иллинойс, где я тогда жил, многие семьи были разорены и лишились из - за долгов, лавиной сыпавшихся на них отовсюду, своей собственности.

Цементный завод, основной потребитель рабочей силы в городке, закрыли, и на центральных улицах перед заколоченными магазинами собирались кучки людей.

Наверное, мне везло: летом 1932 года мне удалось в который раз получить место спасателя в расположенном неподалёку от моего дома Лоуэлл - парке, а значит, появилась возможность поднакопить немного денег и предпринять более далёкое путешествие в поисках работы.

К тому моменту я был обладателем новенького диплома об окончании колледжа, а в голове моей роились бесконечные грёзы, в осуществление которых я свято верил.

Не посвящая отца в свои намерения, — я знал, что он безоговорочно верит радиосообщениям и считает пустой тратой времени поиски работы за пределами Диксона, — я, едва закончился плавательный сезон, отправился в Чикаго.

Добирался я туда на попутных машинах, но трудности меня не пугали, ведь я намеревался стать радиокомментатором!

Однако результатом этой поездки был отказ: кому в эти тяжёлые годы нужен неопытный юнец? Возвращался домой я тем же образом, но в смятённых чувствах. Впервые я понял, что мечты и реальность часто не совпадают, что жизнь куда жестче, чем мне казалось.

Да, именно в тот дождливый день, «голосуя» на шоссе, ведущем обратно в Диксон, я готов был пасть духом — усталый, промокший и сломленный.

Дома меня ждал отец с приятной новостью. «Монтгомери уорд» решила открыть в Диксоне свой магазин и искала для отдела спорттоваров молодого человека, имеющего успехи в спорте. Платить должны были 12 долларов 50 центов в неделю.

Внезапно у меня появилась новая мечта, пусть не столь обольстительная, как та, прежняя, зато более основательная, более жизненная.

Тем летом самым важным для меня делом стало получить место управляющего в отделе спорттоваров нового магазина. Я любил спорт. Я играл в футбол, и неплохо, в средней школе и колледже увлекался почти всеми другими видами спорта.

Новая работа не только помогла бы мне вывести из бедственного положения семью, которая нуждалась в тот момент в финансовой поддержке, она стала бы началом моей карьеры. Даже в годы депрессии «Монтгомери уорд» пользовалась репутацией солидного, надёжного работодателя, и я знал, что при хорошей работе мне обеспечено в будущем служебное повышение.

Я сказал отцу, что намерен превратить отдел спорттоваров в самый лучший из всех известных компании отделов, и то же самое повторил управляющему, когда пришёл устраиваться на работу. Последнее слово было за ним, и я с нетерпением стал ожидать решения.

Однако решение, которое стало известно несколькими днями позже, разбило мне сердце. Место заведующего отделом спорттоваров предоставили отставной звезде нашей школьной баскетбольной команды.

Меня воспитывали в том духе, что судьбой каждого человека располагает Бог, а потому то, что на первый взгляд кажется случайным поворотом судьбы, на самом деле является частью божественного провидения.

Моя мать, невысокая хрупкая женщина с золотисто - каштановыми волосами, преисполненная оптимизма, казалось, уходящего корнями в космос, говорила мне, что всё в этой жизни закономерно, имеет свою причину.

Она верила — и убеждала в этом нас, — что всё происходящее есть часть божественного замысла, даже то, что, казалось бы, угнетает, приводит в уныние. В конце концов, по её убеждению, всё повернётся к лучшему, а потому не стоит отчаиваться, даже если что - то не складывается.

Умейте переступить через свои обиды, ещё раз всё взвесьте и двигайтесь дальше. Вскоре, убеждала нас мать, обязательно произойдёт что - нибудь хорошее и вы поймаете себя на мысли: «Не будь тех проблем, которые расстраивали меня вчера, сегодняшнего счастливого события могло бы и не произойти».

Потеряв надежду получить место в «Монтгомери уорд», я снова отправился искать работу. Тогда я ещё не знал, что вступаю на самую главную в своей жизни дорогу, которая, правда, уведёт меня далеко от Диксона, однако позволит осуществиться всем мечтам — и старым и новым.

Как обычно, моя мать оказалась права и на этот раз.

Я родился в феврале 1911 года в городе Тампико, штат Иллинойс.

Квартира наша находилась на верхнем этаже здания, облюбованного местным банком. Согласно семейному преданию, отец, буквально взлетевший вверх по лестнице, чтобы взглянуть на новорожденного сына, увидев меня, глубокомысленно произнёс:

«Вылитый голландец. Такой же толстый и надутый. Как знать, может, со временем он станет президентом».

Ещё до моего рождения родители решили назвать меня Дональдом, однако одна из сестер матери опередила её, назвав этим именем своего сына. Поэтому мне ничего другого не оставалось, как стать Рональдом.

Поначалу имя Рональд казалось мне слишком невыразительным для юного полнокровного американца, и я попросил, чтобы меня звали Датчем — нечто вроде ласково - уменьшительного от того прозвища, которым наградил меня отец при рождении и которое постоянно вспоминал с тех пор, обращаясь ко мне.

Беременность и роды у мамы были трудные, а потому врачи не советовали ей больше иметь детей. Итак, нас стало четверо: Джек, Нел, я и мой брат Нил, родившийся двумя годами раньше.

Мой отец, Джон Эдвард Рейган, которого все звали просто Джеком, самим Богом был предопределён в торговлю. Его предков, ирландцев, выходцев из Типперэри, погнал в Новый Свет голод и прочие бедствия.

От предков отец унаследовал лишь умение красиво говорить и преданность «земле гномов».

Я не могу припомнить, чтобы кто - то обладал таким даром рассказчика, как он.

                                                                              из книги - мемуаров Рональда Рейгана - «Рональд Рейган. Жизнь по - американски»