В дорожных знаках телефонных звонков

Какую тему ни затрону,
А эта на пере висит.
Двадцатый век! По телефону
Весь мир взбесившийся звонит.

Дома звонками оглашают,
Кому - нибудь кричат: «Кончай!»
Звонят, как будто приглашают
На ужин дружеский, на чай.

Все говорят как о визите,
Хоть нежелателен визит:
«Вы обязательно звоните...»
Весь мир с надеждою звонит.

С волос дождинки отряжая,
Девчонка в будочку вбежит,
От любопытства полыхая,
Привстав на цыпочки, трещит.

Но некогда! С гримасой едкой
Командировочный в пылу
Скребётся нервною монеткой,
Как бы алмазом, по стеклу.

                                                            Телефоны
                                                 Поэт: Фазиль Искандер

– У тебя, кстати, есть мобильник? – между делом поинтересовался Игорь, пока тыкал в кнопки телефона ногтем большого пальца.
– Нету, – соврал Петров.
– Так - то есть, – совершенно не обидевшись, угадал Игорь, – но ты не хочешь, чтобы я тебя и по мобильнику доставал.
– Типа того, да, – признался Петров. – Одно дело – на тебя случайно натыкаться, и совсем другое – постоянно с тобой на связи быть.
– Да я ненавязчивый на самом - то деле, – рассеянно отвечал Игорь, потому что слушал уже гудки, приложив телефон к уху.

– Алло, Витя, ты? – спросил Игорь, сразу же отстранившись от внутреннего пространства машины, как только услышал ответный голос в трубке, и словно переместился в другое, недоступное для Петрова место, где обитали души всех телефонных говорильщиков. – Это Игорь, – сказал Игорь с такой интонацией, будто был единственным Игорем во Вселенной. – Да вот, хотим с товарищем к тебе в гости зайти по поводу твоей кандидатской, – сказал Игорь и зачем - то ненадолго отпустил пакет и показал Петрову большой палец. – Уже докторская? – не удивлённым голосом спросил Игорь. – Как колбаса? Тем более надо зайти и свежим взглядом её обозреть. Пролить на неё, так сказать, свет. Ага, именно горний. – А чем ты, собственно, занят? – хамски вопросил Игорь после некоторого выслушивания противной стороны. – Работой ты занят? Витя, ну это просто смешно. Ну какая у тебя там работа?

Человек к тебе больной едет поговорить, а у тебя работа. Симпатичная работа - то хоть? Не отвалю, пока не скажешь. Не отвалю. Сам туда иди. Нет, ты. Нет, сам иди. Не, ну правда симпатичная? Правда симпатичная? Мы приедем, посмотрим, оценим, можно? Ну, мы, короче, приедем.

От таких разговоров Петров стал потеть даже в расстёгнутой дубленке, ему было страшно представить себя на месте человека, которого обхаживал Игорь, потому что Игорь никого не обхаживал, а просто медленно констатировал факт своего появления и объявлял факт открытия ночных посиделок с большими дозами спиртного, что не всех могло радовать.

– Я думаю, Витя, что ты свистишь, – с беспощадной нежностью говорил Игорь, – никого у тебя нет. Обычных женщин ты отпугиваешь, когда открываешь рот, а студенток – тем, что к тебе нужно переться на Эльмаш. Дай бог, чтобы в своём философском самобичевании, или стоицизме, или не знаю, какой у тебя сейчас период, если не алкогольный, ты не припал, так сказать, к самой что ни на есть онтологии греческой философии и не стал никого заманивать в гимнасий (*). Местный пролетариат не будет это терпеть.

После слов про докторскую и про студенток Петров вдруг увидел, что Игорь старше него лет на десять, как не на пятнадцать, и почувствовал себя чужим.

И до этого было непонятно, почему Игорь с ним возится, а теперь было непонятно втройне.

Ещё непонятно было, почему после всяческих оскорблений, прямых и завуалированных, Витя сразу не бросил трубку, а продолжил разговор, но непонятно было только до тех пор, пока Игорь не произнёс:

– Да я просто трубку не буду бросать, и всё, ты же не можешь перестать спорить, пока спор идёт, а денег у меня на телефоне до хрена, я могу сейчас в Тагил скататься, вернуться и к тебе приехать, и если буду продолжать разговаривать, то ты всё так и будешь стоять возле своей тумбочки и слюной брызгать.

Игорь, кивая глубоко, как цирковая лошадь, выслушал возражения Виктора и вздохнул:

– Ну ладно, нет так нет. Мы приедем, посмотрим, может, ты ещё переменишь свое мнение, а если не переменишь, то постоим на пороге, как девочки со спичками, припадём к твоему окну, продышим глазок и будем смотреть на твоё счастье… Нет, меня не пугает, что второй этаж, ты меня знаешь. Пускай тебя это пугает.

Закончив разговор, Игорь убрал телефон обратно вглубь себя, обнял пакет и обернул к Петрову довольное лицо. «Нет, ему ведь реально лет сорок», – подумал Петров, которому было двадцать восемь.

– Он, конечно, против, но кто его спрашивать будет? – сообщил Игорь.
– Так он может тупо не открыть, – подсказал Петров.
– Так мы можем тупо стучать, пока он не откроет, – ответил Игорь.
– Так он может тупо куда - нибудь уйти, пока мы едем, – сказал Петров.
– Так ему тупо некуда, – сказал Игорь. – Ему суждено сегодня напиться, парки (**) уже соткали ткань и всё такое.
– А зачем тогда звонить было? – спросил Петров.
– Надо было его заранее растравить, – ответил Игорь, – чтобы он, знаешь, бесился, как Минотавр в своём лабиринте.

Игорь опять при отпустил пакет и показал одной рукой и скорчившейся гримасой Минотавра в бешенстве.

За чужим разговором Петров не заметил, как водитель вывез их в какие - то городские боковины, которые можно было различить при свете дня, но теперь их топология как бы отступила в подступившую темноту и затерялась в лезущих в глаза огнях, впрочем, и огней скоро не стало – «Волга» выкатила на какую - то дугообразную дорогу, которой не было конца.

Маленькие полосатенькие столбики торчали по бокам дороги, а за столбиками стояли хвойные деревья с опущенными снегом лапами.

Потом мелькнул знакомый дорожный знак с ржавой вмятиной в нижнем правом углу.

Знак, обозначавший скорую заправочную станцию, и следующий за ним через сотню метров знак, предостерегавший от вылета гравия из - под колёс, сразу расставили по местам дорожные замыслы молчаливого водителя.

                                                                                                        из романа Алексея Сальникова - «Петровы в гриппе и вокруг него»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*)  и не стал никого заманивать в гимнасий - Гимнасий — воспитательно - образовательное учреждение в Древней Греции. В нём сочетались элементы общеобразовательного курса (обучение чтению и письму) с интенсивным курсом физической подготовки (гимнастики). Первоначально гимнасий представлял собой простую квадратную площадку для физических упражнений, обсаженную двумя рядами тополей. Передняя часть более позднего гимнасия — палестра — обширная площадка для физических упражнений. Далее строился комплекс помещений или зданий с эфебейоном для юношей, конистерионом, корикейоном, элеотесионом и другими специальными помещениями. В гимнасий поступали после палестры юноши 16 лет из знатных рабовладельческих семей и до 18 лет занимались в нём гимнастикой, получали литературное, философское и политическое образование.

(**)  парки  уже соткали ткань и всё такое - Парки (лат. Parcae) — три богини судьбы в древнеримской мифологии. Функции богинь:
Нона (лат. Nona) — тянет пряжу, прядя нить человеческой жизни (соответствует мойре Клото);
Децима (лат. Decima) — наматывает кудель на веретено, распределяя судьбу (соответствует мойре Лахесис);
Морта (лат. Morta) — перерезает нить, заканчивая жизнь человека (соответствует мойре Атропос).
Обычно Нона изображается с веретеном в руке, Децима — с меркой или весами, Морта — с книгой жизни или ножницами.