1. Шапка Гугуцэ

Сам Георге Водэ – бессарабский поэт и режиссер, прозванный современниками «великим румыном», один из тех, кто, по его собственным словам, создавал «эпоху румынской культуры на окраине самой жестокой из империй», - а, точнее, его двойник, появляется уже в первой сцене «Мертвеца».

Усатый траппер в высокой меховой шапке, как две капли воды похожий на Водэ в расцвете лет, заходит в вагон поезда, неумолимо приближающего Уильяма Блейка к цели его путешествия, и пристраивается, как и положено ангелу-хранителю, за правым плечом несчастного сироты-бухгалтера. «Водэ», безмолвно сопровождающий Блейка в последнем пути, не случайно одет английской художницей по костюмам Марит Аллен в традиционный молдавский головной убор кушмэ, более известный как «шапка Гугуцэ». Джармуш тем самым отсылает зрителя к т.н. «синдрому Гугуцэ» - эффекту тотального непонимания, «накрывающего» человека подобно волшебной шапке молдавского мальчика, героя рассказов писателя Спиридона Вангели, в 1954 году за руку приведшего растерянного абитуриента Джику Водэ в приемную комиссию филфака Кишиневского пединститута.

Шапка Гугуцэ – маленькая молдавская московица - может накрыть и муравья, и кукушонка, и человека, и телегу с копной, и целую деревню. И все, кто под шапкой оказываются, совсем глупыми становятся. Ничего больше не понимают. Джармуш, как всякий пытливый художник, искренне признается, что так и не смог раскрыть подлинный смысл шедевра Водэ во всей его полноте, в первую очередь, из-за обрывочных и противоречивых сведений о темных обрядах, составивших сюжетную канву «Лета рядового Дедова».

moskovitza (с)

3. Орлик и Шапиро

Загадки советской обрядовости в поэтическом воплощении Водэ долгие годы не давали покоя Джармушу. Только в 1986 году, когда вышло в свет первое издание коллективной монографии «Советские традиции, праздники и обряды» под общей редакцией легендарного украинского антрополога Марии Андреевны О́рлик, председателя Комиссии по советским традициям, праздникам и обрядам при Совете Министров УССР, американский режиссер смог приблизиться к пониманию мистерий «Дедова». Листая в ожидании заказанного частным образом перевода богато иллюстрированный компендиум полевых источников по антропологии Советского мира, Джармуш обратил внимание на фотографию «Матери дарят сыновьям, уходящим в Советскую Армию, рушники на память о родном доме» из раздела «Обряд проводов в Вооруженные Силы Союза ССР», и вспомнил о конспектах лекций, которые читал первокурсникам Колумбии легендарный Гарри Шапиро, ученик Франца Боаса.

Ну конечно же, вот эта тетрадка с пожелтевшими нелинованными страницами: «...Первая фаза обряда племенных посвящений в традиционных обществах – разлучение неофитов с матерями... Женщины в австралийских племенах убеждены, что их дети будут убиты, что их сожрет враждебное и таинственное божество... В Юго-Восточной Африке некоторых посвящаемых иногда забивают до смерти. Матерям сообщают об этом только после возвращения других инициируемых, им говорят, что их сыновей убил Дух...» Дальше физический антрополог Шапиро съехал на свою любимую тему – описание телесных модификаций, которым подвергаются новобранцы, изолированные для этой цели в специальном лагере (конспект сохранил упоминания об удалении волос, выбивании передних зубов (резцов), насечках на коже, рассечении полового члена вдоль мочеиспускательного канала), и тяжелая шапка Гугуцэ вновь накрыла Джармуша... По иронии судьбы, именно в те осенние дни 1972 года, когда нью-йоркский первокурсник, еще не помышлявший о кинорежиссуре, дремал на лекциях пожилого профессора Шапиро, в нескольких кварталах от Колумбийского университета Мария Орлик боролась за дело мира на 27-ой сессии Генеральной ассамблеи ООН в составе делегации суверенной УССР.

Но не бывает ответов на незаданные вопросы; иначе Джармуш уже давно знал бы о том, что рушники, которые матери дарят призывникам – это символ перехода в иной мир (рушниками накрывают тело покойника, на рушниках опускают гроб в могилу), и что с будущими солдатами Советской Армии принято прощаться как с настоящими умершими.

moskovitza (с)

5. Дead и бабА

36.30 КБ1986 год выдался для Джармуша непростым: он решил в порядке эксперимента отказаться от приема всех синтетических и растительных веществ, изменяющих сознание. Разобраться в психоделической иерархии советских предков и духов судьбы без любимых грибов, алкоголя, наркотиков, кофе и сигарет было, кажется, выше человеческих сил. «Я сходил с ума. Я не помню, что я делал, но я был безумен», - спустя много лет признавался маститый режиссер скандальной журналистке Линн Хиршберг.

«...Главного первопредка не случайно называют «Дедушка Ленин», - пытался рассуждать Джармуш, - это подчеркивает его статус Великого Духа, к которому аборигены обращаются за предсказаниями, советом и опытом. Точно так же – Дедом – зовут своего демиурга (Великую Тайну) равнинные индейцы Северной Америки из племени лакота и парагвайские индейцы гуарани. Почему же тогда рядового Дедова тоже называют «Дед», значит ли это, что он равновелик Главному первопредку? И почему отчество Дедова «Лукич»? Ведь Лукич – это партийная кличка самого Ленина, закрепившася в качестве общего обозначения тотемных столбов, увенчанных изображением Главного первопредка, с помощью которых осуществлялась территориализация пространств, освоенных советской властью.

Именно многочисленные «Лукичи», идолы советского культа мертвых, в свое время решительно вытеснили с бескрайних туранских пространств каменных истуканов, известных как «бабА» или «бабай» - изображения дедов-андрогинов, обладающих одновременно родовым статусом и производящим началом. Не об этом ли пишет Георге Водэ в своей новой книге «Дедушки мои», русский перевод которой только что вышел в престижном кишиневском издательстве «Литература артистикэ», входящем в медиаимперию Госкомиздата Молдавской ССР?

Надо будет попросить Сару заказать «Дедушек» по МБА из Библиотеки Конгресса», - бормотал Джармуш, проваливаясь в кажущийся пустым и поверхностным, как всегда на чистяке, сон...

moskovitza (с)

7. Сборка-2. Старик и Ракета

Старик – так называют своего демиурга индейцы Великих равнин из племени черноногих (Джармуш не случайно сделал Ноубоди наполовину блэкфутом) – обретает власть над подданными при помощи нехитрого приема: он испражняется на одежду спящего, а в ответ на просьбу убрать экскременты требует отдаться ему, причем вводит свой великанский пенис полностью, тем самым зачастую убивая обманутого.

Разумеется, старик в Советской Армии тоже не упустит случая нагадить чмырю в сапоги или в шапку, но этот трансгрессивный ритуал является малозначимой операцией на сборочном конвейере коммунального тела. Сборка осуществляется на основе фаллической функции власти стариков, прилагаемой к коллективному анусу новобранцев (все обряды включения в очередную общность на первом году службы сопровождаются «переводными» ударами бляхой по ягодицам: так коммунальное – анальное – сообщество нанизывается на стержень универсального означающего).

В «Дедове» фаллическим субститутом анальной сборки армейского организма становится Ракета. Дедов служит в ракетных войсках, о чем неоднократно с городостью рассказывает первым встречным, не забывая добавить, что это – Тайна (последнее из испытаний Дедова - перевозка укрытой брезентом от посторонних глаз Ракеты к месту установки на боевое дежурство).

В «Дедмэне» фалломорфным символом племенной сборки служат тотемные столбы, характерные для индейцев северо-запада. Джармуш не случайно выбрал местом действия фильма северо-запад Америки, ведь культура здешних индейцев в значительной степени сформировалась под влиянием русских колонистов, первыми из жителей Старого Света вступивших в контакт с местными племенами еще в конце XVII - первой половинe XVIII века. Да и тотемные столбы с изображением Громовой птицы, гигантские крылья которой поднимают ветер и вызывают бурю, появились здесь только после того, как русские колонизаторы доставили индейцам железные инструменты и объяснили «на пальцах», в том числе, через обряды потлача, фаллическую символику анальной сборки.

moskovitza (с)