Tria principia

Арабское слово «кибрит» пришло в отуреченную Болгарию вместе с изобретенными в начале XIX века серными спичками и переводится оно как «сера». Уж кому-кому, а эксперту Кибрит, хозяйке криминалистической лаборатории, проводящей все свое время среди горнов, реторт, тиглей, колб с тинктурами и эликсирами, перегонных кубов, дистилляторов, алуделей, агатовых ступок и нефритовых пестиков, это наверняка было хорошо известно. Именно так - «Кибрит аль-Ахмар» («Философский камень», или - дословно - «красная сера») – называется алхимический трактат знаменитого суфия Музаффара Али-Шаха. В троице ЗнаТоКов Кибрит выступает одним из трех философских первоначал, универсальных принципов материи – сульфуром (квинтэссенцией маслянистых субстанций), который совокупно с ртутью (mercurius, квинтэссенция летучих сред) и солью (sal, квинтэссенция твердых веществ) составляет Tria Prima. Когда один из ЗнаТоКов зажигает спичку, чтобы прикурить очередную сигарету, вспыхивает сульфур, дым дает влажный меркурий, а пепел, который остается, называется солью.

Солнечная, горячая и мужская природа серы не должна смущать зрителя, ведь ему уже известно, что сценаристы Лавровы принадлежат к числу «ревнивых» герметических философов, стремящихся преградить недостойным доступ к магистерию. В повестях, легших в основу сценариев, и телепьесах, написанных Лавровыми по их мотивам и выходивших массовыми тиражами в издательстве «Искусство», неоднократно отмечаются сульфурические черты Зиночки; особо выделяются на смуглом лице ее проницательные глаза - желтые, золотые, янтарные, рыжие, марсианские. Кроме того, каждому поклоннику королевской науки памятны слова Иоанна Исаака Голланда из трактата «Hand der Philosophen»: «Седьмой знак философов есть огонь, и это – сера, то есть Земля, или начало всех металлов. Она – жена (sic!), плод приносящая». Текст этот наверняка был хорошо известен и Лавровым по русскому переводу 1787 года, вошедшему в изданое Санкт-Петербургской Императорской Академией Наук «Собрание разных достоверных химических книг».

Идя по подсказанному Лавровыми пути корнесловного разбора имен главных героев, нетрудно понять, что фамилия Томин указывает на значимую для герметизма фигуру Фомы (Томаса) Аквинского – философа-доминиканца и убежденного алхимика, учившего в труде «О сущностной материи металлов»: «Первоматерией всех металлов является Меркурий». Андреас Либавий приписывает Аквинату такие слова: «Говорю тебе: работай с помощью ртути и подобным ей, но только не прибавляй ничего иного, и знай, что золото и серебро не чужды ртути».

Подвижный, многоликий (способный создавать амальгаму), темпераментный сыщик Томин – яркий представитель меркуриальной конституции (полинезийцы не случайно называют планету Меркурий "На-Холо-Холо", что означает "Тот, кто бегает туда-сюда"). Если Кибрит большую часть времени проводит среди пробирок за лабораторным столом, а Знаменский завален талмудического вида фолиантами в своем кабинете, то Томин лишь изредка врывается в эти философские обители, чтобы сказать непременное: «Всё, бегу, убегаю, нет времени!». Лавровы как будто списали Томина с таинственного адепта Ласкариса, распространявшего истинность герметической науки в разных уголках Европы на рубеже XVII-XVIII веков. Томин, как и Ласкарис, не выглядит молодым при первых своих появлениях и не кажется старым при последних. Его так же отличают экспансивность и веселый нрав, стремление поразить аудиторию и южное краснобайство, неясное смешанное происхождение с примесью восточной крови (о квартеронстве Томина Лавровы упоминают в повести «Естественная убыль»: «мать наполовину армянка, отец наполовину украинец»; о вторых половинах деликатно предоставляется догадаться читателю) и, конечно же, уникальная двойственная природа, обеспечивающая ключевую для андеркавер-агента возможность "ускользать" от наблюдения (Томин – единственный в истории жанра сыщик, работающий под прикрытием, который при этом с удовольствием фланирует по улицам в милицейской форме, не считая нужным скрываться – в «Подпаске с огурцом» эта самонадеянность сослужит ему дурную службу, но не заставит избавиться от странной привычки).

Но позвольте, а как же водная, текучая, женская природа ртути? – на секунду задумается зритель, все еще склонный в соответствии с оккультными стереотипами привязывать активный принцип к мужскому началу, а пассивный - к женскому, - прежде чем вспомнить слова великого адепта Фулканелли: «Что есть наша ртуть, ртуть философов? Она есть не что иное, как белая сера». Именно так – через вектор реализации – и определяются женский и мужской принципы в магистерии. Легендарная Мария Пророчица упоминает в связи со ртутью о белой и красной «смоле», которые надо соединить - не случайно проникший в эпизоде «Ответный удар» под личиной бомжа на свалку Томин получает от «коллег» кличку «Смолёный». Чтобы стать живой, одухотворенной субстанцией, начинающим мастерам нашего искусства еще предстоит без остатка раствориться друг в друге под воздействием третьего первоначала - соли, каковой в tria principia ЗнаТоКов выступает следователь Знаменский (Георгий “Гера” Мартынюк).

Поповская фамилия Пал Палыча отсылает зрителя к символике, связанной с иконой Знамение Пресвятой Богородицы, пришедшей на помощь новгородцам в их битве с осадившими город войсками князя Андрея Боголюбского. Когда одна из стрел, выпущенных суздальцами, поразила лик Богородицы, из глаз ее полились слёзы, и враги, объятые неизъяснимым ужасом, отступили от города. Соленые слёзы Богородицы, слезы умиления, сострадания и чистоты, Небесная вода или Майская роса – это и есть Соль, третий, фиксирующий принцип, введенный в алхимию Абу Бакром Мухаммедом ибн Закарийа Ар-Рази, более известным как Разес, и впоследствии развитый Василием Валентином и Парацельсом.

Главным в соли является ее консервирующий, фиксирующий принцип, принцип формы, выраженной в инертном минеральном теле. Кажется, следователь Знаменский, никогда не снимающий милицейскую форму, ригидный, стабильно положительный на протяжении всего цикла, наилучшим образом демонстрирует субстанцию носителя, в котором закрепляются свойства серы и ртути. Его мужская экспансия сдерживается и направляется внутренним «субтильным телом души», выражающимся в рыцарственном служении «прекрасной даме» (побудительницей этого полного страсти и самоотречения служения является, конечно же, «наша Наука» и символизирующая ее на земном плане эксперт Кибрит). О том, что «Знаменский ради будущей жены принял рыцарственные обеты», Лавровы прямо упоминают в повести «Ушел и не вернулся».

moskovitza (с)

Servitutis nostrae

Создатели цикла не случайно обозначают ревностный пыл служения ЗнаТоКов – государственных алхимиков – термином «наша служба» (песня Марка Минкова и Анатолия Горохова, начинающаяся с этих слов, сопровождала ЗнаТоКов с первого по несчастливое 17-е дело). Легендарный адепт Сен-Жермен также писал об опасной, трудной и потаенной, невидимой на первый взгляд работе алхимика как о servitutis nostrae. Понятие nostrum, «наше» означает принадлежность к герметическому кругу избранных, куда закрыт вход для непосвященных, к тайне искусства – arcana artis – и пещи тайного огня, Атанору алхимиков.

Таким малым Атанором, отражением макрокосма – большого инкубатора СССР, и хотел видеть свое ведомство главный советский мент Щёлоков, пришедший к власти в составе днепропетровской асабии в результате дворцового микропереворота 1964 года. Именно Щёлоков настоял на возвращении Министерству охраны общественного порядка (под таким нелепым квази-камералистским названием он принял ведомство в 1966 году) «классического» герметического названия — Министерство внутренних дел. Щёлоков, вслед за Парацельсом, понимал Внутреннее как Interior. Как учит Парацельс в «Liber meteorum», Interiora Terrae из знаменитой алхимической анаграммы VITRIOL, скрывающей самую глубокую тайну нашего труда, не есть местопребывание ада. Ад находится в тех краях и местах, где живет человек, а Interior – это атанор, подземная огненная печь, где в орфическом яйце созревают и растут совершенные металлы. Подбирая аббревиатуру для своей алхимической троицы, Лавровы наверняка повторяли про себя этот девиз знатоков герметического искусства – Visita Interiora Terrae Rectificando Invenies Occultum Lapidem: аббревиатура ЗНАТОКИ, подобно VITRIOL, может быть раскрыта как «Земные Недра Адепта Трансформируют, Открывая Камень Истины».

Герметический псевдоним «Щёлоков» отсылает к наполненной алхимической символикой Книге пророка Малахии: «Кто выдержит день пришествия Его, кто устоит, когда Он явится? Ибо Он как огонь плавильщика и как щёлок белильщиков, И сядет переплавлять и очищать серебро и золото, и очистит сынов Левия и переплавит их, как золото и серебро, чтобы приносили жертву Господу в правде» (Мал. 3:2-3). Остро чувствовавший свое высшее предназначение белильщика, призванного очистить человеческую природу, министр Щёлоков, вслед за героем «Химической свадьбы Христиана Розенкрейца» взявший своим девизом «Ars naturae ministra», уже в первых публичных выступлениях начал говорить о «работе милиции как Искусстве» (очевидно, «нашем», герметическом Искусстве) и, по воспоминаниям современников, «вскоре буквально заболел Наукой» (разумеется, «нашей», королевской, или, как ее еще называют, веселой Наукой, gaya scyenza). В сферу научных интересов министра входила прежде всего химия (конечно же, понимаемая как «наша» Химия), которую предполагалось использовать не только в целях трансмутации (пополнения золотого запаса днепропетровской асабии и создания эликсира бессмертия для ее вождей), но и мистической трансформации подданных брежневской давлы: в 1970 году (одновременно с началом работы над «ЗнаТоКами») Щёлоков провел через Президиум Верховного Совета решение об обязательном направлении на строительство объектов химизации народного хозяйства (или, в повседневной терминологии, «на химию») не только условно-досрочно освобожденных, но и условно осужденных к лишению свободы. Уникальный сплав выводимого на «химию» контингента с автохтонами - носителями посадской раскрестьяненной субкультуры - должен был, по замыслу министра, привести к стремительной «химизации сознания» подавляющего большинства населения СССР и, тем самым, создать питательную среду для выращивания в герметически закупоренном советском орфическом яйце (макрокосмическом аналоге «химической» спецкомендатуры) невиданного доселе homo novus, нового человека. Надзор за Великим деланием должны были осуществлять уникальные, неизвестные человеческой истории новые работники милиции (novus militis), светлый образ которых Щёлоков описал в своем знаменитом приказе № 235 от 3 июня 1969 года с безумным даже по меркам тех далеких времен названием «О вежливом и внимательном отношении работников милиции к гражданам». Ожидаемым итогом этих инициатив стал резкий рост преступности как в «химической» глубинке, так и среди сотрудников правоохранительных органов; для изучения второго феномена в 1976 году в МВД СССР был даже создан Центр психофизиологических исследований. И все же усилиями загадочных мастеров ментовского Искусства – О. и А. Лавровых – в те же годы удалось создать трех новых милиционеров, как будто сошедших со страниц злосчастного Приказа - вдумчивых, осмотрительных, объективных, глубоко заинтересованных в судьбах людей. И пусть эти уникальные представители породы novus militis были лишь порождениями эфирной субстанции и приходили в сны наяву с голубых телевизионных экранов - от этого они становились только милей сердцу несчастного просвещенного министра, которого подчиненные за глаза называли adeptus ineptus (глупый адепт).

moskovitza (с)

La Machine Célibataire

- именно так французский публицист Мишель Карруж, входивший в ближний герметический круг Эжена Канселье и написавший восторженный обзор «Тайны соборов» Фулканелли, определил в свое время тип биомеханических конструкций, опосредующих реализацию сексуального либидо вовлеченных в их деятельность людей симулятивным техническим аппаратом. ЗнаТоКи вступают в отношения мужского и женского, приближая заветную Химическую свадьбу и создание новой жизни, новой материи, нового человека, не прямо, а посредством алхимического магистерия, разворачивающегося на технической сцене Лаборатории.

Лавровы неоднократно подчеркивают холостяцкий modus vivendi ЗнаТоКов и даже с видимым удовольствием педалируют некоторые его особенности. Так, Томин и Знаменский не просто делят кров со своими престарелыми матерями (отсутствие отцов подчеркивает статус знатоков (дословно: гностиков) как «детей вдовы», а тавтологичное «Пал Палыч» указывает, что на пути предельной духовной реализации Знаменскому предстоит стать отцом самому себе), но и ведут с ними общее хозяйство, отчитываются о трудовых успехах и о своих перемещениях в рабочее и свободное время. Закон матерей – важный иерархический элемент Целибатной машины, ключевое звено в системе подчинений. «Когда вернешься-то?» - спрашивает усатая Тамара Георгиевна (усатая Варвара Сошальская-Розалион) убегающего на дежурство Томина... «А, мама... – обмякает Знаменский, порывисто снявший телефонную трубку (в ожидании важного звонка он засиделся на работе после положенных 9 вечера), и виновато бормочет: - Задерживаюсь, не жди». Но злобная Маргарита Николаевна (злобная Вера Васильева) найдет способ указать забывшемуся сыну его место: «Павлуша, поздоровайся с гостями», - скажет она, вводя Томина и Кибрит в комнатку «своего мальчика», впавшего в привычную сатурническую меланхолию из-за очередного отстранения от дела. Тамара Георгиевна стирает, гладит, хранит и выдает Шурику рубашки, упаковывает разъездной чемоданчик с непременными теплыми вещами в любое время года и непрерывно закупает и заготавливает в промышленных количествах разную снедь, которой Томин (иногда по неискоренимой привычке викторианского холостяка сбегающий от маминой стряпни в какую-нибудь рыгаловку), щедро окормляет Пал Палыча и Зиночку.

Зинаида Кибрит введена в Целибатную машину как мистическая сестра, soror mystica, живущая со своими собратьями по науке «в чистоте и молитве», т.е. на блокирующей всякие сексуальные отношения основе. Но Лавровым, кажется, этого было недостаточно – несчастная Зиночка является круглой сиротой и имеет унизительный статус приживалки в семье своей сестры, деля жилплощадь с ее мужем и сыном (несомненная отсылка к описанию lapis рhilosophorum как «бездомного сироты» в «Carmina Heliodori»). Адептам ментовского искусства было важно продемонстрировать, что Целибатная машина опосредует любые формы инцеста как эндогамного объединения подобного с подобным, будь то инцест с матерью или с сестрой, сводя их к «философскому инцесту», то есть к возвращению в лоно magna mater (Парацельс учит, что тот, кто хочет войти в Царство Божие, должен сначала войти телом своим в мать свою и там умереть). По воспоминаниям создателей сериала, многие телезрители («а особенно телезрительницы») охотно включились в работу Целибатной машины, беспокойно отслеживая любые намеки на возможность сексуального напряжения («химии чувств») между героями, активно комментируя перспективы женитьбы Знаменского (сначала на Кибрит, а потом на новой пассии рыцаря ментовского образа – Антонине Зориной) и подозревая Зиночку в том, что она - по студенческой привычке – подтрахивается с Томиным во время ночных дежурств.

Материнская идентификация Закона выходит за пределы семей ЗнаТоКов – их шеф, начальник следственного отдела Скопин (Семён Соколовский) фактически выступает не Господином Машины, а заботливой «мамочкой» (такое прозвище часто носит шеф разведслужбы в шпионских детективах), деконструирующей фаллический закон отцов. Актеры не случайно путают ударение в фамилии Скопина, ставя его то на первый, то на второй слог. С одной стороны, Скопин – производное от греческого σκοπεῖν (skopeîn) – «смотреть», что подчеркивает его функции «смотрящего» за Целибатной машиной (непременный микроскоп на лабораторном столе Зиночки обозначает незримое присутствие шефа на уровне микрокосма). Той же цели служит и герб с двумя перекрещенными мечами и часами в форме штурвала на рабочем столе Скопина. Двойка мечей в сочетании с Колесом Фортуны обозначает руководство ходом сражения, а геральдический цвет щита из плексиглаза (традиционного материала русских народных промыслов, используемого лагерными умельцами при изготовлении наборных рукояток ножей и «розочек» на рычаг коробки передач) указывает на соответствующую операцию или этап магистерия (червлень в «Подпаске с огурцом» и зелень в роковом 17-ом деле «Он где-то здесь»). С другой стороны, фамилия Скопин, несомненно, отсылает к традициям русского скопческого экстатизма и, шире, мистериям ритуальной кастрации, связанным с культом Аттиса. В таком контексте корабельный штурвал на гербе Скопина напоминает о христововерческо-скоптических кораблях, как назывались русские скопческие общины еще со времен Кондратия Селиванова, а двойка скрещенных мечей указывает на влечение к кастрации, характерное для телесных скопцов-экстремистов, таких как знаменитый пен-френд Льва Толстого Г. П. Меныпенин.

Духовное самооскопление ЗнаТоКов – это не просто сохранение энергетического субстрата «минеральной спермы» для целей магистерия, но завершение процесса отторжения плода от материнского тела через возвращение в него (regressus ad uterum) и последующее возрождение для установления нового единства с Великой матерью – первичной материей.

moskovitza (с)

Черное солнце

...В середине второго дела («Ваше подлинное имя», премьера 18 апреля 1971 года) Кибрит возвращается из отпуска в Болгарии. Именно из Болгарии Зиночка привезла сногсшибательный черный кожаный сарафан и белую водолазку (этот неотразимый лук сразу перевел ее в категорию телевизионных супергероев, сделав неуловимо похожей на икону стиля Эмму Пил; увы, в рамках классического «процедурного» детектива такой образ оказался невостребован: покрасовавшись недолго в костюме «девушки ковбоя» – болгарском же батнике и замшевой юбке с бахромой, Зиночка окончательно сжилась с имиджем «тетки из бухгалтерии»). Впрочем, ездила туда Кибрит явно не за тряпками, да и не за подтверждением османского влияния на родной язык еретиков-богомилов... К середине XX века вероятность встретить в миру кого-то из Линии мастеров казалась уже практически нулевой. Последнее – перед поездкой Кибрит - свидетельство о такой встрече оставил английский мистик Тюдор Поул в своей книге «Безмолвная дорога», вышедшей в 1960 году. По заявлению Поула, которое никто из знавших его как несравненного визионера, бесконечно преданного путешествиям вне тела, никогда не подвергал сомнению, именно в Болгарии, на маленькой станции по пути следования Восточного экспресса, ранней весной 1938 года ему удалось при удивительных обстоятельствах встретиться с легендарным Сен-Жерменом.

Выбор знаменитым адептом Болгарии (= Vulgar) как места для совершения прямой инициации и открытия истинного modus operandi, разумеется, не случаен: это предупреждение неофитам, прельщающимся блеском вульгарных металлов – ложной первоосновы Великого делания. «Aurum nostrum non est aurum vulgi», - наверняка повторяла про себя Кибрит любимую алхимиками апофатически-отрицательную фигуру речи Генриха Кунрата из «Amphitheatrum sapientiae aeternae», столкнувшись по возвращении из инициатического путешествия со своим «испытанием чернотой» - в дуэли с дерзким и безжалостным Приезжим, подпольным торговцем «черным золотом» (великолепный Армен Джигарханян в Деле № 6 «Шантаж», впервые показанном 16-17 сентября 1972 года), своей жизнью вне закона, условностей и установленных форм так похожим на одного из детей Солнца (Enfants du soleil). Но если «наше Золото» есть земное солнце в зените, магическое, переливающееся всеми цветами радуги, то «золото черни», черное золото - это отраженный свет «Черного солнца», sol niger. «Стоп! Он живет на Севере – другой цвет лица – другое Солнце!» - восклицает Зиночка, пытаясь вспомнить особые приметы шантажиста, угрожавшего взять в заложники ее любимого племянника. «А где Север?» - спросил бы в такой ситуации растерявшийся Персиваль, еще не подозревающий, что Гиперботикон лежит по ту сторону Борея, бога холода и бурь.

Кибрит знает, что Черное Солнце расположено в надире, ниже линии горизонта, там, где укрывается materia prima до начала Великого делания. Но на Севере общей для Зиночки и Приезжего версии Нордического мифа – на странном Северном полюсе, этой фейковой неандертальской Гиперборее Челюскинцев и Папанинцев - точка надира и есть дата зимнего солнцестояния. Так тьма нигредо расступается перед Кибрит, распознавшей двойную западню черного света первоогня.

moskovitza (с)