- Говорят, она взяла целых три дня, - сплетни в учительской среде сродни спортивным соревнованиям, побеждает тот, кто начнёт первым и дойдёт до конца, не переступая запретных линий.
- Может быть у неё намечается романтическое приключение? - в голосе явно читается "ну нет, бывает же в жизни всякое".
- В её-то возрасте?
- С её-то внешностью? Она и в сто будет отбиваться от поклонников.
Вздохи наполнившие комнату находились в спектре от разочарованного до восхищенного.
Женщина, которую они обсуждали, совершенно точно согласилась бы с последней фразой. И раздражённо отмахнулась бы от предпоследней. Достойных кандидатов даже для недолгого партнёрства не попадалось на пути лет пятнадцать.
Пара ужинов с продолжением не в счёт.
Причина вынужденного отпуска была прозаичной. Работа. Заниматься которой в круговороте бумажек, звонков и необходимости поставить свою подпись сразу на десяти разных распоряжениях невозможно совершенно.
- Нужно было держать амбиции в узде, оставаться рядовой учительницей и преждевременно состариться, - прическа была в полном порядке. Строгое платье с широким поясом подчеркивало тонкую талию, ту самую, которая вызывала зависть коллег в три раза моложе. Лучше бы зависть у них вызывал её вкус. Сколько не бьёшься - цыганский табор. Творческий подход хорош в работе, но родители встречают коллектив по одёжке. Взрослые люди удивительно недалёкие. Она предпочитала иметь дело с детьми, но не так как Ведьма из Пряничного Домика. Человечина ядовита.
...
- Вам это ничего не будет стоить. Не больше расходов, чем сейчас, - Сесилия устала от чужой больной гордости.
Некоторые люди не замечают, как она перерастает в надменность.
Сидевшая перед ней женщина точно не отличалась наблюдательностью, сидела, словно проглотила шпагу или, вернее, шпалу. Теперь ей было неудобно сидеть, сложно говорить и совершенно невозможно думать.
-Оставьте нас в покое. Я уже отвечала на ваши письма, и все подробно объяснила по телефону. И на эту встречу я пришла чтобы вы отвызались и дали нам спокойно жить. Иначе я обращусь в полицию! Не думаю, что вашей чистенькой школе нужно такое внимание.
Попытки угрожать вызывали не страх, а скуку. Так топорно, прямолинейно, без воображения. Она сама бы пригрозила обратиться в газеты, причём намекнула бы им на притеснение детей-степендиатов, а потом связались бы с недовольным родителями, такие есть везде... Распустила бы слухи среди местных, кто-то обязательно сделает пост в социальных сетях, кто-то отреагирует. Пятнышко на репутации превратиться в пятно. Ни одно средство не сведёт.
"Нет, я бы ухватилась за предложение обеими руками, как ухватил ась когда-то за него мама. Только то предложение точно было с подвохом. И ещё с каким!"
Сесилия ещё раз посмотрела на собеседницу. На лицо недостаток сна. Осунувшаяся, собиралась на встречу тщательно, но торопилась. Пышная копна тёмных кучерявых волос не желает лежать в причёске. Может,она мазохистка? Не заплетёт их в косички, не выпрямит. Нет, будет упрямо пытаться привести стог на голове в порядок каждое утро, гордая своей обстоятельностью. Гордая тем, что отказывается переводить сына в хорошую школу. Просто потому, что не может поверить в его исключительность, не доверяет тем, кто богаче и не доверяет ей, директору с внешностью цыганки.
Надо будет с детьми обсудить классовые стереотипы. Только подумать какому возрасту подкинуть такую тему, слишком маленьким - правдиво, но бессмысленно. Им всё игра, в том числе и устройство мира. Старшим? Ещё не полные циники, однако ещё не отвыкли от делений на хорошее и плохое.
- Хорошо, я не буду вас больше беспокоить, но всё же придержу место для вашего сына... На неделю. Надумаете - позвоните. Счёт я уже оплатила.
Сесилия оставляет на столе визитку, надеясь, что хотя бы капля сомнений в голове у матери-года осталась, иначе дальше будет только сложнее. Нет, три дня она брала не зря.
Конечно, учитывая глобализациию мир стал сложнее и непредсказуемее. Особенно иная его сторона. Верования плавятся, сливаются, но придавленные страхом не могут окончательно воплотиться в реальности. Раньше люди чётко знали как искать спрятанный клад, зачем нужна верёвка повешенного, почему не стоит проходить под лестницей, выбрасывать состриженные волосы и для кого стоит молоко в блюдце. Люди пытаются взломать мир, но он пластичен, поглощает их волю, огораживая суть.
Поэтому один зуб всегда теряется. Какими бы внимательными, или что вернее, безумными, они не были, никогда коллекция молочных зубов не будет полной. Даже если папа с мамой помешаны на осторожности, и готовы ради каждого, едва начавшегося шататься зубика, бежать к врачу. Одного всегда будет не хватать. Собственность зубной феи. Сесилия много лет справлялась собственными силами.
Её дети сами нуждались в поддержке, муж умер, а друзья.. Что же, у друзей помощи попросить можно, только они далеки от сферы её профессиональной деятельности. Но у родителей в её-то возрасте? Стыд и позор.
Сесилия достаёт из маленькой дизайнерской сумки мешочек со шнуровкой, аккуратно вытряхивает на ладонь содержимое и тут же зажимает в кулаке.
- Мама, помоги мне пожалуйста.
.... Гордая родительница перезвонила только ближе к вечеру. Впору было начать волноваться, но директриса отпустила тревоги. Холодный мартини и дамские романы позволяли поверить, что она в настоящем отпуске. Если прикрыть глаза, то почти чувствуешь как обжигает босве ноги горячий песок, а море шепчет о вечных тайнах.
Звонок.
Эта женщина претендует на титул главной занлзы года. Что стоило позвонить на полчаса позже? Или вовсе завтра утром?
Проникнуть своим эмоциям в диалог, директриса не позволяла. Она была сурово-дружелюбно, всячески поддерживая в матери мысль, что школа не делает ей одолжение. Школа даёт её сыну шанс. Чтобы его использовать придётся потрудиться как следует.
Быть ребёнком означает уметь доверять взрослым. Видеть в них творцов и вершителей, супергероев и мудрецов. Проявлять снисхождение к их упрямству и мечтать. Мечтать - особенно важно. Чем старше становишься, тем тоньше связь с детством. Ложное знание захватывает разум и вот, ты уже не в состоянии разглядеть выход из тупика, даже в паре шагов от него. Иногда, этого внутреннего ребёнка нужно просто разбудить.
Сесилия посмотрела на мешочек, который давно стоило бы убрать в сумку. Молочный зуб, первая накопленная мудрость, первый опыт. Всё попробовать, всё испытать на прочность. А потом отпустить, освобождая место новому опыту. Лучший проводник сигнала, лучший маяк памяти. Сесилия Цейн, приёмная дочь самой настоящей Зубной Феи, знала об этом как ник о другой.
Проще всего было бы никогда не открывать эту дверь. Аккуратно, бескровное решение большей части его проблем. Сломать замок, возвести прочую стену, заглушающую любые стуки, объявить территорию природным заповедником, историческим памятником, культурным объектом и заняться действительно важными вещами. Например, выяснить, почему у его дочери так блестят глаза, походка стала лёгкой, а речи сладкими словно мёд. Он не мог ничего закрыть. Даже зимой в их доме всегда были открыты все двери, кроме ведущей в ванную комнату. С десяти лет спальню начала запирать Генриетта, первое время он ходил взбешенным. Какие тайны могут быть у маленькой девочки от родителей? Тем более, он не собирался врываться в её розовый полотняный мир, совершать набеги на ящики в поисках дневников и записочек от мальчиков. Он просто не любил закрытых дверей. Тем более запертых. В той битве Марта встала на сторону дочери. Она обняла его за плечи, аромат ванили и цитруса кружил голову, любые слова, которые произносил жена казались истиной в последней инстанции. - Она - девочка, у неё должны быть свои секреты под подушкой и под кроватью, постеры музыкантов на стенах и фантики на полу. Мы можем требовать от Генриетты внешнего порядка, но чтобы добиться внутреннего, надо сначала немного побарахтаться в хаосе. Он подумал, что стареет, становится слишком тревожным. Его десять лет были месивом из драк, беготни, суетливого выполнения домашних заданий, мелкого хулиганства и первых влюбленностей. В нынешние времена прогресс оставлял на лучшую пору в жизни от силы лет девять. К десятилетним взрослая жизнь уже подбиралась слишком близко. Теодор, для жены Тедди, для друзей Тео, для большинства жителей - господин мэр прикладывает руки к коре старого дерева, ощущение будто пожимаешь руку самому старому человеку на свете. Тео чувствует, как слабеет с каждым визитом хватка, мысль неприятная, вынуждающая думать о работе. А стоит начать, он не остановится пока не приведёт всё в порядок, хотя бы на неделю, на пару суток. Воздух рябит, морщинится, позволяет рассмотреть огромный каменный зал, настолько типичный, что кажется павильонов для съёмок голливудского фильма. Мэр отметил, что эпоха всё ближе подбирается к его собеседнику. В первую встречу его костюм отставал больше чем на век, сейчас костюм гостя выглядел почти современным. Меняется сознание людей, меняются правила и чудеса тоже меняются.
Они синхронно поставили на стол два тяжёлых горшка. Старший и младший братья - тяжёлые, пузатые, с широким горлом. Оба закрыты крышками с ручкой в виде птичьих голов. У Тео - сова. У гостя - сокол. У Тео горшочек чище, аккуратнее. У гостя - тёмный, в копоти. Они редко говорят друг с другом, но часто смотрят в глаза. Тео думает, что его талант удивительно бесполезен, открывать закрытое. Какая глупость.
"Можно не беспокоиться о ключах от машины. В любой ситуации иметь возможность попасть в дом. В любой дом. Это же так удобно, милый", - Марта улыбалась Ренуаровской улыбкой в ответ на его скупые жалобы.
Тео хотел бы открывать чужие головы. Наводить там порядок, раз сами владельцы не могут выкроить на это время. Перетряхивать шкафы и выбрасывать мусор, отправляя в светлое и понятное завтра. Конечно, его желание не распрстранялось на родственников гостя, внутри их разума должно быть только шорох, шелест, крик и скрежет, клекот и шёпот. Некоторые сходили с ума только лишь от попыток проследить за их мыслями, пройтись обратно по следам.
- Столько нового происходит в такие короткие сроки. Отправляясь в путь, я не был уверен, что смогу его завершить.
Помехи. Воспоминания о скачущем изображении на кассете, с плохим переводом. Вот кем был для Теодор гость. Смесью языков, кадров, выпадающий из истории фрагментом. Высокая, длинная, не складная фигура у которой было то ли слишком много костей, то ли мало. В одежде цвета настоящей земли, которую лишь по-привычке называют чёрным. У гостя длинные волосы, глаза похожие на агаты. Любые слова также далеки от реальности, как рассказы Генриетты, которые она писала в тринадцать. В них не давали жить друг другу и какой-нибудь барышне высокие незнакомцы с удивительной внешностью. Тео сдержанно исправлял ошибки. Марта не сдерживалась, говорила что это сентиментальная, мыльная чушь. Без стиля и слога. Дочь выбрала профессию из мести, никаких сомнений. Но глядя на гостя, Тео думал о том, что в тринадцать лет есть только ограниченный набор инструментов для передачи опыта. Может ли быть, что его Генри подошла к границе слишком близко? - Непростые времена, требуют больших усилий. Но мы справлялась с этим на протяжении многих лет, нет причин для беспокойства. - Разве раньше время бежало так быстро? Оно легко перемалывает старые традиции, новые не успевают прорасти и окрепнуть.
Тео слышал отголоски собственных тревог. Он не знал, чем на деле является существо стоящее перед ним, но оно тоже чуяло перемены. Тёмные, недобрые перемены.
Стоило гостю поднять крышку, как из тёмного повалил пар, комнату наполнили запах осеннего леса, жимолости, скошенной травы. Этого слишком много, так много что Тео начинает задыхаться, внутри просыпался странный голод. Он знает что нужно коснуться резной совы на крышке и мир станет проще, упорядоченнее и безопаснее. Тео не торопится, хаос и голод напоминают ему о Генриетте. Если продержаться в вихре ещё немного, можно понять, что творится с его дочерью и его городом. Знание можно обратить в инструменты, починить и наладить механизм. Он протягивает руку и снимает крышку. Тонкая струйка дыма тянется вверх, запах выпечки, шорох книжных страниц, крик ворона, скрип старых ступеней, горящее дерево. Так мало... Два мира смешивались в один, сплетались и прятались в пузатых горшках. Две крышки легко скользнули на свои места. Тео хотелось, чтобы всё воеруг него было там, где должно быть. Все должны быть на своих местах.
Говорят, что когда возвращаешься домой, то возвращаешься в детство. И только у единиц получается не соскользнуть в свои пятнадцать, шестнадцать, восемнадцать или восемь. Генриетта оказалась среди большинства. Вот она здесь, в родном городе. Ей снова четырнадцать, тело разрывает от непонятных желаний и от невозможности их воплотить. Генриетта снова ненавидит всё окружающее, начиная с имени. В школе она попыталась переделать себя в Генри, но оказалось, стиль девочки-мальчика далёк как луна. Она вся - чёлочки, кружева, трусики, ленточки, пудры, платья, туфельки. Она вся из карамелек и духов с запахом клюквы, чернил и бессонных ночей над учебниками. Она - Обиженная принцесса номер один, которой не дали стать испорченной. Университет означал свободу. Она мечтала как однажды проснётся, посмотрит в зеркало и увидит там человека, который придётся по душе. Но первый курс это же испытание Сизифа. Генриетта гналась за высоким баллом, а жизнь побегала мимо, иногда приветливо кивая в её сторону. Отец знал, что делал, отпуская дочку в большой мир с одним условием. Идеальная учёба. Иначе возвращение в город, местный колледж, больше похожий на усадьбу с призраками. Чай в пять. Вечный контроль. Смешно, Генриетта ни разу не сделала ничего скандального. Первую сигарету выкурила в восемнадцать, больше пробовать не тянуло. Не позволяла себе больше бокала шампанского на Новый Год. Ежедневно проклинала разумность, граничащую со скукой, которую взрастили в ней родители. Вырвать можно только с жилами, она как опухоль разрослась по всем внутренностям, не давала дышать в полную силу. Хуже чем быть объектом насмешек - быть фоном, быть удобной. А ведь Генриетта красивая! Без искорки, которая есть у лучших актрис и моделей, когда внешность отступает на второй план перед чем-то иным, более значимым. И не так как шарнирные куклы с их идеальными лицами и тонкими пальцами. Зато глаза у Генриетты - огромные голубые, живые и выдающие все чувства разом. Походка лёгкая. Симпатичная настолько, что не стыдно подойти за конспектами, но не так интересна, чтобы растормошить. Девушка незаметно заползала глубже в свою раковину. В долгих телефонных разговорах мама намекала о существовании жизни за пределами кампуса, даже отец будто благословлял на выход в свет. Генриетта почти им поверила. Пока не зашла в самый дорогой бар родного города и не заказала Лонг-Айленд. Ей было снова четырнадцать и хотелось бунтовать, сделать то, на что тогда она не решалась, а теперь имеет полное право. Первый же глоток привёл Генриетта в ярость. Конечно отец - мэр. Город больше, чем должен быть, но меньше, чем хотелось бы. Здесь почти не ловит сеть, люди читают газеты, а репутации рушатся от случайно вырвашегося слова. Дочь мэра может зайти в бар, одетой словно сбежавшая со съёмок актриса немного кино. Она даже может сделать заказ. Но никто не позволит ей опьянеть. Холодный чай, позволяющий трезво мыслить. Напиток спасающий в жару. Но жажду Генриетты ему не утолить. Это желание совершенно иного рода, вгрызться в жизнь, оторвать кусок растрепать на ошметки и упасть в изнеможении. Второй глоток был другим. Обжигающе-крепким, настоящим, не подделкой. Генриетта подняла глаза и медленно переводила взгляд с одного посетителя на другого. Кто-то поменял стаканы, пока она смотрела в окно и мечтала о несбыточном. Кто-то догадался о злой шутке отца. Молодой человек за столиком у стены поднял бокал, словно приветствуя старую знакомую. Она была уверена, что в его бокале тот самый чай и в том, что раньше они не встречались. Голова закружилась. Не от выпитого, пара глотков - мелочь, пьянила близость приключения. Её собственного, первого, запоздалого. Она выскользнула на улицу оставив коктейль недопитым, махнула на прощание бармену и встала рядом с дверью. Напиток мог оказаться проявлением жалости, или взяткой. Генриетта решила, что если и так, она примет и то и другое. Может попросит ещё. Даже Мойра, её дорогая Мойра, не могла так легко и дерзко обыграть мэра. Незнакомец смог. Из бара больше никто не выходил, но расставаться с иллюзиями не хотелось. Если бы вышел сразу, это было бы подозрительно, верно? Или нет? Кому есть дело? С другой стороны, кому какое дело, что она пьёт? Генриетта достала телефон и набрала номер отца. Беседа вышла напряжённая, конечно никто не кричал. Дочь не могла себе позволить проявление эмоций на публике, для отца крик был признаком беспомощности. Такое простительно только детям. Иногда женщинам. Она напомнила, как ей советовали развеяться во время учёбы. Ответ в несколько фраз напомнил о необходимости внимательно выбирать развлечения. Она сказала, что проведёт вечер и ночь с Мойрой, в их доме для отдыха. Её попросили держать себя в руках. Она согласилась, но только при условии того, что не увидит родителей до завтрашнего обеда. - Никогда не думал, что можно вложить столько обиды в обычные фразы. Генриетта обернулась и не смогла сдержать разочарованного вздоха. Нет, незнакомец был тем самым, и весьма симпатичным к тому же. Но она знала этот взгляд. Так смотрели люди, нуждающиеся в услуге: передай отцу мою просьбу, напомни матери о встрече "клуба родителей", выступишь перед младшеклассниками, доделаешь проект сама, у меня свидание, дашь списать конспекты, твой отец может посмотреть этот проект? Только что Генриетте казалось, будто причина внимания не так важна. Сейчас было противно от таких мыслей. Словно нужно добровольно нырнуть в болото. Ответить не получалось, ни остроумно, ни банально. Генриетта просто стояла, глядя на левое ухо незнакомца и теребила ремешок маленькой сумочки. -Прости, наверное я не так всё понял там, в баре. Но ты не казалась довольной напитком, да и разговор который я услышал краем уха... -Какой разговор? - она знала, голос дрожит, а по щекам ползёт предательская краснота. Знать важнее. Неужели слухи ползут так быстро? И о папином контроле судачит весь город? - Официанты удивлялись, что ты передумала заказывать коктейль. Гадали, зачем пить чай в баре. Прости, я хотел помочь. Генриетта его не знала. Он мог быть оицовским соглядатаем, мошенником или кем похуже. Но ситуация казалась настолько абсурдной, унизительной и безнадёжной, почему бы не спустить пар? - Помочь дочери мэра напиться? Он даже не моргнул. Наоборот, улыбнулся и пожал плечами. - Скорее развлечься. Вы не выглядели весёлой, - он сделал паузу, прикидывая, стоит ли продолжать, - Кроме того, я не мог упустить возможность немного потрепать Впшему отцу нервы. -Он вас уволил? - До этого не дошло. Меня просто не взяли на место. - Папа обычно не разбрасывается ценными кадрами, не прошли по параметрам? Генриетта не чувствовала асфальта под ногами, она и себя не чувствовала, был только воздух лёгкий, кружащийся в неизвестности, который не поймать, не удержать на привязи. Воздуху разве знакомы стыд и смущение? - Идеологические расхождения. Ваш отец не жалует тех, кто не прячется в тени. Зато готов упрятать туда каждого несогласного. - Или уложить. Он рассмеялся. Звук возвращал её обратно к костям, плоти, крови и гудящему-улью городу. Нельзя было долго стоять на месте, кто-то заметит, поймёт что-то быстрее, чем она сама разберётся и сказка закончится. Нет, хуже, её бросят недописанной в мусорную корзину. Забудут. - Спасибо за коктейль, это было действительно..., - пауза,взгляд, улыбка,- очень приятно. Но мне пора. - Значит, вечер всё же занят? Генриетта знала, Мойра плетет ложь как кружево. Люди охотно берут её, украшают свои платья, причёски, наслаждаются чужим мастерством. Потом стыдно признаваться в своей наивности. Но как спрятать лицо и голос, и привычки? - У нас с подругой запланирован девичник. В старом доме у озера, там где пять кривых яблонь. Он кивнул, значит знал места лучше чем ей думалось. - Для девичника вы одеты слишком по-девичьи. - Я подумаю об этом. - Значит в половине десятого? - Не понимаю о чём вы. ... Мойра замучила её вопросами, словно собиралась рисовать портрет по памяти. Она впитывала каждую деталь, заставляя Генриетта воскрешать образ. Волосы до плеч, прямой нос. Частный сыщик из фильмов сороковых годов, вжившийся в современность. Они не боялись. Никто не тронет принцесс в их городе, серьёзно, до смерти никто не тронет. Девочки всегда подстрахуют друг друга, вытащат из беды и с того света, позовут на помощь если придётся. Раньше на страже стояла Генриетта, повторяла придуманные Мойрой сказки и получалось не так плохо. Для других всегда легче творить чудо, чем для себя. А сегодня наконец-то поменялись местами. Дочка нынешнего мэра позволила дочери бывшего колдовать над своим лицом, кисточки, баночки, порошки и блёстки. Мойра же выбирала одежду, чтобы сладость с кружевами, как ожившая белладонна. Пусть расцветает живым дурманом, сводит с ума и себя в том числе. Она вышла из дома, чтобы быть у ворот точно в срок. Как и он. Тёмную медь спрятала под светлыми кудрями парика, оставшегося после не долгой театральной карьеры старшей сестры Мойры. - Мама предостерегала меня от поездок с незнакомцами. - Лэйн Мэйсон, адвокат. И куда хотите отправиться в первую очередь? - Везде. Всюду. Сразу. Хочу всего. Сейчас.
Они танцевали в "Лабиринте" - старой торговой галерее, где у каждых двух залов отдельный владелец, наполняющий пространство своим "я" от пола до потолка. Лэйн не планировал чего-то столь грандиозного. Но Генретта летела на свет, купалась в нём, горела не сгорая. Он думал: "Какого черта?". А после уже не думал. Ночь лилась в бокалы, выплескивалась на пол, можно было плыть. Легко было тонуть. Они не сделали ничего по-настоящему пугающего, ничего из тех вещей, что живут в головах родителей даже взрослых детей. Ничего о чём могла скрипнуть дверь тюремной камеры. Мелочь в масштабах века. Генриетта узнала, что он стал юристом, чтобы родители могли им гордиться. Она ответила, что решила стать журналистом, чтобы отцу было гордиться сложнее. Ничего страшного, стыдного, неловкого. Генриетта давно была готова веселиться, пробовать, брать без меры. Настоящие принцессы всегда скованы этикетом и ожиданиями, и всегда ждут того, кто их спасёт. Не обязательно рыцаря, сгодится волшебник, паж, мудрец, плут или разбойник. Лэйну было не остановить вечер, словно кто-то включил сериал на перемотку и события трёх сезонов проносились за мгновения. Кто был рядом? Что они отвечали? Это было совершенно не важно. Есть только "хочу" и "могу взять" . У него больше не было хитрого плана, магического трюка на случай неудачи. Куда-то исчезла привычка считать деньги и обиды. Целовать её он тоже не собирался. Ни в дверном проёме между двумя зонами, где с одной стороны чувствовалось жаркое дыхание Кубы, а с другой звон бубна и протяжный крик флейты, ни на выходе, ни в своей машине. Он не собирался целовать её у чёрного хода в дом, где снимал квартиру. И вести её туда, хотя бы потому, что это здание могло проломить под ними пол или о рушить потолок, прищемить дверью пальцы... Но даже оно боялось разгорающегося пламени. Воплощенное искушение, которое длится и длится и длится, нарастает даже если поддашься. Хочу. Могу. Буду. Возьму. Сейчас. ... Домой Генриетта вернулась в полдень. Идеально аккуратная, немногословная и тихая. Она поднялась к себе не поднимая глаз. Искры, поселившиеся там, могли спалить поймавшего взгляд дотла и ей безумно хотелось на ком-нибудь это опробовать.
Беатрикс, лениво ковырявшая свой омлет, прогудела что-то неразборчивое. Скорее всего "отстань, не до тебя". Ночной эфир выпил все силы, а бессонница не позволила их восстановить. А может дело было в тех чудных маленьких человечках, что пытались перегрызть провода на станции? Или в табличка с названиями улиц, которые внезапно оказались написаны иероглифами? Или в купленном в местном кафе коктейля, после которого Бо два часа эфира признавал ась в любви всему на свете? Или в странных бродячих кошках, не позволяющих ходить где захочется? Или в соседе, избравшем Беатрикс мишенью своих острот?
Город явно испытывал новенькую на прочность. В половине седьмого Бо сдалась и поплелась на кухню сооружать завтрак и полчаса сражались с объединённой кухонной армией посуды и продуктов. Яйца пытались выскользнуть из рук, кофе просыпался мимо ложки, а потом мимо джезвы. Она не могла решить, что делать: убираться или готовить, поэтому решила заняться обоими делами сразу. Ничего хорошего из этого не вышло. Омлет подгорел, кофе убежал, пришлось снова браться за тряпки, радуясь, что Лилли уезжает каждый вечер пятницы и возвращается только к ночи субботы.
Конечно же, еда остыла, шевельнувшийся было аппетит испарился. Самым разумным решением было бы вылить кофе в раковину, омлет убрать в пластиковый контейнер - не разбрасываться же едой, но Бо никак не могла собрать себя в единое целое.
К атаке чудовища она тоже была не готова.
В день заселения показалось, что Ниссе лет семь, нервная девчушка беспокоящаяся за постояльцев своей бабушки. Даже первые впечатления редко бывают настолько обманчивы.
Ниссе было десять. Миниатюрная и тоненькая как фарфоровая статуэтка
Обладательница внимательных глаз и острого языка. Такое сочетание могло обеспечивать восторг окружающих, но перекрывалось полным отсутствием воспитания. Лилли часто поднимала глаза к небу, пытаясь найти ответ за какие грехи ей это наказание, не стесняясь жильцов. Бо принимала это за безмолвный крик о помощи.
- Беатрикс, пожалуйста! Бабушка сказала, что вернётся раньше, начнёт проверять, как я выполнила бесконечный список поручений. А я договорилась с девочками и сегодня суббота, в двенадцать библиотека закроется!
Очень длинная неделя. Четвертая в этом городе, но уже случилось событий на пару лет вперед. Переезд, новое жилье и попытки в нём выжить, поиски работы, безумный график. Странные люди. Недостаток сна.
- Бо! - голос у Ниссы был ужасный, пронзительный и высокий. Наверное, учителя стараются спрашивать её пореже, чтобы лишний раз не травмировать слух остальных учеников, - Ну, отнеси. Прогулка тебе пойдёт на пользу. Выглядишь ужасно.
Бо нужно было оставить Ниссу самостоятельно разбираться с проблемами. А потом сидеть на лестнице с большой чашкой какао присыпанной мелкой крошкой злорадства, слушать, как Лилли распекает внучку. Опять. Опять. И опять. В тысячный раз за эти четыре недели. Дом будет скрипеть, ящики заедать, вещи теряться, Лэйн психовать, а значит, Бо опять не удастся поспать, как следует.
Если пойти Ниссе на встречу, можно набрести на какую-нибудь забегаловку торгующую едой на вынос и сносным кофе. И может быть, после прогулки удастся почувствовать себя живым человеком, а не зомби.
- Оставь у выхода, я... Подожди, а что именно вы с подружками собираетесь делать так рано в субботу утром?
Нисса недовольно поджала губы, и понесла какую-то чушь про исследование, задания, проекты и большую важность её социальной жизни. Откуда такие слова в десять лет?
- Придумай для Лилли что-то более основательное, я тебя покрывать не буду.
- А я не расскажу, как ты громила утром кухню!
Нисса убежала, не забыв громко хлопнуть входной дверью. Бо протянула руку к стене и провела пару раз вверх и вниз, словно пытаясь успокоить.
- Не поддавайся, милый. Скоро она сдастся и поймет, как на самом деле устроен мир, а пока мы можем только помочь им не убить друг друга.
Вместо благодарности за сочувствие дом отплатил Бо ледяной водой в душе. Ниссу он тронуть бы не посмел, но и сочувствовать ей не позволял. Тиран.
Книг оказалось так много, что Бо захотелось оставить их здесь. На полу рядом с полкой для обуви. Как ещё одну деталь интерьера. Она не чувствовала себя в состоянии справиться с велосипедом, придётся идти пешком, плечи будут ныть, руки болеть, усталость накапливаться. Бо сердито фыркнула, нытье не входило в её ежедневную программу. Нисса её использовала, что же, один раз такое можно позволить и простить. Посмотрим, проснётся ли в девчонке совесть. Если да, то случай следует просто выкинуть из головы. Если нет, то при удобном случае напомнить.
Подходя к библиотеке Беатрикс оробела. Огромное здание давило на неё своей монументальностью и основательностью, входить туда в растянутой футболке и любимой, а значит затасканной юбке, казалось почти кощунством. Но в этом было так удобно!
На входе не было охранника. Гость сразу попадал в огромный холл, по бокам две полукруглые стойки. Видимо зимой там принимают одежду. По центру, на стене нарисована карта библиотеки, словно иллюстрация к фэнтези-роману. Наверное, придумывать названия залов было довольно весело: "Миллион миров" цифра 4, "Каждому дано слово" цифра 7, "Ближе всего к мудрости" 3... Ниже примечание для самых занудных посетителей, четвёрка оказывалась залом иностранной литературы, тройка - детской.
Бо не могла вспомнить, когда в последний раз позволяла себе почитать. Местная газета не в счёт, это про сбор информации и выживание. Книги - другое дело. Ниссу за чтением тоже припомнить не удавалось. Очнувшаяся интуиция предлагала готовиться к не самой приятной беседе. Никто не любит, когда твои усилия выбрасывают на помойку, девочка этого или не понимала, или не хотела понимать.
Беатрикс планировала тихо проскользнуть внутрь, выбрать самого дружелюбного работника, способного на сочувствие. Осталось только решить в каком отделе его искать. Нисса не позаботились даже уточнить куда именно нужно сдать её книги.
- Вы хотите отдать это библиотеке? Мы принимаем подержанные только по средам, - Бо вскрикнула от неожиданности. И тут же прикрыла рот рукой, здесь точно не одобряют шум. Но кто говорит в спину посетителям? Не здороваясь? Даже без вежливого покашливания! Возмущение победило смущение и взгляд, которым она наградила библиотекаря, а кем ещё мог быть этот человек, ничего хорошего не сулил.
- Извините, я не хотел вас пугать, но вы так долго смотрели на карту и на дверь. И снова на карту. Мне показалось, что вам не помешает помощь.
- Спасибо. Она мне действительно не помешает. Внучка моей квартирной хозяйки, Нисса, попросила сдать её книги. Но я понятия не имею куда именно их нести, - Бо пыталась быть дружелюбной, мешал голос, скрывающийся на кашель. Сорвала горло - не иначе.
"А кто тебя просил подпевать всему вчерашнему марафону пиратских песен?"
- Книги - это ответственность того, кто их взял. Этой девочке нужно быть внимательнее и перестать обременять взрослых своими мелкими проблемами, - он наклонился и достал пару книг из сумки, - Не стоит позволять садиться себе на шею. Здесь есть просроченные, вам придётся оплатить штраф.
Сказал, словно единственные деньги, которые могли у неё оказаться - остатки пособия по безработице, и ему стыдно отнимать последнее, но это сделать необходимо.
- Сколько? - скука пополам с презрением, когда было нужно Беатрикс вспоминала о длинном шлейфе предков с непроизносимыми именами и запутанной родословной. Аристократическое высокомерие всегда было готово проснуться и обрушится на беспечного собеседника. Особое искусство смотреть на собеседника свысока, когда ты на сантиметров десять ниже, и ощущать себя в любимых тряпках, словно в платье за полмиллиона.
Перемену библиотекарь почувствовал, поэтому больше нотаций читать не пытался, просто назвал сумму и терпеливо ждал, пока Беатрикс закончит возиться с кошельком. Нет. Он перекатывался с пятки на носок, верный признак желания идти по своим делам. Бо протянула деньги.
- Вам надо пройти в зал, отдать долг и расписаться.
- Нет.
Ничего сложного в том, чтобы погулять по библиотеке не было. Ей нравилось теряться в лабиринте высоких шкафов, брать случайные томики в читальных залах и пытаться удобнее устроиться в широких креслах. В каждой библиотеке такие были, огромные, словно там должны умещаться сразу два, а то и три человека, скользкие с деревянными подлокотниками, высокие - сидеть можно только скрестив ноги, а за это конечно же ругают. Ей хотелось пройтись по всем залам с карты, и захватить из каждого по истории. Вернуться в дом с охапкой больше чем была у Ниссы. Но он не взял денег. Сначала потянулся, а после посмотрел на протянутую руку, словно Бо копалась в грязи или чем похуже.
- Нет. Вы прекрасно видите, что я устала. И знаете Ниссу, можете догадаться, какой лапши она мне навешала на уши. Но какой бы нарушительницей девочка не была, это ребёнок. Ребёнок, живущий со строгой бабушкой в странном городе, который только и ждёт, когда чужое одиночество и раздражение дойдут до крайности. Вы могли бы помочь, проводить или подсказать, вместо этого я получила пренебрежение. Справедливо будет ответить тем же. И не вздумайте не принять эти книги. Нисса всё же успела их сдать и даже оплатить шраф.
Бо положила деньги на лежащую сверху книгу, развернулась и медленно пошла к выходу. Безумно хотелось обернуться, посмотреть на замешательство или смущение библиотекаря. Хотя, Беатрикс была на сто процентов, на девяносто девять уверена, он улыбается.
Два.
Бо преодолела путь от раздражения до деятельного раскаяния. Она представляла себе, как крутит барабан ярмарочной лотереи, но вместо номеров вытаскивает случайные аргументы "за" и "против". Последних всегда оказывалось слишком много. И предательница память оживляла детали: помятая рубашка, растрепанные волосы, нервное постукивание пальцами по предплечью. Может быть, только может... Маловероятно, но всё же... Вдруг, тот день не задался не только у самой Бо? В плохие дни людям меньше всего хочется, чужого вмешательства в их непростые будни. Можно сбиться с ритма и потерять покой.
На то, чтобы зайти в библиотеку ей понадобилось три дня. Каждый раз по чуть-чуть продвигалась к темной деревянной двери, завистливо глядя на тех, кому не составляло труда пересекать порог. Студенты с их бесконечными жалобами на домашние задания, старушки, не знающие чем ещё занять свободное время, дети, подкупленные обещание мороженного еслионипрочтутдвекнигиэтогочудесногоавтора. Беатрикс стремилась туда вовсе не ради покаяния. Там был мир тишины и книг, настоящее убежище в котором можно было перевести дух. Она любила книги с самого детства, старые и новые, с тиснеными обложками и мягкие, почти бархатные. Читала Бо медленно, вдумчиво, делая пометки в блокноте, которые потом превращала в школьные и университетские эссе, в темы для разговоров, советы, памятки. Мало увидеть смысл за буквами, его надо принять и потом поделиться, иначе мир застынет как болото.
В конце концов, она всё же преодолела навязчивые мысли о недобрых взглядах и молчаливом осуждении. Иррациональное чувство, будто каждый знает о промахе и уже записал её в чёрный список, заставляло прятаться в броню хорошей одежды, стильного макияжа, аккуратной причёски.
В первые пять визитов в читальный зал, Бо выглядела так, словно вернулась с важной деловой встречи. Потом распустила пучок, чуть позже нацепила любимые деревянные расписные браслеты, осмелела настолько, что пришла в джинсах. Бо проверяла границы, следила за реакцией, гадала по лицам, приподнятым и опущенным уголками губ, прищуренным глазам, интонациям приветствий. Она всегда занимала самое дальнее место, где читать даже днём можно было только с лампой. Заказывала Джейн Остин - самые проверенные временем книги о непонимании и неловких ситуациях.
Бо не искала ответов на свои вопросы специально, достаточно внимательно слушать и смотреть. Так она узнала, что в такой огромной библиотеке всего трое служащих, не считая старого сторожа и уборщицы. Первого часто можно было застать в детском зале, он читал детям вслух сказки Матушки-Гусыни или Винни-Пуха. Мелкие постоянно пытались дёрнуть его за длинные усы. Пару раз Бо садилась там же и слушала, голос у мужчины был приятный, он невероятно талантливо изображал задумчивость медведя или энергичность тигра.
Бо думала рассказать об этом на передаче, однажды, когда станет чуть больше своей, чем чужой для города. Ей хотелось притащить в эфиры каждый кусочек своих будней, от вкуса кофе на вынос до игры уличного музыканта, она бы каждого жителя обратила в звук, в волну, в песню и отпустила бы обратно. Беатрикс тяжело вздыхала над очередным диалогом героинь георгианской эпохи, ничего не бывает "вдруг". Нужно ждать.
Желание быть принятой изводило до головокружения. Иногда пища теряла вкус или Бо застывала на середине дороги. В такие моменты хотелось мчаться домой, собирать чемоданы и уезжать из города. Сбежать, как сбегала из любого приюта в последний год. Поэтому случай в библиотеке не удавалось выкинуть из головы. Это первая оплошность. Её можно исправить, заклеить, закрасить, заставить новыми впечатлениями.
У неё же получилось? Никто не попрекнет её этим позже? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно было поговорить с тем человеком из холла. Беатрикс медлила, чувствовала, как он выбивается из общей картинки, не подходит этому месту и самому себе не подходит.
За эти две недели она узнала его имя - Энтони, о его нелюбви к кофе, занятиях йогой и очень внимательному отношению к личным контактам. Лишний раз ни к кому не прикоснется, словно сверяется с невидимым списком, с пометками "можно", "нельзя", "в случае крайней необходимости", "с осторожностью", "не дай Бог". Старые клиенты и постоянные сотрудники совершенно точно попадали в число тех, кого можно. Можно хлопать по плечу, пожимать руки, подставлять щёку для поцелуя. Маленькие дети тоже не представляли собой большую проблему. Их спокойно останавливали в самый разгар шалостей, провожали, держа за руку, и отсыпали леденцов из огромной круглой вазы. Остальные контакты были вынужденными, это не отражалось на лице, но тело всегда готово выдать все секреты. Напряжение. В каждом движении, не работа - полоса препятствий.
Беатрикс сочувствовала и терялась. За две недели она ни разу не услышала от него вопроса, шутки, отповеди. Может, Бо осталась неузнанной? А может не желал тратить время. Извиняться за то, чего вроде и не было - неловко, зацикленность на той истории только её проблема и не надо решать её за счёт других.
"Но если он не может касаться всех без разбора, то мои слова были несправедливы, болезненны. Незнание от ответственности не освобождает"
На исходе второй недели Беатрикс временами срывалась на слог Остин, надевала в библиотеку широкие рубашки с вышивкой и знала, что делать дальше. План был глупый, смущающий, прямолинейно-подростковый. А значит зачёт должен пойти за искренность.
Ещё за пять минут до эфира ей казалось, что она передумает. Лучшее - враг хорошего и далее по списку. Не надо пускать чужаков глазеть на свою душу.
"Добрый вечер, с вами БоТрикс и сегодня мы поговорим о том, как произвести самое ужасное первое впечатление. Я в этом настоящий мастер. Не верите? Однажды меня попросили сделать одну мелочь. Отнести вещи из пункта А в пункт Б..."
Она описывал ситуацию, не называя конкретных мест или имён, не приукрашивая и не скатываясь в самоуничижение. Только немного иронии. Может быть, каплю сарказма. Если не знать контекста, можно не понять где и когда именно всё произошло.
Если он не увидел записки в корзинке с чаем, которую Беатрикс оставила в библиотеке, значит - не Судьба.
Дома ей передали её же корзинку. Внутри лежала большая банка мёда, с кружевной салфеткой на крышке.
"Для горла, его надо беречь для новых историй"
Беатрикс заснула абсолютно счастливой.
Ещё один успешный шаг к новой жизни.
Три.
- Я ещё не успела ничего заказать! - Беатрикс с подозрением смотрела на стопку книг. Мария пожала плечами, ей сказали выдать, она выдаёт.
У Марии длинные каштановые локоны и мечты о Париже. Мысли о городе на Сене наполняют её от пяток до макушки и когда она гуляет вдоль реки, то рядом пробиваются розовые каштаны. Периодически мэр приказывает прорядить деревья, иначе у них не будет ни набережной, ни улицы, только каштановый лес. Когда Мария мечтает, то ей нет дела до скучных вопросов, и Бо старается расписаться и уйти побыстрее, иначе весь день её будет преследовать "Жизнь в розовом цвете", а за ней потянутся небеса Парижа, тихий плеск Сены и непонятное томление о несбыточном.
Дома она складывает книги в три стопки: сразу, после, может быть. Как и обещала в эфире, прочтёт по советам и расскажет впечатления. Думала, никто не откликнется, а названия посыпались как из Рога Изобилия. Выбирала интуицией, интересом, повинуясь чужой настойчивости. Озвучила на весь город, чтобы потом не отвертеться, не попытаться саму себя обмануть. Шесть книг разных жанров. Лауреаты премий, неизвестные ей оригиналы. Самая тонкая, около одной сотни страниц, а в самой толстой не меньше семи.
Бо и радуется и уже расстраивается, что не успеет, что будет мучиться, что не оправдает ожиданий и зачем было это затевать, ну и так же идёт хорошо. Она смотрит на седьмую книгу, "Океан в конце дороги". Она смотрит на записку.
"Одна из моих любимых. Энтони"
Их общение ограничивалось приветствиями и прощаниями. Иногда, разговорами о погоде, пока заполняется карточка. Никто не переступал невидимой границы, не лез в чужие тайны. Энтони застегнут на все пуговицы, во всех смыслах. Рубашки с длинным рукавом, жилетки, тонкие брюки, идеально начищенные чёрные туфли. Странно, что он слушает её болтовню, тем более что слушает внимательно. Ему бы больше подошёл старый проигрыватель, скрип пластинок и что-нибудь джазовое, блюзовое что-то в чем Бо не разбирается, но любит включать время от времени.
Она откладывает стопку "сразу" и берётся за "Океан".
Четыре.
Поздний вечер. Слишком поздний для поездок на велосипеде, поздний для прогулок. Концентрированная хищная темнота, поглотившая луну и звёзды, но только раззадорившая аппетит. Она подбирал ась к фонарям, превратив их свет в жалкие проблески. Теперь жертвой мог стать каждый неосторожный прохожий. Беатрикс уговаривали остаться на ночь, но она только отмахнулась. Компания прилично выпила, разговоры стали опасно скользкими, можно поскользнуться, разбиться вдребезги.
Бо почти не пила, в незнакомой компании давать себе волю неразумно. Да и в знакомой тоже. Бо подхватила свои вещи, обняла на прощание именинника, в последний раз попытавшегося уговорить её остаться. Хороший парень с широкой душой, поэтому у него гуляла вся радиостанция вместе с подругами, жёнами, приятелями и парой человек которых никто не помнил.
Она видела в темноте много лучше прочих, но город до сих пор знала не очень хорошо. В такие ночи безопаснее ехать привычным маршрутом, но Бо хотелось повернуть. Объехать несколько улиц. Ускориться. Желание было нестерпимое, глупое и авантюрное настолько, что Беатрикс легко бы ему поддалась, если бы не чуяла за ним страх. Древний инстинкт побуждающий бежать от опасности, прятаться, дышать через раз и ждать. Ждать, что чудовище тебя не заметит.
Беатрикс легко тревожилась, много беспокоилась и очень мало боялась. Это чувство осталось в прошлом, с той девочкой, которою оно съело, из кусочков которой Бо собирала новую жизнь. Поэтому она поехала привычной дорогой, мимо библиотеки, где горел свет. В три часа ночи. Свет.
Можно было позвонить в полицию, но рядом были дома и в них жили люди, и никто не поднял тревогу. Для этого города дело немыслимое, чтобы кто-то не вмешался в чужие дела?
Значит с этим счётом что-то не так. Как не так с этой ночью, тусклыми фонарями и просыпающимся внутри ужасом. Если добежать до двери достаточно быстро, он не успеет подняться из глубин и остановить тело, если не позволять себе раздумывать и строить планы, то не замрешь в сомнениях. И успеешь влететь в зал, напоминающий сцену из фильма ужасов. Ту самую, когда монстр подбирается к герою, расшвыривая на своём пути мебель и срываясь на злобное рычание. Беатрикс поступила точно также как любой персонаж на её месте, кинула первой попавшейся книжкой в голову монстра, и когда он развернулся в её сторону - побежала вдоль стеллажей. Монстр бросился за ней. Рассмотреть его как следует, времени не было, что-то отвратительно человекоподобное, шипастое и рычащее. Загоняющее в угол. Сейчас она должна была закричать от ужаса. Или заплакать. Вместо этого Беатрикс посмотрела прямо в глаза чудовища и пропала. На полу осталась лежать только одежда. Монстр разъяренно взвыл, но успел увидеть взлетавшую к потолку чёрную птицу. Он успел задеть крыло перед тем, как осесть на пол, дёрнуться пару раз и замереть. Бо, с трудом взмахивая крылом, приземлились на стеллаж. Теперь с высоты можно было совершенно спокойно рассматривать нападавшего, только не хотелось. Озверевший человечек, превратившийся в убийцу. Тошнотворная мерзость, сжечь, развеять пепел и комнату пару раз очистить. Не только хлоркой.
- Я думаю, ты можешь спуститься вниз. Он, хмм, это уже никого не тронет.
Бо щёлкнул клювом. Лететь было бы неприятно. Шкаф высокий. Разговаривать в облике ворона неприятно, такой глухой неприятный звук, совсем ей неподходящий. И это было очень, очень тяжело.
-Лестницу!
Энтони оглянулся, словно пытаясь вспомнить, где она стояла. Потом показал руками на разгром. Видимо, пострадали не только столы, но и лестница, единственная на всю библиотеку. Бесценное сокровище, которое передвигали из зала в зал, не решаясь заменить или найти ей подругу.
- Тогда лови.
Оборачивалась она быстро и столь же быстро оттолкнулась от шкафа. Глаза открыла только когда поняла, когда её поставили на пол. Энтони стоял к Бо спиной, так что ей не пришлось краснеть, а гадать, сколько он успел рассмотреть - вовсе бессмысленно.
"Зато теперь вопрос с прикосновениями решён", - думала Беатрикс, одеваясь, - "Но ему вряд ли это пришлось по душе. С другой стороны, я спасла ему жизнь. Наверное. И повредила руку. И прыгала со шкафа в два моих роста. И не задаю вопросов, что здесь происходит. И это тоже довольно странно, но сейчас задавать этот вопрос поздно. Но ведь и он ни слова не сказал о том, что я превращаюсь в птицу"
- Можешь поворачиваться. И тогда мы уберём это отсюда, - Бо физически было плохо от того, что эта пакость валяется на полу там, где люди обретают покой и тишину.
- Тебя пытались сожрать и ранили, - за его спокойствием проскальзывало то ли ехидство, то ли волнение. Значит, есть шанс воспользоваться положением, проскользнуть в тайную жизнь города, осмотреться там и делать выводы.
- Задели. Некоторое время в одной форме, я быстренько приду в норму. А вот ты выглядишь, как и положено после драки. Побитым. Чистая правда, между прочим. Из нас двоих упасть, тебе грозит первому, - Бо не могла заставить себя замолчать, суть произошедшего медленно разворачивалась перед ней, а за ней тянулся заснувший было страх.
- Только до лестницы, дальше тебе не нужно, - было понятно, не её конкретно, а таким ка ты, перевертышам, не людям, тем, кто не любит железа и рябины. Времена меняются, но гораздо медленнее, чем кажется.
Бо не спрашивала что находится в подвале. Она не стала слушать, как скрипят ступеньки, как что-то стучит, бьётся, как чертыхается Энтони.
Она медленно шла вдоль полок, поднимая книги с пола, поправляя столы, оттаскивая в сторону обломки. Не так страшно, как показалось в начале. Можно за день привети в порядок.
Энтони не было долго, бесконечно долго, суббота сменилась воскресеньем, тьма пряталась в тени. Скоро город проснётся, но им не будет дела до случившегося здесь. Выходной время для семьи, для отдыха, для лениво текущего с горы французских блинов мёда и кружки горячего молока. Беатрикс равно ценила воскресную неспешность и её противоположность, церковное рвение. Это помогало людям подготовить себя к будням. Бо поняла, что сейчас расплачется, что она уже плачет. Лишиться единственного выходного из-за истории в которой ничего не понимаешь, это несправедливо!
- Знаешь, у нас очень удобные диваны. И прекрасные пледы. Ещё я нашёл несколько подушек и когда ты проснёшься, мы поговорим, ладно? - её обнимали, успокаивали, хвалили.
За ним было легко идти. Всегда легко, когда делать нужно то, что и так хочешь. Лечь, заснуть, отпустить всё, не говорить, потому, что слова не складываются даже в звуки, какие там предложения? Хотя нет, один вопрос, самый главный, не дающий покоя остаётся.
- Почему ты не любишь прикасаться к людям? - она почти съедает последние слова, любопытство из последних сил сражается с усталостью. Не любопытство, а болезненная необходимость знать.
- Я вижу чужие воспоминания. Самые яркие. Счастливые и не очень, самые страшные секреты. Не каждый раз, не всегда по своей воле. Засыпай, - он хочет уйти. Он торопится, у него дела и сидеть с ней нет времени. Беатрикс прекрасно всё понимает.
Бросив случайный взгляд на отражение в зеркале, Беатрикс поймала себя на мысли, что давно ничего не меняла. Всё те же тёмно-каштановые волосы и карие глаза, светлая кожа, по контрасту с простым тёмным платьем кажущаяся почти белой. Она смотрит в глаза своему отражению и улыбается. Можно превращать голову в радугу, можно превращать лицо в маску. Но это не изменит прошлого. Оно вписано нестираемыми чернилами в книгу судьбы,остаётся только принять последствия своих и чужих решений. Давным-давно один ворон влюбился в простую девушку. Она собирала ягоды в саду своей бабушки, кожа е потемнела от загара, из-под шляпы выбивался нахальный тёмный локон, а в глазах была столько упрямства, что старшие женщины возмущённо пожимали губы. В веке нынешнем их внучка получила верный билет в один конец из дома. Несоответствие породе. Впервые, ничего внутри не отозвалось ни болью, ни обидой, ни печалью. Ещё одна вещь с которой ничего нельзя сделать, даже убежать от этого не получается.
Только смириться.
Бо спускается по лестнице под аккомпонимент хора недовольных ступенек. Что не нравится дому сегодня? Широта улыбки? Ритм шагов? То, как ладонь обхватывает перила? Бо почти уверена, что разбудила всех своих соседей, но на кухне ещё никого нет. Можно потратить время на приготовление кофе, разогреть джезву, высыпать в металлической нутро немного - всегда на глаз, всегда точно, дождаться пока он поднимется и добавить ложку холодной воды. Не забыть специи. Можно сварить какао. Процесс почти тот же, но совершенно другой запах, приносящий в мир уют, покой, основательность. Ничего плохого не случится, пока пьёшь какао из огромной керамической кружки с нарисованным толстым котом. Бо прикрыла глаза. Посуда в шкафу начала дрожать, дверцы тумбочек распахнулись бесстыдно демонстрируя своё содержимое: стопки аккуратно сложенных полотенец, все с обязательной цветной каймой, ряды жестяных банок (надпись всегда соответствует содержимому). Если она задержится хотя бы на секунду, то кухня превратиться в поле битвы, остаётся только бежать, проклиная дом, столь чувствительный к эмоциям своих жильцов.
Бо не нуждалась во внешнем воплощении своего состояния. Она хотела об этом забыть.
- Беатрикс, сегодня в эфире нужно обсудить проблему сохранения культурного наследия! - Тереза была тем самым винтиком на котором держалась работа их радиостанции. Секретарь по должности, координатор по сути. Язва по призванию. - Что? Но у меня уже готова тема и... - Указание сверху, милая. Какие-то хулиганы снова разрисовали статуи в нашем парке. Как радио с сильной гражданской позицией мы не можем остаться в стороне. Хочешь оспорить решение? Надо было приходить раньше, до начала десять минут, - в голосе Терезы мешались томность и откровенная насмешка. С высоты своих сорока лет, ведущая виделась ей несносной выскочкой, чьё единственное желание - сеять семена хаоса в юные, а то и в зрелые души. - Нет-нет, всё чудесно.Прекрасная и очень важная тема, - Трикс вся обратилась в служебное рвение, оставив Терезу давиться невысказанными придирками. ... - Бо, я даже не знаю чего мне теперь хочется больше. Сколотить банду вандалов или организовать комитет по круглосуточной охране несчастных скульптур. Если попытаются уволить, помни, под тобой живёт хороший адвокат,- Лэйн был похож на ребёнка которому подарили щеночка и теперь он радостно наблюдает, как тот треплет любимые подушки матери. - Так ты наконец-то от нас съедешь? - Что? А... Я могу подумать, что ты хочешь меня обидеть, - никакой жалости к съежившейся на стуле соседке Лэйн не испытывал, - Но на такое количество глупостей за день никто не способен. Есть же лимты.
Бо прижимает колени к подбородку, натягивает капюшон толстовки до самого носа.
- Я перешла границы, да? Проклятье, совсем себя в руках не держу..., - улыбка вышла виноватой и жалкой, - Надеюсь, ты сделаешь мне скидку, деньги утекают из моих рук как вода.
Лэйн не хотел лезть в чужие дела, попытки играть в хорошего парня всегда заканчивалось плачевно. Непредвиденные траты, травмы, чужие люди ожидающие помощи денно и нощно, сотни сообщений на телефоне. К списку проблем совершенно точно не стоило добавлять третью женщину. Самым правильным будет налить себе чай, подняться наверх, заняться работой за которую ему всё ещё платят. Бо сделала глоток из своей кружки и потянулась за сахарницей. Шестая ложка.
- На самом деле обсуждение вышло весьма живым, многие открылись с новой стороны. Никогда не думал, насколько скромный торговец с фруктами может быть озабочен судьбой каменных нимф, - рассеянный кивок, она точно не вникала в суть его слов, затерялось среди собственных мыслей. Лэйн испугался, что она может уйти слишком далеко, осторожно коснулся её плеча, Бо вздрогнула. Вместе с ней встрепенулся дом, одна белая керамическая чашка соскользнула с края стола, разлетелась белыми белыми осколками, напоминающими ему о костях.
- Теперь комплект. Когда на прошлой неделе перемывала посуду, обратила внимание, что одного блюда не хватает. Теперь всё ровно. Думаешь, Лилли будет сильно зла?
- Она повысит нам квартплату и прочтёт лекцию, что есть нужно в столовой. И не только завтрак. Бо, у тебя всё в порядке?
- Да. Это просто, - она замолчала и делала маленькие глотки сиропа, в который превратила своё какао, - Просто маленький кризис. Я давно не оставалась на одном месте так долго. Оседлая жизнь сложнее, чем мне помнилось. Извини что заставляю вас нервничать. И тебя тоже, дружище, - последнее точно предназначалось дому. Лэйн не верил не единому слову, - Нужно просто подождать. Всё придёт в норму.
Через три дня ей начали сниться кошмары. ... Лилли смотрела на Беатрикс с таким участием, с таким пониманием, что это сдавливало сердце.
- Может быть вам взять несколько выходных, дорогая? Сменить обстановку? - взгляд Бо красноречие ответов, чистая паника, желание вцепиться в дверной косяк и не двигаться с места, - Или исследовать наш город, столько работы, мало развлечений. Уверена, мы найдём чем удивить.
Кричать, топать ногами, разбрасывать вещи, рыдать уткнувшись в подушку, вот чего ей хотелось. Или бежать. Или лететь. Далеко, далеко, пока не упадёшь от усталости. Хлопнула форточка, странный сквозняк пронёсся сквозь комнаты. Здесь решительно невозможно ничего спрятать от окружающих.
- Спасибо за беспокойство, я подумаю.
Откровенная ложь. Думать слишком больно. ... Ежеутреняя пробежка, новая привычка. Пока бежишь остаётся только звук, только дыхание, только стук сердца. Никаких мыслей.
Главное - никаких ожиданий.
- Постой, спортивная. Куда бежишь? Куда торопишься? Остановись, задержись, судьбу предскажу, расскажу, совет дельный дам.
На гадалку говорившая была похожа разве что цветом кожи и пестрым платком повязаным вокруг головы. Хороший маникюр, спортивный костюм дороже, чем половина гардероба Трикс, очередная скучающая богачка слегка за пятьдесят. Пройти бы мимо не обращая внимания, а вдруг обидится?
" А вдруг увидит?"
- Лучше бы про настоящее. Прошлое уже перемолото, будущее изменчиво. Вот с тем, что есть - вечные проблемы. Руку?
Странная гадалка кивнула, в ладонь чуть ли не вцепилась, рассматривала словно маршрут строила. Может и строила, кто их предсказателей разберёт.
- Знаешь же, что без двух третьего не будет. Ты что, из ниоткуда взялась? В капусте нашли? Даже если и там, то точно форматом поменьше. Росла, ела, пила молочко, с мальчиками по углам целовалась. Не было скажешь? А если не смотреть куда идти - шею сломаешь. Ха, - гадалка резко перевела взгляд на лицо, - В будущем у тебя - прошлое. Смешались в один котёл, обратно не вернуть, не разделить, не распарить. Человеку - бежать, птице - лететь, а кто в себе носит и небо и землю, тому любая дорога откроется. Только если выберешь с умом, да по сердцу. А сейчас - жди. Сколько не было бы нужно - жди. Дернешься - жалеть будешь.
Страх в гнев, гнев в лёд.
- Нечего ждать. Сколько я вам должна? - И некого? - лисья улыбка, кошачьи движения, - Свои люди - сочтёмся. Расслабиться бы тебе, а то усохнешь. - Пожалуй воздержусь, а то расплавлюсь.
Бежала Беатрикс быстро, быстрее, чем когда-либо. ... Ночами она оборачивалась птицей и не возвращалась до рассвета. Забиралась в библиотеку, сворачивалась клубочком на диване, под тонким пледом, закрывала глаза. Лучше спать там, где кошмары не приводят к рассыпающимся ступенькам, раскалывающейся черепице и заедающим окнам. Лучше бы вовсе не спать, не смотреть еженощно сквозь туман на танцующие пары. Открытые плечи, тонкие талии, пышные юбки цвета вина, кружева цвета молока. Любой звук глохнет, кричать бесполезно. По началу Беатрикс пыталась идти на звук. Но чем сильнее старалась добраться до них, тем сильнее вязли ноги, тем глубже проваливалась то ли в болото, то ли в грязь.
Бо просыпалась от стрекота будильника, с ощущением засохшей грязи на ногах и руках. Нужно было преодолевать гадливость, головокружение, расправлять крылья, возвращаться домой.
Душ. Тугие косы. Легче держать спину прямо.
Лилли оставляла для неё завтрак. Блинчики и мёд. Молоко в высоком кувшине. Фрукты в деревянной вазе, чтобы "девочка" захватила с собой. ... На тринадцатый день Бо обнаружила себя стоящей у двери в подвал. Вся её жизнь превращалась в бесконечные подъёмы и спуски по лестницам. Оказывается не так сложно оказаться на месте Русалочки. Каждый шаг боль.
Беатрикс ощущала холод идущий от двери. Там ждала, варилась в ожидании, родственная сила, достаточно толкнуть дверь, какой бы тяжёлой она не была - поддастся. Бо прислонила лоб к двери, прижал к ней обе ладони.
- Если я открою эту дверь, то произойдёт нечто важное. Ожидание закончится и, скорее всего, начнётся сущий хаос. Я любила хаос, это была так весело.
Трикс простояла у двери, так и не решившись зайти внутрь. Это было бы так легко. Как легко делать все неправильные вещи в своей жизни, как легко разрывать личные границы, завоевывая чужую территорию. Обманывая доверие. Обкрадывая. ... На шестнадцатый день Бо постучала в дверь Лэйна в два часа ночи. В одной руке два бокала, прозрачные ножки зажаты между тонких пальцев, в другой бутылка вина. - Бо, какого...? - счастливым сосед не выглядел, но и только вытащенным из постели тоже. - Я спасла тебе жизнь. Ты мне должен, - одного взгляда было достаточно, чтобы понять - за последнее время Беатрикс не стало лучше, просто она умеет хорошо прятать свои проблемы. Но то, что спрятано днем, имеет обыкновение выползать ночью. Зачастую, никто не оказывается сильным настолько, чтобы встретить свои страхи в одиночку. Кому как не ему это знать?
- Вино хотя бы хорошее?
- На зарплату радиоведущих такое не покупают.
- Заходи.
Его комната настолько отличалась от его образа, насколько комната Бо соответствовала хозяйке.
Идеальная чистота, порядок, папки расставлены по цветам. Серьёзные книги. Пара дурацких открыток и фото шумной компании на пробковой доске.
- Ты был знаком с Холли в студенческие годы? - ей удалось удержать срывающееся с языка "а сейчас ты спишь с лучшей подругой её младшей сестры, которая залезает к тебе в окно.."
- Беатрикс...
- Хорошо-хорошо, давай поговорим о чем-нибудь нейтральном. О погоде? Я разрешу тебе подкалывать меня. Пожалуйста, я умираю от желания с кем-то поговорить, знаешь... Неофициально. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.
Лэйн понимал, любой человек который выбрал его для за душевных бесед в ночи - либо сумасшедший, либо в отчаянии. С безумцами спорить нельзя, а отчаянных не стоит отталкивать. Тем более, его жизнь представляла собой безупречную картину катастрофы, если кто-то хочет знать об этом? Почему нет? Он разлил вино по бокалам и начал рассказывать. ... - Я чувствую себя ужасно. То есть... Ничего супер-страшного не произошло и у меня нет никаких прав или обязательств, то есть... Это сводит меня с ума, а я пытаюсь не выглядеть безумной истеричкой и королевой драмы, это так пошло, глупо и.. Глупо. Два поцелуя и пара совместных приключений, ничто! Но он пропадает на три недели - я схожу с ума от беспокойства.
- Он слушает каждый выпуск твоей программы, так? Он предупредил тебя, что уедет. И, как там было... "у меня внутри разрастается огромная дыра, мешающая мыслить здраво". Это влюблённость. Не переживай, немного тёмного общения с объектом и всё пройдёт.
- О да! У тебя все прошло! Хей! Не смей бросаться в меня подушками! ... Было бы преувеличением сказать, что с той ночи Лэйн и Бо стали лучшими друзьями. Но они точно сделали шаг в нужном направлении. ... К двадцатому дню Бо сумела выстроить свою жизнь в определённом порядке. Она засыпала дома, рано просыпалась, бегала и после душа помогала Лилли готовить завтрак. Это было непросто, Хозяйка всегда находила к чему придраться от неправильно завязанного фартука ( кто же оставляет узел спереди?) до способа разбивания яиц. Бо шла на работу, перешучивалась с коллегами, не забывала сделать комплимент причёске Терезы и отрабатывала эфир на десять из десяти. Дни всё ещё тянулись невероятно медленно, ушла только боль.
Пустота не болела, она просто росла. ... В библиотеку она по-прежнему пробиралась только по ночам. Такими как эта. Она сбрасывала туфли, забиралась с ногами на диван и читала какую-нибудь толстую книгу. Свет настольной лампы и термос с какао.
- Мой дом - твой дом?
Эхо от упавшей книги разнеслось по пустым залам. Беатрикс боялась обернуться, всё тело напряжёно как струна, вся пустота переместилась в голову, лишая возможности произнести хотя бы одно слово. Двадцать один день ожидания - это слишком долго.
- "Одиссея"? Ты ненавидишь меня? - искренний интерес без намёка на шутку, растянутые гласные, правильное произношение.
- Раньше мне не приходилось ничего ждать. Ни разу за всю жизнь. Экзамены, дни рождения, выпускные просто случались. И знаешь? За последние три недели я поняла, что ненавижу ожидание. Подвешенное состояние, когда не знаешь что делать. Оно сводит с ума и заставляет делать разные глупости.
- Их было много?
Он присаживается рядом, Бо не поворачивает голову, её самоконтроль не настолько хорош.
- Дай подумать..., - ей хочется рассказать о том, как она устроила дому эмоциональную встряску, как чуть не разрушила свою карьеру, как была близкак тому, чтобы сделать единственное, что он просил не делать, как пила вино с подозрительным соседом, но это всё было о ней, да и кто начинает встречи с претензий, - Достаточно. В следующий раз хотя бы звони на прощание. Сообщение: "меня не будет несколько недель", это ужасный, ужасный способ предупреждать о своём исчезновении.
Энтони подвинулся ближе так, что можно было уткнуться в плечо, обнять, плакать не входило в планы, но слезы плохо поддаются контролю. Он крепче прижал её к себе, коснулся губами лба, уткнулся в волосы, сжал её ещё сильнее и отпустил.
- Когда уходишь, очень важно помнить, зачем возвращаться. Особенно когда уходишь очень, очень далеко.
- И ты держал в памяти...?
- Не держал видел. Где-то далеко,всегда видел тебя, - он потянулся за термосом и сделал глоток, - Жидкий сахар.
Холли всегда вставала рано, ещё до рассвета. Их кофейня не следовала модным традициям держать двери запертыми до полудня. Нет, нет ровно в пять тридцать, ни секундой позже. А значит должны быть готовы хрустящие овсяные печенья, круглые булочки, большие круглые пироги: с ревенем, луком, ягодами и конечно с кабачками. Тяжёлая работа, после которой должны болеть ноги и спина, от которой должна идти кругом голова давалась ей удивительно легко. Отец мог догадываться почему дочь не падает от усталости на диван в гостиной, но никогда не задавал вопросов. Он доверял Холли. Он же подарил ей идею, как именно можно управиться с возрастающим объёмом работы.
"Ты трудишься словно Золушка. Скоро к нам начнут заглядывать клиенты и проверять, не завёл ли я новую злую жену с двумя отвратительным дочками".
Тогда она рассмеялась, ответила, что он скорее похож на Крестного Фея. А вот Мойра вполне справляется за двоих сводных сетриц. В тот вечер она не ложилась спать. Смешивала, варила, рисовала круги на деревянном полу старой кухни. Золушка не была одна, ей помогали птички, мышки и прочая живность? Чем Холли хуже? Главное, не забывать следить, чтобы санитарные нормы нарушались не слишком сильно.
Первой всегда заходила Магдалена, старушка с коллекций безумных шляп, больше подходивших для Королевского Дерби, но кто осудит? Точно не Холли. Рассматривать причудливые сочетания перьев, кусков ткани, деревянных фигурок отдельное удовольствие. Музей с доставкой на дом. Тем более Магдалена никогда не возражала против примерки. Сегодня на ней был маленький красный берет с чёрной бахромой. И неизменно чёрный низ, белый верх. - Здравствуйте. Выглядите великолепно и как вам это удаётся в такую рань? - Холли всегда старалась отметить, как хорошо выглядит женщина для своих лет. Для любых лет, если честно. Пример для молодёжи, образец для подражания. Скромное достоинства и капелька эксцентричности, не наоборот. -Заказ как обычно? Магдалена улыбается и кивает. Она всегда приходит первой, садится за столик у окна и ждёт, пока Холли принесёт маленькую чашку кофе с двумя кубиками сахара и маленькой шоколадной конфетой.
Сладости старшая дочка бывшего мэра тоже делает сама, для Магдалены с капелькой надежды и оптимизма. Мойра может ворчать сколько угодно, но люди приходят сюда за поддержкой. Не всегда можно справиться своими силами, да и что плохого в маленькой порции волшебства? Хотя в хорошей выпечке, правильно приготовленной кофе, с любовью заваренном чае магия есть сама по себе. Мойра этого не понимала, не принимала, не желала верить. Сестра отказывалась от наследия почти с религиозным рвением. Не ровен час уйдёт в монахини. Холли же погружалась всё глубже. Старинные книги рецептов и новые кулинарные открытия прокладывали дорогу к лучшему будущему. Может она не найдёт лекарство от рака, не отправит человека в Космос, не научится строить дома, выдерживающие землетрясения и ураганы, но она в силах пробудить в людях желание жить. У кого оно есть, настоящее, не притворное выживание, тем можно доверить будущее.
Утром редко заходили случайные люди. Слишком рано. Старики, возвращающиеся с ночной смены полицейские и медсестры, спешащие на работу продавцы, мамы, тянущие детей в детский сад. Она помнила вкусы каждого, но всегда предлагала им попробовать новое. Впечатления - важная часть жизни, если не дополучить их, можно наделать глупостей. Холли пережила на собственном опыте последствия неумной жажды открытий. Она знала как зовут детей, племянников и внуков, домашних животных и друзей по переписке из других стран. Холли с одинаковым знанием дела поддерживала разговоры о мыльных операх, садоводство, домашнем хозяйстве и смысле жизни. А если чего-то не понимала - не боялась спрашивать. Главное - дать каждому то, в чем тот нуждается: приятный разговор ни о чём, возможность побыть в одиночестве, услышать голос собственной интуиции, замедлиться, оглядеться.
Холли как раз завязывала красный бант на большой коробке для Тима, одинокого отца троих детей. Внутри не было ничего особенного, несколько печенюшек и свежие булки, но ведь главное - подача. Тим радовал своих, Холли надеялась, что скоро он позволит радоваться и себе. Чтобы там не думала Мойра, они с отцом никогда не давили на людей, которые не готовы к встрече с чудом. Только показывали дорогу, развешивали указатели, позволяли запаху цепляться за одежду. Запаху из детства, стоит вдохнуть и вот тебе уже одиннадцать. Мир пахнет летом и солнцем, такой яркий, блестящий, безграничный, что почти больно. Но больше радостно.
На перерыв они закрывались только потому, что отец настаивал.
"У всех должен быть перерыв, звездочка моя, и у тебя тоже. Тем более, наш не совпадает ни с обеденным у большинства горожан, ни с их уходом с работы. Мы никого не оставляем в беде".
Всё же, Холли каждый раз было неловко запирать дверь и вешать табличку где вместо привычного от столько до стольки красной краской было написано:" Будем рады встретиться с вами в три". Не так формально всё же. Холли отпустила помощниц, молодых девочек привлекали к работе в зале, но не более того, опустилась на высокий стул у стойки, позволила себе выдохнуть. Сегодня отец появился только для готовки, дела требовали его присутствия где-то ещё, а он всё не мог уйти, переживал, нервничал, давал советы. Холли обняла его, вздохнула запах мяты, ванили и жженого сахара - лучшее успокоительное. Для них обоих.
В термосе был домашний томатный суп, самое подходящее дополнение к повседневной сладости. Пряный. Острый. Резкий. Горячий. Она поправляет повязку в стиле шестидесятых, с маленьким аккуратным бантом. Все же смена прическу оказалось верным решением, сейчас бы космы подметали пол вместо щётки, мешались во время работы.
Лэйн говорил, что из-за волос, светлым водопадом стекавшим по спине, сперва принял её за духа, за существо с иной стороны и понял, что даже если придётся, не сможет причинить вред такой красоте. Потом он шутил, что тогда не задумывался, о взаимодополнении красоты и яда. Для него эти слова - плохо спрятанный комплимент. Для неё - булавка в сердце. Каждая встреча с Лэйном ещё один укол. И ещё один. И ещё. Тактичный, предупредительный адвокат не мог понять чем плох. Сетовал на многочисленность соперников, надеялся на преимущество из-за давнего знакомства. Странно, как он легко забыл где они сейчас находятся. В её родном городе. Здесь всегда найдутся те, кто помнит как маленькая Холли с гордостью показывала первый выпавший зуб, как блистала на постановках в детском саду, в младшей школе, в старшей. О да. Ей нравилось блистать, казалось правильным пробуждать в людях страсть к большему открывать запертые двери их душ. Зачем нужен театр, если не за этим? Однажды, театра стало мало.
Может быть, Лэйн прав? Никто не видел столько оттенков Холли. Ему легко, в силу определённых обстоятельств, понять как уверенная в себе, сообразительная актриса превратилась в разговорчивую работницу семейного кафе в клетчатом платье и белом кружевом переднике. Нуждалась ли она в понимании? Нет.
Оставлять друга в сонме обычных почитателей было нечестно. Совесть кусала её за плечи, заставляя покрывать я мурашками, ронять посуду. Холли улыбалась своей неловкости и топила грусть в разговорах. Хорошо бы он сегодня не приходил.
Лэйн Мэйсон не смог выбраться с работы за чашкой лучшего кофе в городе и порцией очередных бесплотных надежд. Дочери бывшего мэра, сестре Обиженной Принцессы номер два, это не принесло облегчения. На огонёк зашёл некто куда более неприятный.
От красоты Берта Холли тошнило. Никаких метафор, совершенно буквальная, физиологическая реакция, с головокружением, с зеленоватой бледностью расползающейся по лицу как плесень. Она действительно не могла смотреть на него долго. И тем более в упор. Выхватывала белозубую улыбку, настоящий оскал. Замечала блеск металла на руке, часы, просто часы. Самое паршивое, Берт тоже смотрел. Он смотрел ей в спину, прицеливаясь для выстрела, касался взглядом стройных рядов пироженых, пробегался по этикеткам ликеров. Холли часами делала уборку после визитов Берта. Ему были не рады. Он не был дураком и прекрасно знал об этом.
Но всё равно возвращался, вместе с липким взглядом и тошнотворной красотой.
Берт жаждал чуда. Он трясся от близости, едва сдерживая себя. Увы. "Едва" было вполне достойно для новых визитов. Отец говорил, что таким одна дорога - в сумасшедший дом. Магия схватила беднягу, прожевала и выплюнула. Теперь он сделает все, чтобы это повторилось. Снова. Снова. И снова.
Берт мог найти чудо в подворотнях не самых благополучных кварталов, мог связаться с дурной компанией, мог стать цепным псом кого-то могущественного. Вместо этого он наткнулся на это кафе и Холли.
Слишком жадный, чтобы спятить. Слишком хитрый, чтобы выставлять жажду напоказ. Но если раз с этим сталкивался, никогда не обманешься. Берт хотел владеть чудесами, поглощать их, зашивать себе под кожу.
Он хотел брать.
Конечно, ему не подавали ни крупинки магии. Ни глотка чего-то более необычного, чем лакричный сироп. Берт сатанел, принимая завуалированный посыл как должное. И лишь недавно Холли поняла почему. Мерзавец использовал свою красоту как приманку, а потом крал чужие надежды. Магию в бокале молочного коктейля, светлые мысли в миндальных лепестках дурочки, покупающиеся на патоку слов. Дурачки, стремящиеся впечатлить сильного. Он забирал без возможности раскрыться, смаковал зародыши несвершившейся магии, бесстыдно радовался каждой ничтожной победе.
Холли терпела.
Она знала, последствия приходят за каждым. Но сегодня он пришёл вместе с девочкой, боявшейся собственной тени. Юная, тонкая, наивная. Так похожая на Мойру. Нет, сестра бы не повелась на дешёвый трюки, с неё сталось бы пойти следом за Бертом назло родным.
Холли сделала вид, что подскользнулась. В попытках удержаться на ногах, уронила их стаканы. Испорченный вечер. Испорченные костюмы. Испорченная охота. Девочка перепугалась окончательно, вскочила, затараторила извинения, внезапно остановилась и метнулась к двери. Умница, жертвы должны держаться подальше от хищников.
Маска Берта треснула, обнажив зверя. Он жаждал мести, но Холли могла предложить ему нечто лучшее. Достаточно было только шепнуть на ухо, что за компенсацией можно зайти после закрытия и он вернул веру в свою неотразимость. Она была хорошей актрисой когда-то, не так далеко от славу и почёта, сыграть ревность и готовность сдаться очень просто. А тошноту отгоняет ярость. Холли должна была вырвать сорняк, не дающий прорасти новым дорогам в людях.
Убивающий мечты.
Он был слишком осторожен, чтобы есть приготовленные пирожные, не верил до конца в свою удачу. Чуял ловушку. Но у Холли было обаяние соседской девчонки, светлые локоны и восторженный взгляд. К тому же, она пила из его бокала, слегка прикусывая соломинку.
Холли была воплощением магии. Он не мог устоять.
Берт не успел понять, что происходит. В один момент обнимаешь красивую девушку, затем лежишь на полу. Твои мысли слипаются в кашеподобную массу, чтобы больше никогда не принять конкретной формы. Чистое наслаждение жизнью, чище, чем у ребёнка.
Холли плохо, ей очень, очень плохо. Но она не может просто смотреть, как жирное липкое пятно расползается по всему, что ей хочется дать людям.
Она достаёт телефон, связь здесь ужасная, но когда действительно нужно - всегда работает. Чем бы ни был занят Лэйн, с кем бы он ни был - он приедет. И поможет. Как всегда.
- Я люблю Анри. Я могу дать ей то, в чем она нуждается больше всего.
- Отлично. А что она может дать тебе? Мейсон, ты снова путаешь любовь с благотворительностью, - Беатрикс не хотела держать слова внутри. Может быть они ударятся о его сверкающую броню, вспыхнут и осядут пеплом у ног, но если молчать то она не сможет даже смотреть в сторону Лейна. Возможно, он и не захочет чтобы она на него смотрела, учитывая насколько друг сейчас зол.
Искренность подошла слишком близко к границе у поля личной жизни, заминированного, затянутого колючей проволокой. Почему ей всегда попадаются парни с секретами? Почему она так и не научилась смотреть сквозь них? Разговор затихает, они пьют кофе, глядя на противоположные стены. Дом чуть дрожит, но лишь слегка, не стремится нарушать хрупкое равновесие между своими постояльцами.
Кажется, с тех пор они с ней не разговаривали. Сколько времени прошло? Пара дней? Неделя? Лейн попытался вспомнить, восстановить события в цепочку, раньше у него не так плохо получалось. Но какое-то звено постоянно выпадало, оставалась только Генриетта. Все эти годы искал, а нашёл настоящее в ней. Впервые, после Холли. Если Бо вздумалось избегать друга из-за его выбора, то это потеря, которую не сложно пережить. Что такого есть в дружбе, чего нельзя найти в иных чувствах?
Лейн спешил на работу. Дом сегодня словил одно из странных настроений, подцепил от северного ветра, задержавшегося в городе, не иначе. Цеплялся за одежду, захлопывал двери перед носом, громко скрипел ступеньками, пришлось даже прикрикнуть на старика. Ещё одна обида в копилку, но он так долго не позволял себе быть собой. Скользить, очаровывать, продавать услуги, чтобы разбираться с утомительной мелочевкой. С той чушью, что просачивается из одного мира в другой, беспокоит старушек, изменщиков и мелких мошенников. Генриетта смеялась, что он может сделать себе имя на историях о своей работе. Все любят такие книги, о простых бытовых бедах с каплей мистики, возможно? Он ей почти верил. И почти радовался этой вере.
- Ты опоздал, шеф в ярости! - Что же остаётся радоваться, что его ярость выбрала жертвой меня. Никто другой бы не справился, - Элен, золотой секретарь их конторы, луч света в пучинах хаоса, смотрела на него как на последнего идиота которым он, видимо и являлся. Работа не заканчивалась в один момент, она увязывалась за ним домой, радостно поглощая свободное время, закусывающая мозгом. Можно ли отупеть от работы, связанной с интеллектуальный напряжением? Как раз идея для очередной передачи Бо. Хотя, в последнее время ему никак не удаётся поймать нужную передачу. Лейн знал, можно было позвонить или посмотреть расписание на сайте, но это казалось таким же абсурдным, как писать в мэрию по поводу слишком ярких рекламных щитов. Бессмысленная трата времени на ненужные вещи. Даже работа была более значимой. Лейн посмотрел на разбросаные по столу бумаги, словно видел их в первый раз. Обычно он пытался свернуть их, закончить побыстрее, найти выход, избавиться. Главная из ошибок? В конце концов - это людские судьбы, что плохого сделать их чуть более простыми? Может быть, в этих историях больше смысла, чем казалось?
Почему он раньше не думал об этом?
- Ты опять не ночевал здесь! Дом весь извелся, вместе с ним извелись мы. Спать под аккомпонимент скрипа, стуков и шорохов то ещё удовольствие, я бы на твоём месте бабушке на глаза не попадалась, - Нисса смотрела на него так, как умеют только девочки подростки. Смесь презрения и жалости, - Беатрикс могла бы вправить тебе мозги, дом без неё как и библиотека без Энтони, совершенный кошмар. Мне приходится часами искать книги! И ждать их неделю! Неделю!
Лейн не испытывал вины за свои исчезновения. Окно Генриетты высоко, её отец понаставил камер на каждом углу. Пробраться к ней сложнее, чем в архив полицейского участка, тем интереснее пытаться. Ему конечно нравилось видеть её силуэт в проёме окна, то как она закусывала губу спрыгивая на пол комнаты... Но девушки должны быть принцессами в высоких башнях, Анри этого заслуживала. Она так долго боролась за их шанс, сказка с рыцарем меньший из возможных подарков.
Но в словах Ниссы было нечто важное, тревожные новости над которыми стоило подумать.
- Энтони бросил библиотеку?
- После истории с Беатрикс, он стал таким странным... Жутким. Теперь ни её, ни его. Дом психует, библиотека чудит.
- После истории? - возможно это звучало как насмешка. Лейн не мог вспомнить ничего крупного, кроме короткого разрыва. Может быть, все оказалось куда сложнее, чем казалось со стороны, может быть они завершили свои круги и теперь бросили город, может быть ей стоило сказать ему об этом. Своему единственному другу.
- Зачем я трачу на тебя время?!! Может тебе стоит съехать, раз тебе плевать на тех, кто находится рядом! - Нисса развернулась на каблуках, вылетела за порог оставив после себя открытую дверь и приторный запах цветочных духов. Никакого вкуса. А ведь всё начинается с детства, скоро отсутствие вкуса превратит девочку в изгоя. Может быть, попросить Генриетту решить эту проблему? В ней достаточно стиля.
"Но разве так было всегда? Когда нервная, закрытая, излишне эмоциональная Генриетта превратилась в девушку без недостатков? " ......
- Насколько я помню, ты предпочитаешь огромные порции горячей, разбавленной кофе, молоком и щедрой порцией сиропа, воды - Мойра на ступенях их офиса, странное завершение рабочего дня. Лейн никогда не обращал много внимания на неё. Ещё один парадокс в его коллекцию: ничего не знать о сестре девушки, укравшей семь лет его жизни. Лучшей подруги девушки, достаточно смелой, чтобы в первый же вечер отправилась с незнакомцем в удивительное путешествие по ночной стороне города.
- Беатрикс ужасно влияет на людей. Мне кажется, она готова поглощать сахар тоннами. У тебя проблемы? Подозревают в списывании? Магазинные кражи? Мелкое хулиганство? - Мойра была совсем не похожа на сестру, худая, тёмные волосы в небрежном пучке держатся только за счёт карандаша. Взгляд у обеих был точь-в-точь - "ты даже не представляешь как ошибаешься".
- Возьми этот стаканчик и присядь, - Лейну не сложно подыграть и подчиниться, он не против протянуть руку помощи, Мойра нервничает, но верит в лучшее, если это возможно, - Эээм, знаешь... Мне немного сложно всё это рассказывать и я не особо уверена, но мне показалось, некоторые вещи нельзя не рассказать. В общем, ты давно ел что-то приготовленное Холли?
- Ты думаешь, что меня опоили, закормили и я не в себе? Вряд ли. И я не видел Холли очень, очень давно, в вашем кафе я не самый желанный гость...
Мойра не дала ему закончить.
- Насколько давно? - она так торопилась спросить, звуки нападали друг на друга и приходилось делать усилие, чтобы разобрать смысл. Которого не была.
- Месяц? Два? Я должен был считать? Это важно?
Мойра выглядела расстроенный. Лейн впервые задумался, как его действия влияли на отношения сестёр. Играла ли его одержимость, сейчас можно называть вещи своими именами, одну из главных ролей в семейной драме? Или это был незначительный эпизод в жизни Холли? Пауза затягивалась, он сделал первый глоток кофе. Сладко и вязко. Ему правда такое нравилось? - Генриетта наверное рассказывала тебе, что я немного параноик, верно? Не ем и не пью ничего у себя дома или в нашем кафе. Отец или Холли никогда не заставят меня попробовать даже кусочек печенья из их рук. Но я доверяю подруге. Доверяла, - она убедилась, что Лейн слушает, но важнее, что кофе в стакане становилось всё меньше, - Но подозрительность, такая зараза, заставила приобрести некоторые полезные привычки, что-то вроде магического детокса. Недавно я провела один, запись в календаре, которую сложно не заметить, напоминание в гугл... Тогда некоторые вещи стали казаться странными. Очень странными. Ты не был у нас почти полгода, не проходил мимо, не посылал подарков, не провожал Холли, даже мимо не проходил.
- Что же, может быть я свободен? Это причина для праздника, - ему не хватало уверенности, как будто туман рассеялся, ты ожидал увидеть свой дом, а оказался посредине неизвестности, но продолжаешь притворяться.
- Слушай, ты и так слушаешь, верно? Ты знаешь мою сестру как никто другой, ты был терпеливым, верным, всегда готовым прийти на помощь,смотрел на неё как на звезду спустившуюся с небес. И даже Генриетта, это же не было таким серьёзным, верно?
- Всё меняется.
- Так быстро? - Мойра нервно оглядывалась по сторонам, дёргала капюшон толстовки, не решаясь спрятаться за ним.
- Не так быстро. Мойра, я рад бесплатному кофе и разговору с симпатичной юной леди, но обсуждать с ней мою личную жизнь? Если тебе хочется посплетничать, позвони подружке, - он оставил пустой стаканчик в сторону и направился в сторону дома, этот короткий разговор вытянул у него все силы, напомнил о не самых приятных вещах и сейчас ему больше всего хотелось поговорить с Бо. Но увы, птичка упорхнула не попрощавшись.
- Может ты и не видел сестру очень долгое время, и я уверена - даже не знаешь как долго. Зато её видела Генри, постоянно, и не замечала этого по той же причине, по которой ты не замечал как чувства к мисс совершенство переходят на кого-то другого? Нельзя заставить человека полюбить кого-то, но сместить фокус? Легко. Понимаешь?
Лейн посмотрел на пустой стакан. Слишком сладко, за приторностью можно спрятать многое.
- Нельзя заставить человека забыть о важных для него вещах, но можно переключить внимание? - Мойра кивнула, - Например, на дурацкую работу помощника помощника помощника в адвокатской фирме.
- И он будет проводить там дни и ночи, даже заказ пиццы покажется делом государственной важности. Мне жаль, - она отвела глаза, - Это не всё.
- Хорошие новости никогда не заканчиваются? Что было в том кофе? - ему всё же пришлось сесть на ступеньки рядом с ней, не беспокоясь за сохранность пальто. Тем более, он не помнил как его купил.
- То, за что мне будет очень стыдно, учитывая позицию "никаких чудес без предварительного согласия", - Мойра старательно рассмеялась, - Неделю или две назад я послушала разговор между лучшей подругой и сестрой. Они говорили о каком-то соглашении, и сначала я подумала, что это цивилизованный способ решить проблему с тобой.
- Не распиливая пополам?
- Да. Я подумала, что это не совсем честно, но может быть правильно. Генри будет счастлива, Холли будет довольна. И ты тоже. Отличный финал долгоиграющей любовной драмы. Но потом я поняла, что за этим есть что-то большее... Поняла и забыла, - она пожала плечами, скрывая смущение.
- Потом ты выпила волшебного кофе и память вернулась и ты решила открыть глаза несчастной жертве чужих манипуляций? - чувство юмора отказывались приходить на помощь, а для иронии он оказался слишком чувствителен.
- Не только, я услышала ещё один разговор. Ладно, не смотри на меня так. Я целенаправленно подслушивала. Они встретились ночью, в кофейне. После закрытия и говорили о тебе. О городе. А ещё обсуждали Беатрикс и Энтони. Это ужасно, честное слово я не знала, что Холли или Генри втянуты во всё это. Да я даже представить себе не могла, что это! Подожди, - Мойра смотрела на Лейна и с ужасом понимала, что он понятия не имеет о чем речь. Он не знает, как сильно кто-то нуждается в его помощи, как многое от него зависит. В этот момент последние капли лояльности к семье и дружбе испарились.
- Они не просто уехали из города, верно? - он говорил очень медленно, - И с Бо что-то случилось. И я не имею об этом понятия, потому...
- Потому, что тебя опоили, закормили и околдовали. И отобрали шесть месяцев жизни. И теперь, парень твоей лучшей подруги нуждается в помощи, - Мойра всё же натянул капюшон, до самого носа. Роль плохого вестника давалась девушке нелегко.
- Энтони? Он скорее столкнет меня со скалы, чем позволит себе помочь. Скорее всего, он считает, что я уже всё испортил.
- Не в этот раз. Ему нужен кто-то разбирающейся в законах другой стороны города, способный держать его в рамках. Если хотя бы половина услышаного не просто истерика Холли, то он успел на ломать дров. И никто, никто больше не захочет лезть в осиное гнездо, - теперь Мойра улыбалась иначе, разделяя один секрет на двоих.
- И я должен добровольно пойти на риск, отбросив мелочные желания о мести? Или о счастье? - огрызался Лейн по привычке, выбор уже сделан.
Небо внутри Беатрикс Редистан затмевало всё остальное. Небо было продолжением её крыльев, её голоса и её мыслей. Все мелкие тайны, секреты, секретики, скелеты и косточки, всё, что рано или поздно выходит наружу в любых отношениях тонуло в синеве. Тони знал, чем больше доверия - тем меньше тайн. Тем проще прикасаться, целовать, дёргать за волосы, не задумываться о каждом своём движении.
Они справились с разницей мировоззрений, ругались из-за мест, где проведут выходные, смотрели сериалы, по очереди пытались отравить друг друга результатами готовки, старались не думать о необходимость съехаться.
А ещё внутри Беатрикс была дверь. На двери было семь замков, три щеколды, одна цепочка, а где ключ неизвестно. Тайна с которой просто так не справиться, секрет гнавший Бо вперёд и вперёд, сквозь станции и страны, пока Город не решил оставить птичку себе. Иногда становилось без причины страшно, иногда она начинала плакать посреди магазина, не отводя глаз от рядов жестяных банок. Глубоко внутри за коготками, перьями, кружевами, туда, куда не проникнуть даже ноте, Бо прятала секрет. Опасный, ей самой неизвестный.
У Тони же была дверь в подвал, узник этого подвала и обязательства.
Два секрета притягивались друг к другу, как магниты, притягивали своих обладателей и наконец-то соединились.
Город замер.
Знакомая получалась сказка. В странном-странном городе, стоит старое здание, в здании том подвал. В подвале три круга, один в одном. Большой, средний и маленький. Из металла, дерева и травы. Посреди третьего круга стоит зеркало, а стекло у зеркала светится. Сторожит то место человек, знающий людские горести и радости, те, что под сердцем носят, да от других прячут. Не свободен сторож, повязан с тремя кругами и зеркалом. Должен он выпустить на волю пленника из мира за стеклом, позвать по имени. Вот только не отзывается на него пленник, а почему - неизвестно. Сторожу не известно. А разгадка внутри птицы, а птица внутри человека, а человек этот не думает не гадает, что носит в себе ключ от королевства. Думает тот человек, что самому ему ключ нужен, чтобы открыть тайную дверцу памяти. Как им было не встретиться? Да только одно дело судьба, а другое любовь...
Беатрикс смотрела в зеркало, но видела не своё отражение. Там, в тенях и бликах прятался кто-то другой. Молодой, тонкий, с грустными мультяшными глазами, светлой кожей и неожиданно жёсткой улыбкой. Пленник человеком не был. Или был? Фигура человеческая. Одежда тоже. Джинсы с дырками, чёрная толстовка с жёлтым капюшоном.
Беатрикс смотрела, не могла отвести взгляд и плакала. Всхлипывала, шмыгала носом, даже волосы откинуть с лица не могла. Оцепенела.
Там, за окном начинало свой ход безумие, привычный порядок вещей рухнул, добрые соседи обернулась врагами.
- Я его знаю. Знаю, Тони! Только не могу вспомнить, - договорила, только потом осознала. Оборачиваться было страшно, чувствовала как близко стоит Энтони. Если сделать шаг назад - столкнутся. Или если он сделает шаг вперёд, протянет руку, коснётся плеча.
Ни один не двинулся с места.
- Кто-то спрятал эту тайну в твоей голове, а потом ты сама добавляла преграду, за преградой, чтобы не открыть случайно, - ему не нравится этот разговор и место, где все происходит тоже не нравится. Поэтому в голосе раздражение, её истерика или что это там может быть, мешает уйти, мешает запереть дверь и спрятаться.
Бо знает, Тони не сможет просто так отсидеться в безопасной норке. Ещё она знает, что он боится не меньше, а больше неё самой. Плохо. Есть люди которым страх противопоказан, они готовы на всё, лишь бы изгнать это неприятное чувство. Например, переступить через клятву.
- Энтони, - нечестно, совершенно нечестно звать его полным именем, это уже не просьба - мольба получается, - Может и нет ничего, а мы тут стоим, играем древнегреческую трагедию. Надо всего лишь открыть дверь.
- А Пандора всего лишь открыла ящик, - подошёл совсем близко, подбородок на её макушке, руки на плечах, - Будет больно, Беата. Я по-другому не умею.
Щелкнула задвижка, упала цепочка.
"Огромный парк, на зелёном газоне пестрый платок, на платке три стаканчика. Под ними игральная кость, девушка лукаво улыбается подошедшему ближе светловолосому подростку с садиной на локте. - Хочешь угадать?"
В замке повернулся ключ. И ещё раз. И ещё.
" - Ты всегда ходишь по улицам в одиночестве? Они сидят в парке на скамейке и едят мороженое, Беатрикс слизывает стекающие капли с рожка и вроде бы не ждёт ответа, хотя на деле умирает от любопытства. - Не-а, я никогда не бываю один. Хочешь, я познакомлю тебя со своим другом, - парень запнулся, - Если он захочет. Обычно он вредничает"
Щеколда. Замок. Щеколда. Замок. Осталось совсем немного.
" - Чего ты бесишься? - С такими друзьями как у тебя - враги без надобности, беги от них пока не поздно. - Ты тоже пой друг, верно? - Вот и я об этом! - Бо повышает голос и тут же жалеет об этом, на него и так много всего свалилось, - Есть такие вещи, которые лучше не понимать, о которых лучше не знать и к которым лучше не лезть. Базовый закон выживания"
Щёлк.
" Она смотрит на разгром в комнате, кровь забрызгавшую светлые стены. Почти красиво, специально так не сделать. Видимо секрет в естественности, видимо она сходит с ума. Она пытается превратиться, улететь от этого кошмара и не может. Две большие ладони тянуться к её лицу, ложатся одна на левую щеку, другая на правую. Бо не хочет смотреть в глаза этому существу, только опустить веки не получается. Он слишком старый, старше, чем корни столетних дубов, старше стеклянных городов и мощеных улиц.
- Старая кровь, хороший род и вдруг здесь. Жалко. Так жалко... Но ты старалась делать доброе дело, верно?
Бо пытается кинуть, но пока её держат это невозможно. Тело дрожит, на глазах наворачиваются слезы. Плакать никак нельзя, слезы вызывают жалость, жалость не поможет спастись. От жалости добивают.
- Ты никому не желала плохого, что поделать многие вороны такие. Тянутся к людям, играют, а потом привязываются... Но ты знаешь опасный секрет, нам же нельзя позволить тебе его рассказать, верно?
Вместо слов согласия вырывается жалкий писк.
- Славная девочка. Не будешь болтать на каждом углу. Но однажды тебе захочется рассказать, так устроен мир. Любой секрет стремится стать известным, выйти на свет. Но мы этого не допустим. Верно?
Она была выше, чем другие женщины в семье, но он был огромным, мощным, варвар из детских книг, надевший костюм, бережно упаковавший в него всю дикость. Бо понимала, что граница страха пресечена, остался ужас, леденая обреченность чужой воле.
- Ты забудешь об этом, девочка-ворон. И будешь забывать все лучше с каждым днём, а если однажды вспомнишь и решишь поделиться секретом, то потеряешь половину своей жизни. Ту, которую будешь ценить больше"
Раньше с Энтони такого не случалось, боль скрутила тело, заставила поклониться ей, упасть на колени перед величием тайны. Он не мог понять, что именно узнал. Но Беатрикс поняла.
Она сделала шаг вперёд, за три круга, к самому зеркалу. Пальцы дрожали, когда ладонь коснулась холодного стекла. Оборачиваться было неправильно, поэтому она обернулась, чтобы поймать чужой взгляд. В голове Энтони пронеслась все истории про сожженые шкуры, ключи с пятнами крови, зажженные в темноте свечи, тайны, которые нельзя открывать. Цена за знание слишком велика, за жизнь не выплатить.
- Ты же вернёшь меня, - не вопрос, лёгкое сомнение в тихом голосе.
Бо закрыла глаза и позвала по имени двух пленников зазеркалья. Стекло пошло трещина и, задрожало, осыпалось осколками. Над ними кружила чёрная птица, которая уже не могла стать никем иным.
Трава здесь была такой высокой, что легко можно играть в прятки. Главное, пригнуться пониже и не шуметь. Если же вышел из возраста, когда голубиного пера за по вязкой из марли достаточно для превращения в индейца, можно прятаться от Судьбы. Лечь на землю, раскинуть руки, смотреть на облака. Здесь шумно, стрекочут кузнечики, кружат пчёлы, тепло обволакивает, легко заснуть, непременно поймать лучшие в мире сны.
Он не помнил как тут оказался, но, кажется, за спиной был долгий, тяжёлый путь. Теперь сил почти не осталось. Он заслужил немного покоя, свободы от боли...
- Прости, но выспаться тебе не удастся, - солнце превращало фигуру человека помешавшего грёзам в тень. Чтобы разглядеть говорившего нужно было хотя бы опереться на локти, прищуриться...
Слишком тяжёлое, неприятное занятие. Гораздо лучше счесть незванного гостя сном, внезапным кошмаром привидевшимся жарким летним днём, если перевернуться набок, то помеха пропадёт. Останется шелест травы, жужжание насекомых и пьянящий запах лучшего времени года.
Тень оказалась настойчивой и целеустремленной. Ощутимый пинок под рёбра игнорировать сложнее, чем размытый силуэт. Эта боль быстро растаяла, вернув воспоминания о другой, огромной невозможной, разрушающей. Лэйн нехотя сел и присмотрелся к стоящему рядом человеку. Не человеку. Тёмные волосы перемежаются с темными перьями, красивое лицо обезображено недовольной ухмылкой.
- Я умираю? Если так, то мой выбор - спокойно лежать здесь и греться на солнышке пока не придёт время или что там должно прийти, - Лэйн снова улегся на спину и закрыл глаза. Теперь торопиться точно не нужно, всё произойдёт само собой.
- Кто-то. Кто-то должен прийти. Я здесь, - это было сказано с мастерством актёра. Нужные интонации, точные паузы. Всё, чтобы прочувствовать торжество момента.
На чужую беду Лэйн не любил пафос.
- Думаю, тебе не помешает прилечь рядом, успокоиться, расслабиться... Всё равно я ни-ку-да не собираюсь.
Проводник растерялся, на его памяти это был первый случай, когда душа ведёт себя столь беспечно. Возможно, человек просто не до конца понимает своё положение?
- Ты же знаешь, что ты стоишь на границе?
- Лежу. Я лежу на границе и так как моя жизнь представляла из себя ту ещё мыльную оперу, то вряд ли впереди райские кущи. А раз так, то дождаться финала можно и здесь, - Лэйн лениво приоткрыл один глаз, посмотрел на небо - всё ещё голубое и яркое, снова закрыл, постарался устроиться поудобнее, - А если ты собираешься отравлять последние минуты моего существования, то делай это молча. Прояви уважение к умирающему!
Если ты никому не нужен, свободен ли ты? И возможно ли заняться другими, по-настоящему важными делами?
Остаться - осознанный выбор.
Долг исполнен. Можно возвращаться. Сестра будет разочарована, но для разнообразия не в нём, а в человеке по-настоящему ей симпатичном. Потом придёт смирение, чувство ей не знакомое, а потому болезненное. Может быть тогда они сумеют поговорить по-настоящему. И она прислушается к его словам, сделает шаг в нужную сторону.
Прощаться с Лейном Мейсоном он не стал.
Тепло. Лёгкий ветерок. Тишина. Только жужжание насекомых. Можно попытаться рассчитать сколько ещё времени продлиться это ощущение покоя. Или подумать о той боли, которая поджидает за краем поля, но зачем?
Верно. Причин нет.
- Не сдвинулся даже на миллиметр. Ты попал в странное удивительное место и даже не хочешь осмотреться? - возвращаться дурная привычка, особенно туда, где тебе не рады. К тому же с такой фальшивой заботой в голосе.
- Ценю твою настойчивость, но повторю снова. Мне нравится это поле, моя неподвижность и твоё отсутствие.
Лейн ясно услышал как где-то вскрикнул ворон, но в этом мире таким тёмным птицам не место. А до иных мест ему нет дела.
У гостя обостренное чувство долга, пусть сам с ним разбирается.
Гость уселся рядом, воспользовавшись опрометчивым приглашением. В темной одежде должно быть не комфортно, хотя те, кто с ног до головы закутываются в этот цвет умеют терпеть неудобства.
Они помогают оставаться в состоянии занозы в заднице двадцать четыре часа в сутки.
"Если он будет молчать, то ничего страшного не случится. Можно выкинуть из головы, забыть о существовании, продолжать растворяться в бесконечном лете"
- Мне мало что доставило бы такую радость, как оставить тебя здесь, в плену иллюзий. Растворился и пропал как не было, со всеми проблемами. К сожалению, отказ от выбора, видимо, выбором не считается. И теперь ты вынужден будешь определиться.
Лэйну было почти жаль парня. Видно же - неопытный, молодой и сам уже не рад здесь быть. Помочь ему было бы делом правильным, но именно правильные дела и их последствия привели его, Лэйна, на это поле. Решив быть честным перед лицом финала, он признал, неправильные тоже сыграли свою роль.
Его опыт никому не нужен. Он ядовит. Он бесполезен. Он вреден.
- Прости, ничем не могу помочь. Если ты не можешь найти выход, то просто дождись, когда я умру. В следующий раз найдёшь более благодарного слушателя. Или более впечатлительного, - порыв ветра пробежал по полю. Слишком холодный, жестокий ветер, для места его мечты.
- Дело в том, - эти интонации тоже не подходили к этому месту, слишком много откровенной неприязни, - Дело в том, что если ты не сделаешь выбор, мы оба проведём здесь целую вечность. Не думаю, что даже смерть сможет это исправить. Если конечно, ты её не выберешь как закономерный исход своих действий.
- Нет.
- Тогда путь обратно? - он позволял себе надежду.
- Нет. Мне нравится здесь. Это ты должен быть к этому готов, к тому, что можешь в любой момент исчезнуть. Так и случается с Проводниками? Профессиональный риск и прочее? - против его воли иронию сместило любопытство, возможно он сможет помочь парню найти лазейку. Последнее дело, так сказать. А потом - лето, травы, пчёлы, светлое до рези в глазах небо.
- Возможно. Если бы я им на самом деле был. Но так случилось, что я только могу им быть. Время от времени. До этого случая, когда приходилось брать на себя столь тяжёлую обязанность, всё шло согласно правилам.
Лэйн почувствовал как бьётся сердце, тело становится тяжёлым. Момент был окончательно испорчен, разрушен чужой некомпетентностью. Ещё одно подтверждение справедливости Вселенной, под конец дать возможность посмотреть на себя со стороны.
Разве он сам понимал, во что ввязывается, когда бежал вслед за Холли?
- Кто-то из моей семьи вызвал тебя? Заставил? Вполне в их духе, хотя учитывая какая родословная у наших собак, вряд ли дражайшие родственники связались бы с новичком. Или же их ввели в заблуждение?
Вот, что действительно нравилось Лейну в работе. Отталкиваться от предположений, превращать их в реальность и давать клиентам возможность начать с самого начала. Адвокаты - не осуждают, не выносят приговоров и не высказывают своих мнений. Он так считал. Он так действовал. Он так жил, отрицая действительность. Вырезая все скучные части истории, чтобы осталась только красивая картинка, достойная сериала.
- Не из твоей. Моей. Она никогда не просила меня ни о чём. Поэтому я согласился. Не сразу, потянул время, заставил поволноваться. Она никогда не уговаривала. Было понятно насколько Бо переживает, как её выводит из себя невозможность сделать все самой. Искушение от которого невозможно уйти.
Лэйн начал смеяться и не мог остановиться. Его Проводник, брат Беатрикс, о котором она не могла говорить без раздражения удивлённо смотрел, но скоро уже смеялся вместе с ним.
- Лишиться одновременно друга и брата? Она же знает, что я не смогу на такое пойти? - Лэйн выдохнул и проглотил смешок, это могло обернуться настоящей истерикой.
- Могли они это просчитать? - Проводник не скрывал сомнений.
Лэйн не сомневался. Он вспомнил, что произошло и в каком состоянии он находится там, в реальном мире. Только малая часть личности откликается на попытки вернуть его к жизни, поставить на ноги. Почти зомби.
Беатрикс не бросает своих, Энтони умеет находить нужных людей. Сколько попыток нужно, чтобы перейти к кардинальным мерам? Поставить на место зарвавшегося младшего брата? Пережившего свою трагедию, Лэйн жалел, что не распросил подробнее о том приключении. Был слишком занят личной жизнью, разрываясь между дочерью нынешнего и дочерью бывшего мэра.
- Кажется, нам придётся отсюда выбираться. Пока пара городских сумасшедших не придумала план гениальный план спасения. Ты знаешь, что именно мне нужно делать?
- Оглядеться по сторонам и увидеть дорогу? А потом вывести нас отсюда? Для начала можно встать с земли
Добровольный дар Бо не кричит. У неё есть сотни иных способов выразить своё неудовольствие: насмешка, приподнятая бровь, ирония, односложные ответы, брошеная в стену чашка, отключенный телефон, кардинальное изменение распорядка дня, загул на пару с Лейном, целый эфир обличительных песен по радио. Молчание. Бо умеет виртуозно молчать. Если Бо кричит, то от отчаяния. Не от гнева. Хотя со стороны может показаться иначе.
- Катись лесом! Я даже пером не пошевелю ради тебя! - ей всё равно, что они на центральной улице и кто-то из прохожих знает её по имени.
Она кричит потому, что хочет кричать, потому, что это ужасно несправедливо и больно. Потому, что его не должно быть в её жизни. После всего что он сделал, после всех усилий, всех принятых последствий, после всего этого он должен был вспыхнуть подойдя к ней на расстояние пяти шагов. - Беатрикс, ты ведёшь себя глупо, - волосы у собеседника чёрные, слегка вьющиеся и чёрные глаза в которых раздражение мешается с необходимостью. Парень моложе Бо, при том выше и жёстче. Характер выдаёт хищная улыбка, резкие движения и голос. Говорит, словно ставит клеймо.
- Глупо?! - Бо резко останавливается, разворачивается и смотрит в глаза спутнику. Те, кто видит их со стороны не сомневаются - родственники, идеальное совпадение в профиль.
Парню не нравится настойчивое внимание, он хватает сестру за локоть, хочет увести туда где тише, где она придёт в себя. Тут же жалеет о поспешном решении. Беатрикс начинает вырываться, ей это скорее всего удастся, кочевая жизнь учит постоять за себя. Если на ссору могут не обратить внимание, то драку точно не спустят. Тем более нельзя забывать, он - чужак, Бо - своя.
- Пожалуйста. Просто послушай, - слова сами срываются с языка, чистая правда, больше идти некуда и не к кому. Если она откажет, надежды нет. Долг будет висеть камнем на шее и однажды утянет на дно. Он чувствует себя жалким, выглядит тоже. Бо замирает, делает глубокий вдох.
- Я знаю одно кафе. Такие истории лучше заедать.
... Кристин нашла птицу во дворе соседнего дома. Не то чтобы она часто лазила через забор к соседям, обирала яблоню или что-то подобное. Совсем нет. Она была хорошей девочкой, в отличии от своих младших братьев. Десять и двенадцать, светлые волосы, тёмные мысли и страсть к нездоровым развлечениям. Или наоборот, вполне нормальным? Кристи не знала, она же никогда не была маленьким мальчиком, но внутренний голос подсказывал, что зашивать рубашки, шорты, брюки, отчищать пятна от краски, от травы, от сажи или крови, мазать мазью синяки и царапины не то, чем ежедневно занимаются старшие сестры. Поэтому девочка и полезла через забор. Услышала шум и полезла, прямо в длинном домашнем платье и тапочках. Вытаскивать сорванцов из беды.
Трава в соседнем доме густая, высокая. Кристин не может вспомнить, слышала ли когда-нибудь чтобы здесь работала газонокосилка. Зато сейчас во дворе шумно: лягушки поют, стрекочут кузнечики, перекликаются птицы. Кристин кажется, вся эта живность и всякие жуки, которых она не видит, следят за ней. Стоит сделать что-то не то - поднимут тревогу. Знать бы только как отделить правильное от неправильного. Кристин не знает, поэтому просто идёт, высматривая братьев.
Дом соседей словно строили как декорацию для фильмов ужаса. Огромный кирпичный особняк с открытой верандой, тонкие белые колонны оплетает плющ, ступеньки каменные или вроде того. Окошки длинные, узкие, белые занавески колышутся. И кажется, за каждым окном прячется длинная тень.
Братья любят ужастики, постоянно подначивают друг друга утащить трофей из соседского сада. Только от двора веет такой жутью, что они быстро переходят к другим забавам. Кристин тоже страшно, ужасно страшно, мурашки бегают и звать нет сил. Девушка просто смотрит по сторонам, ищет яркие пятна среди общей сырости-серости.
У братьев всегда яркая одежда, они как родители любят всё яркое. Красная футболка для старшего. Фиолетовая со странным зелёным зверем для младшего. Внезапно крики раздались со стороны дороги, мелкие оседлали вдвоём старый велосипед, целую вечность пылившийся в гараже и пытались управлять им без рук. Кристин обрадовалась, испугалась, разозлилась и тут же развернулась, побежала обратно, прекрасно понимая - остановить сорванцов не получится. Лучше приготовить аптечку, иголку с ниткой и обед. Кристин торопилась, поэтому не заметила корень скрученного временем дерева. Она растянулась на земле, пахнущей плесенью и старыми тряпками. Платье придётся стирать, хорошо если не чинить, то-то братья порадуются, не только они в семье портят вещи. Кристин торопилась подняться, но тут она увидела птицу. Птица не могла взлететь, просто лежала на земле, тёмные бусины глаз сверкали от злобы. Но Кристин привыкла к тому, что за злобой прячут страх, боль, разочарование. Поэтому она забрала птицу с собой.
Позже девушка не раз удивлялась почему та не попыталась вырваться.
Кристин ничего не знала о животных, с привычками её братьев опасно было заводить даже рыбок. Ребята не причиняли боли, нет, просто не понимали что их желание сделать зверюшкам лучше, приводит к обратном результату. Пришлось положиться на статьи из интернета, благо в домах связь была лучше чем в городе. Там оказался просто кладезь полезных советов: поискать раны, поискать кровь, убедится, что птица взрослая... Кристин и без этого понимала, что ворон или ворона, ранена и не может летать.
- Придётся отвезти тебя к ветеринару. Главное, чтобы братья не добрались до твоих перьев, задушат заботой и будут плакать, - птица начала кричать, хлопать крыльями. То как она пыталась приподнять больное крыло разбивало Кристин сердце, девушка жила в странном городе, где было небезопасно не прислушиваться к чужим желаниям.
-Не хочешь к ветеринару? Но я не знаю как о тебе заботится. И опять же мои родственники, они не очень-то знают как обращаться с живыми существами, даже с людьми не особо получается, - птица наклонила голову, словно поторапливая её с решением.
- Я ему позвоню, ладно? Просто узнаю, что делать, хорошо? Ты же не хочешь, чтобы я случайно сломала тебе крыло или лапку? Кристин могла поклясться, что в ответном карканье ей послышалось насмешка.
Конечно же, братья захотели забрать птицу себе. Их сестре, предпочитающей завязывать длинные волосы в косы, носить вязаные кофты с фольклорными мотивами, не стоит добавлять к своим причудам ручного ворона. Другое дело два милых мальчика в широких шортах, с бейсболками повернутыми набок. Налево у старшего. Направо у младшего. Птица оказалась против. Даже не имея возможности летать как следует, клеваться и царапаться получалось отлично. Родители пожелали вмешаться, впервые за долгое время обеспокоившись безопасностью своих детей. Но Кристин не было до этого дела, пусть привяжут братьев на длинные проводки, чтобы не повадно было подбирать все неприятности по дороге. Раньше ей не приходило в голову противостоять чужим решениям, на это не было времени. Дом, сад, мелочь, школа, высокие оценки, мерный перестук спиц.
Теперь у девушки появилась птица и сны. Сны в которых она непременно была в белом, где пахло больницей, а её руки разматывали бинты, чтобы перевязать рану незнакомца. Кристин помнила, как они спорили, как внутри поднимался гнев и хотелось стукнуть больного чем-нибудь увесистым, хотя бы кулаком. Она всегда сдерживалась. Она хорошо умела это делать.
Кристин просыпалась уставшей, рассеяной и удивительно счастливой. Ей нравилось то, какими смелым становились мысли. Ещё больше нравилось то, что мысли не меняли её сути.
Браслет на лапке Кристин заметила не сразу. Словно он просто появился одним утром, и больше не позволял себя забыть. Ей постоянно хотелось прикоснуться к металлической полоске. Сначала птица позволяла, даже радовалась её желанию. Но потом стал вырваться, кричать, мешать ей. Кристин не настаивала. Птица точно не была обычной. Ещё одна странность этих улиц, чей-то фамильяр, оживший тотем, сбежавшая с холста картина. Кристин не задумывалась об этом. Она просто жила своей жизнью и старалась поспать подольше. Одним дождливый утром она застала своего старшего брата за попыткой снять браслет. Кристин ничего не сказала, достаточно было посмотреть на ворона достаточно долго, чтобы он решился взметнуться вверх.
В ту ночь сон был реальнее, чем могла быть жизнь. Ей впервые удалось рассмотреть своего "пациента". Высокий, очень худой. Злой. Нахохлившийся. Ему не хотелось с ней разговаривать, но этого и не требовалось.
- Знаешь, мои братья, конечно, заслуживают встряску, но не думаю, что они готовы к такой,- Кристин улыбается, пытается вложить в слова всю мягкость и нежность, что есть внутри, - И не думаю, что ты должен навсегда застрять там, где тебе не место. Разреши мне снять браслет.
Он поднимает глаза полные пустоты, от этого она вылечить не может. Никто не может, если только ворон не позволит другим вещам захватить пространство внутри своей души. Кристин смеётся, формулировка словно из журнала для сектантов, но иначе ей не объяснить это себе.
- Нет, - даже одно слово даётся ему с трудом. Если браслет не снять, то от личности ничего не останется, даже облика, даже тени. Кристин садится рядом, он не может решать за неё. Не может даже пошевелиться. Сейчас всё в её власти, можно уйти, можно остаться во сне на века и никогда, никогда не узнать о смерти. Кристин кладёт ладонь на браслет.
- Знаешь, мне бы хотелось знать имя, того кого я спасаю. Пожалуй, это ты мне должен. Хотя я не верю, что каждое доброе дело должно быть оплачено. Знаешь, это превращает мир в огромный рынок, - Кристин догадывается, что произойдёт, когда она снимет браслет. Она начитанная девочка, она внимательная. Ей только чуть-чуть грустно, что самая интересная история в жизни должна закончится так быстро.
- Бриан, - девушка улыбается и мир снов озаряется солнцем дневного мира, браслет падает.
В маленькой комнате остаётся только один человек. Чёрные волосы, чёрные глаза и бессильна ярость. ...
Беатрикс словно не слушает его рассказ, что довольно грубо, учитывая, что он съел это мило пирожное, заставляющее мозг ослаблять контроль за языком. Старшая сестра сосредоточена на одаривании ласковым, приторными улыбками блондинки за прилавком. У той уже начинают дрожать руки, но Бо убирает взгляд только в тот момент, когда женщина роняет тарелку.
- Чем она заслужила такую нелюбовь с твоей стороны? - он просто не может молчать и ждать её реакций.
- Тем же, чем и ты. Решила, что может играться с жизнями, во имя чего-то там важного и значимого, - всем своим видом Беатрикс выражала скуку, - Хотя на деле, всего лишь защищала свой маленький уютный устроенный мирок.
Бриан не завидовал блондинке, это была не разовая обида. Его сестра могла быть не самым опасным, зато очень неприятным противником. Однажды ты обнаруживаешь себя с пустыми карманами на безлюдной дороге, босиком и последнее, что помнишь как смеялись глаза напротив. - Значит ты хочешь помочь девушке, которая тебя освободила от проклятья? Не смотря на все... Последствия?
- Я хочу найти того, кто мог бы её спасти. Вытащить. Ты же знаешь сказки, всегда есть герой и девица в беде. А я смогу летать свободно, без опасения, что мир гармонизируется за счёт моей мучительной смерти.
Беатрикс удивлённо приподнял брови, но ничего не сказала. Её брат жил в ином мире, с другими законами и другими чувствами. Он даже к игре относился как к долгу, а к долге, как к высшей ценности.
- Самому не справится? - в этот раз равнодушие насквозь фальшиво, но брат не заметит ловушки, он всегда был излишне самоуверен, - Не стать героем? - Точно не тем, кто крадёт девиц, обречённых на заклание. "Дурак, дурак, дурак... Ты даже не представляешь чего ты хочешь. Ты не представляешь, что любое спасение имеет цену, добровольное пожертвование в копилку мировой души, без возможности получить что-то в ответ..."
- Хорошо, мы тебе поможем. Но лучше не подходи к Энтони на расстояние вытянутой руки. Он вряд ли совладает с искушение взломать тебя .
