Многие геймеры-мирдовженковцы, сторонники жесткого канона Мира тьмы возражают против включения в региональную линейку "Сородичи Востока" эпизодов, действие которых разворачивается в хлопководческих колхозах и совхозах, указывая на то, что хлопок - сырье для предприятий легкой промышленности (используемое, в первую очередь, в изготовлении советского народного костюма - т.н. "ватника"), не имеющее прямого отношения к навязанному человечеству в результате палеоконтакта "зерновому выбору". Однако "хлопковое проклятие" обернулось для предков Сородичей Востока теми же последствиями, что и "зерновое проклятие" для свободных охотников и собирателей других регионов. Повсеместное насаждение плантаций хлопка - монокультуры, не терпящей на одной с собой территории никаких других полезных растений, запустило процесс обезвоживания (из-за забора воды на орошение хлопковых полей) и деградации (из-за активного использования пестицидов и инсектицидов) земли, вытеснив с огромных пространств потомков вольных номадов - квази-кочевников, занимавшихся пастбищным животноводством, и квази-охотников, в первую очередь, промышленных рыболовов Аральского моря. Герои вышедшего на всесоюзный экран в 1958 году фильма Юлдаша Агзамова «Рыбаки Арала» по сценарию Тураба Тулы и Михаила Мелкумова - дочь председателя рыболовецкого колхоза красавица Айджамал и инженер Александр Бутаков (Евгения Тэн и Борис Битюков) - еще не знали, что в результате введения в том же году в эксплуатацию Каракумского канала на месте Аральского моря возникнет рукотворная пустыня Аралкум, по которой будут гулять пыльные бури, поднимающие в воздух тонны ядовитых удобрений, а их дети пополнят ряды миллионов хлопковых рабов, ежегодно выгоняемых на плантации под крики партийных надсмотрщиков-умертвий: «Хамма пахтага».
Бессонница стоила фанатично осваивавшему Голодную степь Ялкину Атаджанову, герою фильма Гияса Шермухамедова (к теме "хлопкового проклятия" режиссер вернется в дилогии о безумных ученых-селекционерах), жизни: от усталости, вызванной потерей Витэ, он заснул за рулем и разбился. Другим усталым председателям повезло больше: спасительный вампирский торпор застал их в кабинете правления, как Павла Степановича (Михаил Глузский в фильме Льва Мирского «Ночь председателя» по сценарию Иосифа и Виктора Ольшанских), или прямо посреди поля в разгар посевной, как старого Эрнеста Церниека (Карлис Себрис в готик-панке Вариса Круминьша «Наследники военной дороги» по сценарию Вариса Круминьша). Никогда не спящий секретарь сельского райкома Атис Дунав (популярный Гунар Цилинский), нашедший окоченевшего председателя в борозде, перекатывает его ногой на бок и говорит колхозникам: «Не надо будить его. Весной в поле хорошо спится». Сон вообще, а тем более - сакральный сон в борозде - это привилегия, которой одаривает председателя партийное начальство за успехи в выведении нового колхозника: в отличие от своей соперницы из соседнего колхоза, хищной председательши Винупе (обольстительная Дзидра Ритенберга), которая «рублем развращает людей», старый председатель Церниек, разделяющий позицию партийного секретаря: «От полных кошельков душа богаче не станет!», держит своих крепостных на голодном пайке и традиционно пытает бессонницей, компенсируя потерю высосанного партийными вампирами Витэ.
«Не спи в борозде, - прямым текстом угрожает плакат художника Евгения Анискина, плодотворно сотрудничавшего в 50-ые годы с Минсельхозиздатом, - Народу немало по этой причине уже пострадало». Для партийных и хозяйственных органов – проводников рептилоидной агрополитики – борозда является важнейшим символом ретерриториализации, привязывающей свободную телесность кочующего сообщества охотников и собирателей к земледельческой функции, превращающей его в крестьянскую "опору державы" - протез тоталитарного тела. «Всех погоню в борозду, а потом по хатам пойду, отбирать из десятины половину, - свирепствует Секретарь горкома Кирилл Емельянович Громыкин (Виктор Тарасов в сериале Бориса Шадурского «Друзей не выбирают» по мотивам одноименного романа зампреда Госкино СССР Бориса Павленка), приехавший в полесский колхоз подменить районного уполномоченного по бульбе.
Расчерченное пахотой, «изборожденное пространство» (l'espace strié) противостоит неупорядоченному доаграрному «гладкому пространству» (l'espace lisse), по которому скоростное номадическое тело без органов могло вольно скользить в любом направлении. Деспотическая советская машина перекодирует номадические потоки и ретерриториализует их на теле деспота. «Государственный глаз»: возможно, именно такая, прямо отсылающая к «оку деспота», откровенность названия, которое дали своему фильму 1953 года, рассказывающему об освоении степных целинных земель передовой комсомольской полеводческой бригадой, режисер Леон Сааков и сценарист Борис Бедный, и послужила главной причиной того, что картина не была выпущена на экраны.
Повсеместное насаждение «праздника первой борозды» как обряда триумфальной ретерриториализации достигло своего апогея в годы т.н. "освоения целины" - целенаправленного уничтожения степного ландшафта как последней гладкой поверхности, до того размечавшейся лишь каменными бабА - знаками тенгрианского номадического календаря. Комсомольцы-целинники, c ужасом глядящие на выхватываемые из тьмы лучами фар грузовиков и тракторов каменные изваяния («Смотрите: ночь, и каменная баба, и луна взошла над горизонтом, – в суеверном отчаянии шепчет выпускница столичной школы Римма, приехавшая вместе с одноклассниками «покорять» целину в готичном «Горизонте» Иосифа Хейфица по сценарию Григория Бакланова), спешат распахать и уничтожить эти места остановки, задававшие скорость и организовывавшие ритм кочевой жизни.
За сакральное право провести первую борозду, стоившее жизни Игнасу Лауцюсу из «Канонады» Вабаласа и Жебрюнаса (одного из множества созданных литовскими кинематографистами эпизодов Кулацкой линейки исторических "Хроник тьмы"), в "целинных" фильмах сражаются главные секс-символы советского кино – статный Эдуард Бредун, муж красавицы Изольды “Иззи” Извицкой в роли бесшабашного Генки Монеткина в «Первом эшелоне» Михаила Калатозова и белозубый завсегдатай журнальных обложек Николай Довженко в роли героического Леши Антонова из фильма Сегеля и Кулиджанова «Это начиналось так..». В отличие от готичных комсомольских дефлораторов целины - альфа-самцов Монеткина и Антонова, их незадачливый соперник Женька Омега (sic!) из панковской комедии Александра Медведкина «Беспокойная весна», после долгих мытарств ставший трактористом, вспахивает на целинных землях совхоза «Май Балык» последнюю борозду. «Ну, чтобы зерном мы засыпали весь мир!» – восклицает директор совхоза Чаусов, выгоняя Омегу на ночную пахоту.
Последний хлеб (1963) фильм смотреть онлайн
«В пору рабочую пашут и ночью», - напоминает плакат художника Говоркова. «Ночь работе не помеха», - вторят ему мастера-плакатисты Борис Решетников и Александр Добров, чей постер украшает дощатую стену затерявшегося в целинной степи фургона в фильме Бориса Степанова с провидческим названием «Последний хлеб», вышедшем на экраны 19 августа 1963 года. Главный герой картины, совестливый водитель Лешка, прилепившийся странной горгульей на ступеньках неуютной целинной времянки, еще не знает, что именно в 1963 году из-за резкого (в полтора раза) падения урожайности и выведения из оборота трети героически "поднятой" им целины первое в мире государство рабочих и крестьян в очередной раз окажется на грани массового голода. «В этом годе у меня последний хлеб, - бормочет целинник-первопроходец дед Якушенко, - Помру я Лешка, зимой. Колхоз этот с кровью делали». Осенью 1963 года, сразу после премьеры «Последнего хлеба», были установлены ограничения на продажу населению "хлеба" (сероватых глинистых буханок с примесью гороха) и на использование зерна для корма скота, что привело к массовому забою остатков поголовья. Именно в 1963 году СССР начал систематически закупать зерно в США, и уже через год из импортного зерна выпекалась каждая третья буханка.
Рептильная пресса и Агенты рептилоидного контроля.
Неожиданностью все это могло быть для простодушного шоферюги Лешки или безумного директора целиного совхоза Чаусова, невпопад изготовившегося было «засыпать зерном весь мир», но не для маститого режиссера Ивана Пырьева, не случайно вернувшегося в это непростое время - после десятилетнего перерыва - к своей любимой "колхозной" теме в фильме «Наш общий друг» по новелле Виктора Логинова «После дождя вечером» из серии «Кубанские рассказы», впервые опубликованной в журнале «Огонек» в 1956 году и впоследствии переработанной в повесть «На то она и любовь...».
Проходная история о запретной любви женатого секретаря парткома кубанского колхоза «Рассвет» Прохора Корнийца (Виктор Авдюшко, пятью годами раньше сыгравший демонического секретаря райкома Мансурова в готичном «Тугом узле» Михаила Швейцера) и простой телятницы Лизы Горловой (ледяная красавица Наталья Фатеева), вышедшая на экраны 12 марта 1962 года, вызвала сдержанный интерес у зрителя (15-ое место в прокате) и неожиданно резкую реакцию высшего партийного руководства: в напечатанной вскоре после премьеры в аджубеевских «Известиях» заметке «опытному мастеру И. Пырьеву» вменялась в вину «непростительная серость на экране, банальная и скучная история, не двигающая вперед советское киноискусство».
...«Не ем молочного», – облизывая змеиным языком тонкую полоску рта на сером лице, отвечает парторг Корниец по прозвищу «Крокодил» на предложение редактора районной газеты Рокотова выпить кефирчику. Возможно, партийная печать обрушилась на маститого режиссера из-за этой вызывающей откровеннности, с которой его герой - «крокодил» Корниец вычеркнул себя из класса млекопитающих. Именно невозможность скрещивания партийного секретаря - носителя голубой рептилоидной крови - с румяной телятницей и составляет внешне «банальный» сюжет картины, отсылающий к народной песне «Тонкая рябина» на стихи крестьянского поэта Ивана Сурикова («Нет, нельзя рябинке К дубу перебраться!»), получившей всесоюзную известность в исполнении королевы апокалиптик-фолка Людмилы Зыкиной.
«Канава нас разделяет, товарищ начальник, - описывает в разговоре с Прохором этот генетическую пропасть красавица Лиза и добавляет маняще звонко: - Переходи на мою сторону». Рептилоидный парторг Корниец, разумеется, знает, что такой переход возможен только в рамках фантазийного мичуринско-лысенковского репрессивного растениеводства (об этом прямо говорится в народной перепевке суриковского стихотворения: «Ой, пришел Мичурин, Ой, пришел с лопатой. Выкопал рябину И к дубу присватал!»), но не в силах совладать с чарами пылающей страстью колхозницы (в вышедшем на экраны за два года до «Нашего общего друга» «Отчем доме» Льва Кулиджанова по сценарию плодовитого автора Мира тьмы Будимира Метальникова готичный Председатель колхоза Никитин так же "по-эдвардкалленовски" отчаянно пытался удержать в сумеречной френдзоне прогулок под луной влюбившуюся в него юную Таню: «Приказать себе любить нельзя, а запретить — можно. Я был бы последним человеком, если бы позволил молодой девушке совершить пусть даже прекрасную, но ошибку»).
«Я колхозница, меня любить нельзя», - поется в другой народной песне о невозможности межклассового скрещивания, прозвучавшей в одной из последних картин "призрачной" линейки - «Садовнике» Виктора Бутурлина - в замечательной психофолковой версии Евгении Смольяниновой, исполнившей роль мертвой невесты дяди Леши – бесплотного насельника вырубаемого колхозным начальством яблоневого сада (Олег Борисов предельно убедителен в пугающем образе призрака - "ментального тела" в капюшоне, скрывающем темный провал на месте лица).
«Что колхозница, не отрекаюсь я, И любить тебя не собираюсь я, - поет мертвая невеста и добавляет: - Я пойду туда, где густая рожь, И найду себе, кто на меня похож». Пырьевская телятница Лиза может только внешне уподобиться своему демонически бледному возлюбленному, умываясь коровьим молоком, чтобы изменить «пигментность человеческой кожи», как сообщает безнадежно влюбленный в Горловую казак Лукьянюк в своей заметке-доносе в колхозную стенгазету «Наш Крокодил» - редактируемый парторгом Прохором доморощенный образчик того, что вождь Красной нежити Влад Ленин называл «рептильной прессой». Не только Лиза Горловая стала жертвой колхозной готической моды на мертвенную вампирскую бледность. Еще за 5 лет до пырьевского шедевра героиня картины Евгения Брюнчугина «Когда поют соловьи» доярка Катя Квитко, фаворитка панковского председателя колхоза «Труд» Заверюхи, прибегала к косметической процедуре отбеливания кожи лица к неудовольствию влюбленного в нее зоотехника Василия, в своем брюзжании проговаривающегося: «Сейчас косметика далеко шагнула вперед - кожу с лица как перчатку с руки снимает».
Пырьев прямо указывает, что эффективному продвижению партийной агрополитики мешает ограниченное количество агентов контроля за сельхозпроизводством – редких успешных образчиков скрещивания носителей рептилоидного гена с крестьянами-оборотнями. Отпрыск парторга Корнийца - белесый Ванюшка с лицом будущего милиционера (буквально - генетического "мусора") показан режиссером как нежизнеспособный рептилоидный мутант, спящий беспробудным сном. Склонившийся над колыбелькой сына изможденный парторг – как и положено агровампиру-вигиланту – никогда не спит. «Год назад его избрали секретарем парторганизации, и с тех пор у него почти до зари горит в окнах свет, - поясняет голос за кадром (рассказчик, или storyteller, выполняет во вселенной Мира тьмы важную функцию управления игровым процессом) и добавляет: - Уже светало, а Прохор все еще не спал».
В предыдущем колхозном блокбастере Пырьева – «Кубанских казаках» - тема негласного контроля амфибий и рептилий за агропромышленным производством была тщательно завуалирована. Только на одном из плакатов, зазывающих посетителей выдуманной Пырьевым и Погодиным «колхозной ярмарки» на представление заезжего цирка, изумленный зритель мог увидеть Человека-лягушку Зою Орлову, несущуюся в красной колеснице с востока на запад через 11 часовых поясов.
Наш общий друг 1961
Выбор "Пырьевым", ворвавшимся невесть откуда – из какой то провинциальной чекистской самодеятельности (вместе со своим столь же наглухо залегендированным "другом" "Григорием" "Александровым") в кинематографический процесс и практически сразу занявшим там командные позиции, Крокодила и Лягушки в качестве "смотрящих" за агрокультурой, очевидно, не случаен, как и его творческий псевдоним. Пырей ползучий –это символ исключительной сопротивляемости природы т.н. «культурным» растениям, самый массовый и жизнестойкий сорняк, сводящий на нет все усилия по культивации сельскохозяйственных земель, на котором (в том, числе, при попытках межродовой гибридизации) в массе размножаются и развиваются различные вредители и болезни (личинки хруща, ржавчина, спорынья и т.п.). Не случайно знаменитый академик-лысенковец Вильямс не смог предложить никакой системы борьбы с ползучим пыреем кроме его непрерывного угнетения путем истощения корневищ.
По Пырьеву, невидимые рептилоиды удерживают власть над Миром тьмы при помощи своих ставленников - гибридных вампиров, занимающих ответственные посты партийных секретарей. При этом полноценными игровыми персонажами Мира тьмы являются представители лишь трех нижних степеней ("основания") вампирской партийной пирамиды, т.н. "голубого масонства" (название, несомненно отсылающее к голубой рептилоидной крови). Это колохозный парторг (секретарь первичной парторганизации, ученик), секретарь райкома (подмастерье) и секретарь обкома (мастер), причем эпизодические (за редчайшими исключениями) экранные появления последнего призваны подчеркнуть его промежуточный статус и связь с партийными небожителями высших степеней - рептилоидной Неписью (NPC), т.е. неигровыми персонажами, управляемыми невидимыми верховными правителями-годмодерами. Так, в «Последнем эшелоне» секретарь обкома Каштанов в буквальном смысле спускается с неба (на самолете) на митинг целинных переселенцев, чтобы сказать полторы ничего не значащих фразы («Наша политика состоит сейчас в том, чтобы навечно заселить целину. Навечно.») и столь же стремительно исчезнуть.
Глубокая законспирированность аппаратной деятельности высшей партийной номенклатуры - Камарильи и ее боевого крыла - Дилеров Смерти, известных как Чекисты или Тьмаки, рассказы о кровавых подвигах которых полностью отнесены в прошлое - в "кулацкие" эпизоды исторической линейки "Хроники тьмы", дополняемая на визуальном плане картинами неустроенности, запустения и бездорожья, которые Юз Алешковский, автор сценария дампирского сериала «Вот моя деревня» (еще одна отсылка к творчеству крестьянского поэта Ивана Сурикова) определил как «глобальную Маскировку наружного пространства СССР» , создает уникальную мистическую игровую атмосферу Мира тьмы.
Тотальной Маскировке подлинных намерений партийно-рептилоидной верхушки во вселенной колхозной тьмы противопоставлена Шабашка. Разрозненные летучие отряды живущих «на вольных хлебах» (sic!) шабашников (родившиеся в субботу - sâbotnik, sâbotnichav и sabbatianoí - по народным поверьям обладают способностью распознавать вампиров) устанавливают по всей стране – от Сталинграда до Омска – типовые фонтаны скульптора Ромуальда Иодко, на которых пионеры (члены курируемой вампирской Камарильей детской парамилитарной организации) отдают почести своему властелину Крокодилу под присмотром плотного кольца оцепления из Лягушек. Шабашниками - бывшими крепостными, ушедшими в отход (самовольно или завербовавшись) и осевшими в рабочих посадах (квазигородских поселениях), избежав при этом нового закабаления насильственной пролетаризацией, движет странная сверх-идея: в герметичных пластических формах раскрыть окружающим правду о всевластии рептилоидов в Мире колхозной тьмы.
Именно такие бродячие проповедники - шабашники врываются в нечерноземный колхоз под видом стройотряда («Студенческий строительный отряд – тебе колхоз советский рад!») в "призрачной" картине Георгия (Егора) Щукина «Кот в мешке», чтобы построить «Фонтанарий» за счет неосвоенных фондов. «Передовое хозяйство и не знаете что такое Фонтанарий, - стыдит прозябающего в неведении Председателя глава шабашников, злостный алиментщик Панин (Олег Анофриев), - На центральной площади, с пионерами, со стягами, из горна фонтан бьет, цветы, и все за четыре тысячи!». Фонтанарий здесь - синоним имагинария, фундаментального лексикона советского коллективного воображаемого, в котором тайные властители - Крокодил и Лягушка - занимают место наравне с пионером с горном, девушкой с веслом и пограничником с собакой.
В "призрачном" фильме Олега Николаевского с примечательным названием «Встретимся у фонтана», снятом по сценарию легендарного Анатолия Эйрамджана (король эйрамджанра, несомненно, знал о Шабашке все и даже больше – ведь в 70-е годы уроженцы Армении составляли до 80 процентов от общего числа кочевавших по стране шабашников; одну из таких бригад, приехавшую в далекий сибирский колхоз и посеявшую там ужасную смуту, зрители увидели в картине Арнольда Агабабова «Там, за семью горами»), шабашник Сергей Долганов (Владимир Смирнов) в ответ на недоуменный вопрос директора степного совхоза: «А зачем мне фонтан?» отвечает: «Нужен вам фонтан, нужен! Вы только вспомните, что такое фонтан!» и при помощи мнемопрактик вызывает у директора воспоминания о послевоенном отдыхе в Кисловодске. Нужно ли говорить, что в видениях директору является знаменитый кисловодский фонтан «Лягушки»; впрочем, в бестиарии Курортного парка столицы туристического кластера Северного Кавказа помимо изваяний Лягушек есть и четырехметровая скульптура Крокодила, и, разумеется, статуя Вампира с перепончатыми крыльями и налитыми кровью глазами. Бригадир конкурирующей с Долгановым шабашки Остап Мартыныч (демонический Александр Мовчан) предлагает ушедшему в мир грез директору свою версию «Фонтанария», мало отличающуюся от базовой: «Давайте мы вам сделаем фонтан со скульптурной группой: например, сидит лягушка и у нее это – "фуить"!».
Вот моя деревня (1972). Киноповесть
При всей их непримиримости по отношению к скрытой власти рептилоидов, шабашники не являются союзниками или единомышленниками колхозников. Крестьянский оборотень - Ликан - с его хтонической, неартикулируемой тягой к счастливым доаграрным временам - еще более скрытный, невидимый персонаж колхозной вселенной, чем партийная вампирская Непись. Пожалуй, единственным эпизодом Мира тьмы, в котором колхозник оборачивается к зрителю своим подлинным (но подлинным ли?!) лицом, можно считать фильм «Поздняя ягода», поставленный на «Мосфильме» Федором Филипповым, сумрачным певцом самых темных контринициатических практик, по мотивам повести Зота Тоболкина «Жил-был Кузьма». Его главная героиня, сибирячка Павла Брус (величественная красавица Валерия Заклунная) получила у односельчан прозвище "Росомаха" (Wolverine), прямо указывающее на ее ликантропию. Павла, не расстающаяся с двустволкой и ножом за голенищем сапога, строит жизнь по своим правилам: она открыто ходит на соболя в заповедной тайге вне охотничьего сезона, не обращая внимания на робкие увещевания Председателя колхоза. «Без промаха бьет - и на мясо, и на мех», - с восторженной завистью говорят о Росомахе колхозники, которые не могут и думать о такой внутренней свободе. Только старший сын Павлы, мечтающий перебраться в город, неожиданно проговаривается о своих потаенных желаниях: «Хочется чего-нибудь, чтобы кожа трещала». Филиппов буквально заставляет зрителя услышать треск выворачиваемой наизнанку кожи, скрип меняющих конфигурацию суставов и сухожилий, лязг клыков на внезапно обрастающей шерстью морде сына Росомахи...
Именно невидимость, неразличимость невооруженным взглядом основных антагонистов колхозного кино - партийных Вампиров и колхозных Ликанов - и составляет движок игровой вселенной Мира колхозной тьмы. Если довоенные колхозные фильмы представляли собой шутеры на выбывание - аналоги популярной настолки «Колхоз и единоличник», опубликованной в журнале «Мурзилка» в 1931 году, то Мир Dовженко погружает зрителей в адреналиновый стелс-квест, победителем в котором становится тот, кто быстрее настроит собственную Машину зрения на выявление "своей" ролевой системы и прокачку "своих" персонажей.Эта уникальная вариативность геймплея Мира тьмы и обеспечивает его высокую реиграбельность - возможность многократного прохождения одного эпизода за персонажей разных классов, дающая каждый раз новый игровой опыт. Впервые попав в странную мирдовженковскую вселенную, в которой брат главгера «Юркиных рассветов», знатный рисовод Иван Хмель со словами: «С зарей ухожу - с зарей возвращаюсь» наносит на лацкан пиджака вампирскую сигилу – орден Трудового Красного знамени – и перестает отражаться в зеркале, даже случайный, неподготовленный зритель вовлекается в предложенную игру в поисках ключей и потаенных деталей сеттинга, необходимых для создания персонажей и отыгрывания ролей.
Игровая механика Мира тьмы сведена разработчиками к минимуму. Лишь иногда создатели фильмов выбрасывают комбинации многогранных игральных костей - как в панковских «Песнях над облаками» Юрия Горковенко и Рафаэля Гаспарянца, где они больше напоминают пресловутые «камни с неба» («Горький наш хлеб председательский, - стонет бессменный председатель передового колхоза Захар Платонович в фильме Таймураза Золоева «Весна надежды», - Камни пусть с неба падают, а план государственный выполни»), или прибегают к приемам интерактивного нарратива: в агро-дампирском «Экзамене на директора» на 57 минуте в кадр неожиданно входит режиссер фильма Александр Ефремов и обращается к актерам (и зрителям) со словами: «Хорошо, стоп, стоп. Так, ну что, ребята? Какие у нас есть варианты? Я про то, что нам делать с главным героем. Я про то, что он будет делать в финале. Что нам снимать в финале? По сценарию он отклоняет предложение Сергей Сергеича, бросает все и уезжает. Но за два месяца, что мы снимали, столько в жизни произошло, что трудно поверить, что так может решиться конфликт».
Ньюфаг часто принимает очередной эпизод Мира тьмы за визуальную новеллу с низкой степенью интерактивности и послушно сосредотачивается на линейном повествовании, залипая в неудобной для неподготовленного взгляда сизо-бурой текстуре пленок «Свема» и «Тасма». Внимательный игрок, благодаря гибкой системе раскачки и набору опыта ("насмотренности"), вовлекается в принятие решений и может прокачать практически каждого игрового персонажа - будь то Секретарь обкома или простой колхозник - в любом направлении.
Первый секретарь Высокогорского обкома КПСС Артем Герасимович Артамонов (демонический Андрей Абрикосов в фильме Владимира Чеботарева «Секретарь обкома») никогда не спит, в три часа ночи обзванивает секретарей райкомов («Как с вывозкой удобрений? Чтоб к утру была сводка в обкоме!»), а всем видам досуга предпочитает волчью охоту. «Волчишек постреляем, полезное дело сделаем», - зазывает он своего собрата по клану - секретаря обкома соседней Старгородской области Василия Денисова (постоянный участник Мира тьмы Владимир Самойлов). Нужна хорошая игровая практика и умение быстро ориентироваться в Лоре - совокупности информации о вселенной колхозной тьмы, чтобы с первых кадров распознать в высокопоставленном партийном вампире Артамонове тайного союзника вольных охотников и собирателей и прокачать его в заданном направлении.
Лиричный обкомовский вампир Денисов пытается при помощи партийной магии - набора заклинаний из последнего Решения Бюро ЦК КПСС - ускорить темпы посевной, сорванной из-за традиционной для т.н. «плановой экономики» тотальной Нехватки. Нехватка, le manque - ключевое понятие неполноты бытия Мира тьмы, противопоставляемой гармонической наполненности доаграрного мира. В колхозе всегда всего недостает: «Нехватка с картошкой, морковкой, свеколкой и прочей овощью», - оправдывается перед Денисовым юродивый механизатор Кукушкин за провал посевной; «Техники нам пока не хватает», - объясняет Денисову причины срыва уборочной Председатель колхоза Сухин. Впрочем, принцип manque распространяется на все сферы советской жизни: «Фломастеры и в Москве с Ленинградом не достать, их из Англии привозят», - демонстрирует Денисову удивительное заморское приспособление его свояченица, художница Юленька.
Секретарь обкома (1963)
Монструозный Артамонов тем временем заявляет о намерении перевыполнить в три раза годовой план по сдаче колхозами области мяса и получает из рук партийных бонз в Георгиевском зале Кремля мощную сигилу Героя Социалистического Труда. Истинная цель Артамонова, заручившегося защитной силой сигилы, - под предлогом выполнения рекордного обещания в кратчайшие сроки отправить весь скот в своей и соседних областях на жертвенный убой, чтобы одновременно ослабить внимание своих собратьев по вампирскому клану сильным истечением гавваха и вынудить оголодавших колхозников вспомнить о своей подлинной доаграрной природе.
Артамонов - амфотерный персонаж вселенной колхозной тьмы, оборотень-партизан, малефактор в верхних эшелонах партийной Камарильи, но напрасно было бы искать объяснение его поступкам в книгах правил Мира тьмы. Из-за партийного режима Маскировки никаких рулбуков для отыгрывания секретарей райкомов и обкомов не выпускалось; единственный доступный рядовому пользователю Мира тьмы положняк - это «Справочник секретаря первичной партийной организации», т.е. инструкция по прокачке секретаря колхозного парткома - нижней ступени в вампирской масонской иерархии. Знаток лора, разумеется, должен обратиться к литературной основе фильма - роману Вячеслава Кочетова «Секретарь обкома», по праву считающемуся одним из корбуков Мира тьмы, и двум даркфикам, ставшим официальной частью канона - романам Елизара Мальцева «Войди в каждый дом» и Николая Шундика «В стране синеокой». Из них становится ясно, что под видом Артамонова в фильме выведен Первый секретарь Рязанского обкома КПСС Алексей Ларионов, в 1958-59 годах практически в одиночку организовавший в области геноцид колхозного молочного стада, быков-производителей и приплода, а также скота, выращенного колхозниками в своих подсобных хозяйствах. Амбициозные цели Ларионова (Артамонов у Кочетова, Иван Пробатов у Мальцева и Илларион Буянов у Шундика) были достигнуты (после массового забоя поголовье скота уменьшилось на 65%, сдаваемое государству мясо исчезло из продажи, а среди колхозников, у которых изъяли личный скот, началось брожение), но отважный партизан заплатил за них своей жизнью - 22 сентября 1960 года Ларионов застрелился.
Для прошаренных пользователей игровой вселенной Мира тьмы Секретарь обкома Артамонов - Вампир-диссидент, перешедший на сторону добра, а Павла-Росомаха из «Поздней ягоды» - колхозный Ликан, отстаивающий свое право на свободную Охоту. Для случайных зрителей, индоктринированных рептилоидной идеологией, героиня Заклунной - обычный браконьер, "попутавший берега" из-за неустроенной личной жизни.
Очевидно, что конструкт "браконьер" (псовый обловщик, охотящийся "не по праву") – это рептилоидная подмена исконного значения понятия "охотник", используемая для подавления сопротивления репрессивным порядкам аграрной деспотии (нечто сродни полицейскому понятию "террорист"). Собственно, и само слово "охотник" призвано дискредитировать изначальное, доаграрное понятие ловли дичи, входившей наряду с собирательством и рыболовством в единый комплекс присваивающего хозяйства. Охотник убивает "в охотку", по фану, просто из-за имеющейся возможности безнаказанно убивать, ради пустой забавы, а не для пропитания. Охотник во вселенной колхозной тьмы - всегда представитель праздного класса (гражданский или военный чиновник) и т.н. "свободной или творческой профессии" – писатель, артист, врач, журналист. В «Погоне» Валерия Исакова и Радомира Василевского по сценарию постоянного автора Мира тьмы Юрия Нагибина привилегированной охотой в госзаказнике пробавляются генерал и майор ВВС, в «Тайнах мудрого рыболова» Леонида Антонова престижной рыбалке предаются заслуженный актер (маститый Николай Крючков) и столичное светило медицины, а в мирдовженковской комедии «Ни пуха, ни пера» на охоту в компании непременных актеров и военных отправляются представители второго эшелона советской "элиты" - зубной техник и работник торговли. «Чудесный спорт охота!»– восклицает рассказчик (storytelling в картине Виктора Иванова ведется от лица видного литфункционера Остапа Вишни, чьи «Охотничьи улыбки» легли в основу сценария), лицемерно отсылая зрителя посреди колхозной нищеты к дворянской забаве (тургеневские «Записки охотника» переводятся как Sportman's Journal). В действительности новому советскому дворянству предстоит увлекательная охота на чернь - четырех комичных браконьеров, пробравшихся в заповедник в день начала охотничьего сезона, а загонщиками в этой забаве выступают т.н. "егеря".
Егерь во вселенной колхозной тьмы - это немолодой охотник на браконьеров, вечно бдящий Хантер (Hunter: the Vigil ). Старые Хантеры, несмотря на необходимость прислуживать правящему классу, ощущают себя избранными, они всегда страдают (как неподкупный Петр Дьяконов (непременный участник Мира тьмы Виктор Авдюшко) из фильма Юрия Вышинского «Когда расходится туман», уволенный из заповедника из-за столкновения с убившим лосиху на кураже высокопоставленным чиновником, но продолживший свою борьбу), всегда на ангсте, как старый лесник с кордона у Советской речки Павел Дмитриевич (колоритный Николай Сергеев) из дипломной работы Юрия Решетникова по сценарию Эфраима Севелы «Лунные ночи», выцарапавший на деревянном идоле из железнодорожных шпал, увенчанном серпом и молотом, свое зловещее мотто: «Шагайте без страха по мертвым телам - Не нужно ни гимнов, ни слез мертвецам!».
Особой одержимостью отличаются Хантеры из региональной линейки Мира тьмы "Сородичи Востока": егерь таджикского горного заповедника Малика Ганиева («Пятеро на тропе» Мукадаса Махмудова), казахские егеря Макен («Выбор» Эльдора Уразбаева), Кайсар («Серебряный рог Ала-Тау» Виктора Пусурманова) и Темирхан («Гепард возвращается» Ларисы Мухамедгалиевой), грузинский лесник Лука Чохели («Зеленый остров надежды» Омара Гвасалия), егерь из Бурятии Колчин («Крик тишины» Арья-Жан-Бато Дашиева). Экстремальная, принимающая причудливые формы принципиальность и неподкупность восточных егерей, прямо противоречащая особенностям их национального уклада, указывает на общую проблему стариков-Хантеров, делающую их ненадежными слугами рептилоидов в борьбе с браконьерами-оборотнями: они слишком "человеческие", слишком увязшие в своем ангсте, слишком зацикленные на своей личной трагедии, обиде, тайне из прошлого, а, значит, способные при определенных обстоятельствах солидаризоваться со своими противниками или даже стать ими.
Наблюдатель (Vaatleja), Эстонія 1987
Такой амфотерный егерь стал героем фильма «Наблюдатель», поставленного на студии «Таллинфильм» в 1987 году как оммаж филипповской «Поздней ягоде» и Валерии Заклунной. Проработав долгие годы лесничим в северном заповеднике вдали от распавшейся семьи, Александра (режиссер Арво Ихо не мог не взять на главную роль легенду Мира Dовженко красавицу Светлану Тормахову с ее фирменным звериным оскалом, впервые продемонстрированным в «Юркиных рассветах») неизбежно одичала и превратилась в оборотня-"браконьера". Она бьет направо и налево из своей двустволки, ставит капканы-самострелы на лосей, ловит рыбу промысловыми сетями и, как Павла Брус, идет навстречу своей трагической любви.
В этой пионерской работе эстонские мастера кино с их постоянным интересом к ликантропии впервые обратились к современному материалу. До «Наблюдателя» открытый рассказ о балтийских вервольфах был возможен только в фильмах исторической линейки "Хроники тьмы", действие которых разворачивалось в дореволюционный, "куркульский" период, «во времена волчьих законов» (именно так называется культовое фэнтези Олава Неуланда с Региной Разумой в роли магической красавицы Лийзы Пезентак). Фильм Лейды Лайус «Оборотень» по одноименной пьесе Августа Кицберга с юной Эне Ряммельд в роли темноволосой волчицы Тийны, дочери колдуньи, так напугал комиссию Госкино, что в ограниченный прокат на территории РСФСР его решено было выпустить под "нейтральным" названием «Лесная легенда», а вышедшая спустя 10 лет картина Ильмара Таммура «Легенда о волчьей невесте» по повести Айно Каллас с блистательной Элле Кулль в роли Аало, заключившей договор оборотничества с Отцом-Волком, так и не добралась до российских экранов.
Партийные рептилоиды, посчитавшие гиперэмоциональных, неуправляемых и неконтролируемых старых егерей-Хантеров ненадежными охотниками на браконьеров, решили сделать ставку на юных колхозников с промытыми пионерией мозгами, злых ангелов без этоса, для которых "охота - это просто такая работа". Такими новыми охотниками стали дампиры (dhampires) - дети-полукровки вампиров и ликанов, обладающие беспощадной вампирской ненавистью к оборотням и абсолютным "нюхом" на них - способностью выслеживать и уничтожать тщательно скрывающихся крестьян-вервольфов. В силу ограниченной жизнеспособности результатов такого скрещивания дампиры - "маленькие егери" (именно под таким названием - Die kleinen Jäger - вышел в прокат дружественной ГДР один из первых фильмов дампирской линейки «Твои друзья», поставленный в 1960 году на студии «Казахфильм» режиссером Виталием Войтецким) во вселенной колхозной тьмы редко доживают до пубертатного возраста, в основном это дети 8-12 лет, а то и младше. Не случайно самый знаменитый из фольклорных волков-оборотней, Волх Всеславьевич «ушел из дому "десяти годов" от роду, собрал дружину "двенадцати годов" и обучал ее военным и охотничьим "премудростям"».
Так, дампиру Кериму, герою фильма Усмана Сапарова «Приключения на маленьких островах», в одиночку открывшему охоту на браконьеров на песчаных островах Каспийского моря, всего 6 лет. Сверстники Керима - дампир Равшан и его сестренка Ситора, герои фильма Батура Арабова «Требуется тигр», устанавливают свои порядки в Тигровом лесу на юге Таджикистана, загоняя в клетку несчастного браконьера Мамура. Малыши Саид и Зариф задерживают браконьера в фильме Батура Арабова «Маленький пень воз опрокидывает» (Юрий Томин локализовал для «Таджикфильма» свой сценарий вышедшей десятилетием раньше дампирской картины «Капроновые сети»). А в фильме Марии Муат по повести Евгения Рысса с откровенным названием «Охотник за браконьерами» 5-летняя Клаша самостоятельно - при минимальном содействии своего 10-летнего брата Васи, собаки Колчана и лошади Стрелки - задерживает целую банду браконьеров, которыми оказываются оборотни из ее родного села Волошихино с характерными "низкими", представляющими возможность для махинаций должностями - главбух, завхоз и начгар. В вышедшем на экран практически одновременно с «Охотником за браконьерами» фильме Марики Вилла «Охота за браконьером» младший школьник Юхан в режиме берсерка ведет преследование инспектора рыбнадзора, принятого им за браконьера под действием галлюциногенных грибов («Белые мухоморы» - именно так называется первый рассказ из сборника Яана Раннапа «Юхан Салу и его друзья», легшего в основу сценария).
Если дампиры-инфанты ведут свою дикую охоту в одиночку, то их старшие товарищи сбиваются в летучие отряды - т.н. "патрули". В «Ребячьем патруле» Леонида Макарычева - запоздавшей на 20 лет экранизации рассказов Юрия Третьякова «Начало рыбачьего патруля», представившей вымирающую от наведенного голода карельскую глубинку конца 50-х годов пасторальным детским миром a la Бюллербю, гусятинские ребята Витамин, Буратино, Гусь и Стас при помощи сверхразвитого дампирского "нюха" выходят на след жарящего на костре карасиков браконьера - завхоза местного клуба (очередная браконьерская роль комичного Валерия Носика).
В «Зеленом патруле» Глеба Нифонтова, поставленном по одноименной повести Юрия Дмитриева, автора агиографии знаменитого бессарабского колобка «Рассказы о Котовском» и книги с примечательным названием «Здравствуй, белка! Как дела, крокодил?», маленький москвич Димка (Володя Гуськов), приехавший на каникулы в деревню к тетке, вливается в парамилитарный отряд предпубертатных дампиров, вершащих демонстративный самосуд над местными жителями и заезжими туристами. Никогда не спящие дети организуют постоянные засады на патрульных участках, которые они называют «наша Зона», выслеживают и загоняют браконьеров, куражатся над ними - отбирают личные вещи и документы, шантажируют, водят по деревне голыми, избивают, угоняют их машины, «минируют» территорию своей автономной зоны против «разных дачников и безмозглых туристов», обыскивают дома в поисках лосиных шкур. «Вон какого мы стилягу поймали!» - кричит маленькая девочка Наташа. «Бей его!» - подбадривает маленький егерь Димку, завалившего свою первую жертву - несчастного птицелова, поставившего силок на рябчика. Дампирский беспредел с видимым удовольствием разгуливает жирный Секретарь райкома Михал Андреич (колоритный Виктор Хохряков): «Молодцы, ребята! Нет, взыскание они, конечно, получат за драку, но знаешь, иногда попадется такой подлец, что сам бы дал ему с удовольствием по шее...»
В «Голубом патруле» Тимура (Таймураза) Золоева приехавшая в рыбколхоз «Рассвет» фашизоидная учительница географии Татьяна (Галина Логинова, выгуливающая в кадре "фирменный" шмот из юговского секонда) и ее брат Андрей, назначенный начальником местного рыбнадзора (монструозный Дмитрий Миргородский), сбивают станичных школьников в банду, терроризирующую подозреваемого в браконьерстве односельчанина - завхоза (sic!) Ивана Антоныча. «Ребята, известный писатель Пришвин сказал: "Охранять природу - значит охранять свою родину", - промывает неокрепшие дампирские мозги Татьяна Петровна, - А браконьер - это враг природы, собственник, рвач, который руководствуется принципом "после нас хоть потоп"». Отсылка к видному национал-большевику Пришвину, писавшему: «Кто за фашизм, тот и за коммунизм, и за отечество, и, конечно, верит в перемену к лучшему от победы коммунизма-фашизма», разумеется, не случайна, как не случайно соседство красных звезд с дубовыми листьями на повязках штурмовиков Зеленого патруля из «Происшествия» режиссера Бориса Дурова (шестого эпизода сериала «Вот моя деревня» по сценарию Юза Алешковского), строго охраняющих свою монополию на самосуд (на угрозы местного жителя в адрес деревенского оборотня-браконьера Васи Пронькина: «Да я из него душу выну!» маленький начальник дампирской ячейки Зябликов отвечает: «Этим займется зеленый патруль!»).
