Вий

Культовый советский шедевр 1967 года «Вий», который полноправно может носить звание первого советского фильма ужасов, отсмотрен на отличном носителе, в цвете, с ремастированным изображением и звуком. И надо сказать, что впечатления после просмотра самые положительные. Впечатлился, чего там говорить.

Даже старая черно-белая версия с ужасным качеством пленки и со всевозможным «зерном» на экране давала в свое время «жару», а теперь, имея эту ленту в таком отличном качестве, можно заново оценить этот прекрасный и очень качественный фильм, бесспорно внесший свою лепту в развитие отечественного кинематографа.

Очень здорово показано то далекое, смутное и бородатое время и, в частности, Украина того времени, тогда еще носившая название Малороссии. Прекрасно, иронично и очень стебно описывается не только быт и фольклор хохлов-салоедов, все хозяйство которых находилось, в основном, на плечах женщин, в то время, как мужики вели праздный образ жизни деревенского быдла и жрали горилку километрами, но и внутреннее устройство крайне забавного образовательного учреждения, именуемого бурсой, которое до 1917 года служило общагой для нищих студентов при духовных училищах и семинариях.

Что касается бурсаков, то здесь здорово и с намеком показано, что, скрываясь под личиной церкви и божьим словом, все обитатели бурсы, включая преподавателей — не просто люди, начисто лишенные какой-то набожности и веры, а самые настоящие подонки, негодяи и воры, все существование которых сводится к праздному образу жизни: побольше и на халяву пожрать и выпить, поспать, обворовать соседа или чужой огород, учинить от безделья и скуки драку, причем целой толпой, а потом снова пожрать повкуснее и выспаться послаще.

Вий (ужасы, реж. Константин Ершов, 1967 г.)

Разумеется, рассказ Гоголя — это далеко не сказка о нечистой силе и народных преданиях и суевериях, хотя это и имеет место быть. Это, прежде всего, рассказ о человеке без Веры. И в данном контексте даже имя главного персонажа является ключевым и говорящим (тема, достойная диссертации). Помимо Хомы, даже его спутники обладают значимыми именами: богослов Халява — без комментариев, ритор Тиберий Горобець — тезка знаменитого римского императора, а фамилия дословно переводится, как «Воробей» и сам Хома Брут — философ.

Брут — имя предателя и убийцы Цезаря. Лат. вrutus. В переводе на русский — «тяжелый, неуклюжий», в переносном смысле — «тупой, бессмысленный, глупый». Хорошая характеристика для «философа»! Имя Хома созвучно латинскому homo — «человек». И тогда получается сочетание «человек тяжелый» или «человек глупый» — противовес homo sapiens — человеку разумному. Homo brutus — человек неразумный становится героем гоголевского рассказа. Вот диалог сотника и Хомы: «А кто был твой отец?» — «Не знаю, вельможный пан». — «А мать твоя?» — «И матери не знаю. По здравому рассуждению, конечно, была мать; но кто она, и откуда, и когда жила — ей-богу, добродию, не знаю».

Зачем понадобилось Гоголю сделать своего героя круглым сиротой? Чтобы никого не огорчила его безвременная гибель? Или это подсказка? Ведь не в бытовом, а в бытийном смысле не знает биологических отца и матери только первочеловек, олицетворяющий собой весь род людской, человечество в целом. И в этом контексте противостояние Хомы и Вия обретает практически вселенский смысл. Но кто такой (или что такое) сам Вий? И где он является Хоме? И где проходит начертанный магический круг? Имя Вий, скорее всего, произошло от украинского названия ресницы или века вместе с ресницами — «вiя, вiйка» (по-белорусски — «вейка»). Интрига повести происходит в церкви. Храм Божий — модель мироздания, Космоса. И одновременно — образ человека, микрокосма.

«Раздались тяжелые шаги, звучавшие по церкви; взглянув искоса, увидел он, что ведут какого-то приземистого, дюжего, косолапого человека… Тяжело ступал он, поминутно оступаясь. Длинные веки опущены были до самой земли». Гоголевский Вий — не зооморфное чудовище, не уродливая химера, а человек. Тяжелый, неуклюжий, незрячий… Человек тяжеловесный. Человек неразумный. Homo brutus.

То, что явилось герою, зовется его же именем! Хома Брут встретился с собственным «Я» в его темной, первобытной ипостаси. Со своим бессознательным, прорывающим обережный круг обыденных представлений. «Не гляди!» — шепнул какой-то внутренний голос философу». Внутренний голос — это здравый смысл, система запретов, оберегающая рассудок от чудесного и чудовищного. Но человек сомневающийся (Хома — украинский вариант русского «Фома», это явный намек на Фому Неверующего), человек без веры, не просвещенный светом Истины не может удержаться от соблазна познания, как не мог не съесть запретный плод Адам, как не мог не оглянуться назад Орфей, выводящий из Аида Эвридику. «Не вытерпел он и глянул».

Попытка всмотреться в глубины собственного подсознания оборачивается его встречным прорывом на уровень рассудка — в форме ужасных образов, с которыми ум неподготовленного человека не справляется и гибнет. «Бездыханный грянулся он на землю, и тут же вылетел дух из него от страха». В тексте нет ни слова о ранах и увечьях, нанесенных Хоме накинувшейся на него нечистью. Его никто не убивал — он умер сам по себе. Все случившееся произошло в нем самом, в его голове и сердце. Круг, мысленно начертанный Хомой, отделял его внутренний космос от его же внутреннего хаоса. Вот такой подтекст скрыт в имени персонажа гоголевской мистерии.

Отличнейшая экранизация просто прекрасно перенесла как содержание и глубинный философский подтекст, так и магическую и зловещую атмосферу рассказа Гоголя. А комбинированные съемки, эффекты с летающим гробом и грим ведьмы и нечисти сделаны для того времени очень здорово и отлично смотрятся. Плюс ко всему, можно отметить отличную и завораживающую музыку, передающую таинственную и зловещую атмосферу фильма и хорошего оператора.

Что касается Куравлева и Варлей, то они просто великолепно и органично воплотили на экране своих персонажей и сейчас представить каких-то других актеров на их месте просто невозможно. Наталья Варлей в свое время очень пожалела об этой роли и долго болела, после чего ходила в церковь получить прощение. Но ведьму сыграла она, конечно, классно — аж мурашки пробирают! До сих пор она ассоциируется у меня, в первую очередь, не с «Кавказской пленницей», а именно с «Вием».