Волшебная Флейта. Для Всех.

А если
            в партию
                           сгру́дились малые —
сдайся, враг,
                      замри
                                 и ляг!
Партия —
                рука миллионопалая,
сжатая
            в один
                       громящий кулак.
Единица — вздор,
                                единица — ноль,
один —
             даже если
                                очень важный —
не подымет
                     простое
                                   пятивершковое бревно,
тем более
                  дом пятиэтажный.
Партия —
                  это
                        миллионов плечи,
друг к другу
                     прижатые туго.
Партией
              стройки
                            в небо взмечем,
держа
           и вздымая друг друга.

                      из поэмы Владимира Маяковского  - Владимир Ленин

Что это за призрак, который принял сейчас черты Офелии? — спрашиваю я себя испуганно. — Откуда он пришёл? Какая сила вселенной оживила его поддельную видимость? Он ходит, двигается, полный прелести и доброты, и все же это — всего лишь маска сатанинской силы. Неужели демон просто сбросит маску и ухмыльнётся нам с адским коварством — и всего лишь для того, чтобы оставить двух бедных людей в отчаянии и сомнениях?».

«Нет, — понимаю я, — ради такой ничтожной цели дьявол не стал бы открывать себя». И то ли первопредок шепчет во мне, то ли это живой голос Офелии раздаётся в моём сердце, то ли бессловесный опыт моего собственного существа обращается ко мне, но только я понимаю: «Это безличная сила всякого Зла действует на безмолвные законы природы, совершают чудеса, которые на самом деле не что иное, как адская, марионеточная игра противопоставлений. То, что носит сейчас маску Офелии, это не какое-то существо, пребывающее самостоятельно во времени и пространстве. Это — магический образ из памяти точильщика, ставший видимым и ощутимым при особых метафизических обстоятельствах, чьи логика и законы нам неизвестны.

Быть может, он явлен лишь с дьявольской целью ещё больше расширить ту бездну, которая отделяет царство мёртвых от царства живых. Еще не обретшая чистую персональную форму душа истеричной швеи, просочившаяся из медиумического тела, как пластическая магнетическая масса, скрытая ранее под оболочкой, породила этого фантома из тоски точильщика. Это — голова Медузы, символ нижней силы притяжения, заставляющей окаменеть. Это её работа, хотя здесь и в малом масштабе. Это она приходит к бедным, благословляя их, как Христос. Это она крадётся, как тать, ночью в жилище человека».

Я поднимаю взгляд: призрак исчез, швея хрипит, мои руки еще лежат на столе, другие свои уже убрали.

Мутшелькнаус склонился ко мне и шепчет: «Не говори, что это была моя дочь Офелия. Никто не должен знать, что она мертва. Они знают только, что это было явление существа из рая, которое меня любит».  Как комментарий к моим размышлениям торжественно звучит голос человека с длинными волосами. Сурово, как школьный учитель, он обращается ко мне:

— Благодарите Пифагора на коленях, молодой человек! По просьбе господина Мутшелькнауса я обратился к Пифагору через медиума, чтобы он допустил Вас на наш сеанс, и чтобы Вы смогли избавиться от своих сомнений… Духовная звезда Фикстус потерялась в мировом пространстве и слетела на нашу землю. Воскрешение всех мёртвых близко. Первые первозвестники этого уже в пути. Духи умерших будут ходить меж нами, как обычные люди, и дикие звери будут питаться травой, как в Эдемском саду. Разве это не так? Разве Пифагор не говорил нам об этом? Толстая женщина крякает утвердительно.

— Молодой человек, отбросьте бренный мир! Я прошёл всю Европу (он указал на свои сандалии) и говорю Вам: нет ни одной улицы в самой маленькой деревне, где сегодня не было бы спиритов. Вскоре это движение, как весенний поток, разольётся по всему миру. Власть католической церкви подорвана, ибо Спаситель на сей раз придёт в своём собственном образе.

Мутшелькнаус и толстая женщина кивают в восторге, в этих словах они услышали радостное известие, которое обещает им исполнение их страстного желания.

                                                                                                                      из романа Густава Майринк - Белый Доминиканец